Остальные документы эти выводы подтверждают. Шифрограмма Ставки «Чем вызван ввод 236-й СД в лоб на укрепленный узел противника в районе Крым – Шибань и отм. 69,4 и почему не используется успех на правом фланге Львова, куда нужно было ввести вторые эшелоны армии?». Т. е. то, что было очевидно для Москвы, находившейся за 1,5 тысячи км, почему-то было непонятно для командования фронтом, находившегося на месте.
По факту, главной причиной неудачного наступления, является неудачный план наступления, плохая его подготовка, отсутствие координации действий различных родов войск и оперативного управления войсками. Одним словом, во всем виновато наше НЕУМЕНИЕ ВОЕВАТЬ. Причем, несмотря на множество документов, оправдывающих высший эшелон командования, и попытку перевалить всю вину на командное звено «батальон-полк», четко видно, что основные ошибки были допущены на уровне «армия – фронт».
Прежде всего, действительно, время для наступления было выбрано неудачно: дороги раскисли от мелкого затяжного дождя, но…
Армия имела свою хорошо организованную метеослужбу, сообщения которой были проигнорированы. Строительством и восстановлением дорог до начала наступления почти не занимались. Лишь после 3 марта была организована работа по восстановлению и прокладке дорожной сети, и были усилены инженерные части. По состоянию на 7 марта в составе армии уже находились:
– 75-й отдельный инженерный батальон;
– 54-й и 6-й понтонно-мостовой батальоны;
– 256-й и 3-й инженерно-строительный батальоны;
– 132-й моторизованный инженерный батальон;
– 1636, 1737, 1649-й отдельные армейские саперные батальоны;
– 15-е управление военно-полевого строительства;
– отдельная гидророта.
Большая часть этих подразделений была выделена фронту еще до начала наступления, но переброска их материальной части и стройматериалов через пролив сильно задерживалась. После этого наступления вышел приказ командующего фронтом об участках ответственности за восстановление дорожной сети между гражданскими, фронтовыми и армейскими службами.
Отчасти, именно состояние дорог сказалось на том, что части вовремя не получали боезапас, выходил из строя транспорт, боевая техника. Но не только оно сыграло роковую роль в исходе наступления. После наступления уточнились цифры потерь в танковых войсках и их причины. Рассмотрим их внимательно:
В «Справке о потерях танков в 51 и 44 армиях с 27.02.42 по 5.03.42 г.»[110] указано, что к началу наступления состояло исправных 29 танков КВ, по состоянию на 05.03.42 в строю всего 6 танков этого типа. Из числа выбывших из строя (23 танков), всего 3 подбиты артогнем, остальные выбыли по техническим причинам. Причем и эта цифра неполная. Танков КВ в составе Крымского фронта было не 29, а несколько больше. В 229-м тяжелом танковом батальоне – 16, в 39-й и 40-й танковых бригадах – по 10 машин этого типа, всего 36 танков, но 7 из них вышли из строя по техническим причинам еще до наступления (у 5 танков шатуном пробит блок двигателя, еще два стояли с неисправными коробками передач).
Что касается боевых потерь, то здесь картина получается следующая: в первый день наступления пять танков КВ не вернулись с поля боя в районе Крым-Шибань: два из 40-й ТБр, один из 39-й ТБр, два из 229-го ОТТБ (в их числе и командирский КВ майора Ф.С.Арканова). Два танка, действительно получили повреждения ходовой и остались на территории, захваченной противником, два танка завязли в грунте, один танк вышел из строя в ходе атаки по техническим причинам.
Спустя два дня один танк удалось вытянуть вместе с экипажем. Командирский КВ 229-го ОТТБ смог выйти сам. В воспоминаниях бывшего начальника ремонтно-восстановительного отдела автобронетанкових войск Крымского фронта Ф.И. Галкина, приведено описание этого эпизода (см. Приложение)[111].
На территории, захваченной противником, осталось три танка КВ с экипажами. Два из них были оставлены экипажами, один уничтожен 18-кг кумулятивными подрывными зарядами. Грубо говоря, большая часть техники была потеряна из-за неумелого применения. По другим типам танков статистика чуть иная, но в целом похожая.
По «Т-34» в строю к 27.02 было 19 танков (один в капремонте), к концу наступления на ходу осталось 7 машин. Из 12 потерянных танков 7 вышло из строя из-за поломок, один сгорел из-за подтекания топлива, один подорвался на минах, три машины по, советским данным, были повреждены артогнем. По немецким данным[112]:
– один танк получил повреждение ходовой части, и был добит пионерными частями;
– две советских машины завязли в грунте, и были спустя три часа захвачены;
– один танк подорвался на минах.
По советским данным, два «Т-34» 39-й танковой бригады были захвачены неповрежденными и используются немцами в качестве огневых точек. За это командир 39-й ОТБр Вахрушев был отстранен от командования. За потерю материальной части командир 229-го ОТТБ майор Майвода (сменивший майора Арканова) получил выговор.
По легким танкам Т-60 картина следующая: к началу наступления в строю было 47 танков (из 50, 3 танка неисправны) к концу 30 танков. Из 17 потерянных машин, 7 вышло из строя по техн. причинам, 7 подорваны на минах, один сгорел по тех. причинам, подбито немецкой артиллерией всего два.
По устаревшим танкам Т-26 картина получается иная. К началу наступления было 243 танка, по документам 250 (10 шт. в 126-м ОТБ, 17 шт. в 124-м ОТБ, 43 в 24-м ТП, 180 в 55-й и 56-й ТБр). Неисправно 7 танков. Потери от артогня 30 танков, сгорело 16, подорвалось на минах 4, вышло из строя по техн. причинам 5. Всего вышло из строя 55 танков, в строю 188 машин.
При подведении итогов, выяснилось, что наибольшие потери в легких танках понесли части 44-й армии. В 24-м танковом полку подбито и сгорело 17 танков. 9 из них эвакуированы. В 126-м ТБ подбито 3 танка, сгорело 3 танка. В 124-м ТБ подбито 3, сгорело 4, подорвано на минах 3.
На территории, захваченной противником, остались неэвакуированными 10 танков, пять из которых были превращены противником в огневые точки. В шифровках штаба фронта от командующего фронтом, командующему 44-й армией генерал-лейтенанту С.И. Черняку[113], неоднократно звучали (вплоть до 13 марта) требования об эвакуации подбитых танков, но выполнить это требование не было никакой возможности, не хватало тягачей, и танки находились слишком глубоко в болоте на немецкой территории.
Что обращает на себя внимание в «танковой теме»? В воспоминаниях Ф.И. Галкина указано: «Ремонтники старались вовсю и к началу наступления, к 27 февраля, вернули в строй все танки, которые можно было восстановить в полевых условиях. Инженеры и техники еще и еще раз проверяли каждую машину. Механики-водители придирчиво ощупывали гайки, шплинты, заводили и глушили моторы…»[114] Все это красиво, но по документам это не так. «КВ» и «Т-34», вышедшие из строя еще в начале февраля, продолжали стоять мертвым грузом, не имея запасных моторов и КПП. Проблема была решена только после вмешательства М.З. Мехлиса, который добился, чтобы детали для ремонта танков доставили самолетами, но произошло это уже 10.03., когда прибыла первая партия с коробками передач. По его же настоянию, в середине марта на фронт прибыла группа специалистов Кировского завода во главе с заместителем главного конструктора Афанасием Семеновичем Ермолаевым. Лишь после этого проблему смогли частично решить.
5.03.42 г. наконец, в штаб фронта поступили сведения о потерях 44-й армии, и они оказались огромными. Больше всего потеряли 157-я (более 3 тыс. человек: убитыми около 700 человек, пропавшими без вести 700 человек, ранеными 1,5 тыс. человек) и 404-я СД (более 5 тыс. человек, из них убитыми 1,3 тыс. чел., пропавшими без вести 1,8 тыс., ранеными 2 тыс.).
6 марта 1942 года Особым отделом НКВД Крымского фронта было закончено расследование причин высоких потерь в 44-й армии, выводы которого оказались очень нелицеприятными. Приведу несколько фрагментов из документа: «Начальник артиллерии армии полковник Степанчиков, своим делом не занимался, пьянствовал, 27.02 он был пьян, по существу не работал». Выяснилось, что в ходе наступления, из-за ложного сообщения, поступившего от командира 652-го СП, о взятии высоты 66,3, советская артиллерия огонь прекратила. По факту, оказалось, что командир 652-го СП майор Матвеев вообще ничего не знал о положении полка, который залег перед проволочными заграждениями, т. к. находился в 6 км от своих частей и не имел с ними связи. Но вместо того, чтобы выяснить обстановку, он донес о взятии высоты.
Получив сообщение о взятии высоты 66,3 в бой были введены вторые эшелоны, которые тоже залегли перед проволочным заграждением. Из различных донесений получается, что на южных и восточных скатах высоты 66,3 (г. Окопная) перед минным полем и проволочным заграждением скопилось большое количество наступающей советской пехоты, по которой противник ударил тяжелой артиллерией. Еще одна цитата: «Большие потери людского состава объясняются и другими причинами: а) Во время наступления из-за грязи бойцы не ложились, и в большинстве случаев шли в рост; б) вырытые окопы и щели заполнялись водой, вследствие чего бойцы и командиры ими не пользовались. В прошедших боях отдельные командиры проявили трусость и дезертировали…»[115]
Танки, поддерживающие наступление 44-й армии тоже действовали очень неудачно, одна рота двинулась не в том направлении и завязла в болоте, вторая почти полностью погибла на минном поле, из-за того, что команда саперов, которая должна была проделать проходы в заграждениях, погибла от артогня немцев.
Из-за чего произошли эти накладки? В своем докладе в ставку, Л.З. Мехлис очень точно и четко указал причины этих неудач. В общем-то, причина одна: отсутствие оперативного управления. Армейского комиссара 1-го ранга Л.З. Мехлиса очень не любили именно за правду. Да, он иногда принимал импульсивные и очень жесткие решения, но он единственный, кто решился сказать в Ставку правду о высшем командовании Крымского фронта. Во многом, неудачи были связ