Шло усиление фронта и с советской стороны. В состав 51-й армии были включены 400-я и 320-я СД. 271-я СД (командир полковник Торопцев) была включена в состав 47-й армии.
23.03. командир 12-й бригады собрав остатки тыловых подразделений бригады (всего 151 человек), направил их на высоту 26,7. Резервы бригады были исчерпаны. В связи с этим был издан приказ о смене остатков 138-й ГСД полковника Ягунова и 12-й СБр полковника Петунина 320-й СД (командир-полковник Нечаев). 400-я СД двумя полками сменила 77-ю ГСД, один ее полк остался на Ак-Монае[134].
143-я стрелковая бригада сменила 236-ю СД на передовой. 236-я СД и 77 ГСД отведены в тыл, и переданы в состав 47-й армии. Крымский фронт, сменив части на передовой, вновь планировал наступать. 320, 400 CД и 143-я СБр были полностью укомплектованы личным составом. Разговор командующего фронтом Д.Т. Козлова и командующего 51-й армией В.Н. Львова (23 часа 23.03.42 г.): «Рассмотрев Ваш план работы, Вы все усилия свои направляете в лоб тому объекту, который вы должны брать, кроме того совершенно не принимаете мер помощи соседу слева, несмотря на то, что в своих указаниях которые я Вам давал – Вы должны были содействуя Черняку и обеспечивая левый фланг, частью сил в охват Кой-Асана на пять курганов. Группировка на Вашем левом фланге для меня и всего Военного совета непонятна, на фронте два км у Вас три соединения, подставляя свой фланг Кой-Асанскому узлу, кроме того Вы не имеете второго эшелона, несмотря на то, что он Вам нужен, в особенности, на правом фланге. Непонятно с кем и где у Вас начнут действовать танки, неужели вы собрали все в группу Скорнякова и будете держать в резерве, в готовности для контратак, а пехота будет наступать без танков…». Далее шли подробные инструкции к наступлению на немецкий узел сопротивления.
24.03.42 г., в 6:45 полки гвардейских минометов (катюши) дали по два залпа. После залпов 18 и 19-го полков гвардейских минометов, фронт вновь перешел в наступление. В журнале боевых действий армии указано «Огонь противника был так(им) сильным, что продвижение вперед было связано с большими потерями». Наступавшие южнее на Кой-Асанский узел части 44-й армии были остановлены огнем вкопанных в землю танков. Несколько «Т-26», захваченных противником еще в конце февраля, были использованы как огневые точки. В связи с этим вновь вспомнили о застрявших в болоте 10 танках. Но вытащить их с территории, контролируемой противником, было невозможно.
Советские источники часто упоминают о высоких потерях противника. Чтобы быть объективным, приведу цифры без комментариев. По состоянию на 25.03 нехватка личного состава в немецких дивизиях под Керчью составляла:
– 170-я ПД 4 146 человек, (79 офицеров). С начала года дивизия получила 2564 человек из маршевых батальонов;
– 132-я ПД 4734 человека (118 офицеров). С начала года дивизия получила 3 160 человек из маршевых батальонов;
– 46-я ПД 3 890 человек (87 офицеров). С начала года дивизия получила 3 136 человек из маршевых батальонов;
– 213-й полк 73-й ПД получил 516 человек маршевого пополнения.
Данных по армейским и корпусным частям пока нет.
26.03. 390-я СД и 143-я бригада попытались овладеть опорным пунктом Кой Асан. 390-ю СД поддерживали 2 КВ, рота Т-26 из 56-й бригады, 143-ю СБр поддерживали 2 КВ, 3 шт. Т-34 и рота Т-26, но наступление успеха не имело. Как указано в ЖБД армии «из-за несогласованности действий и сильного огневого противодействия противника». В другом документе указано: «К началу атаки пехоты, 39 и 40 ТБр из-за преступной небрежности своих командиров, опоздали выходом с исходных позиций в первоначальной атаке пехоты не участвовали. При повторных атаках танки действовали без поддержки пехоты, понесли значительные потери и атака пехоты успеха не имела». 39-я танковая бригада опоздала на 4,5 часа, и в результате, повела атаку одна, без поддержки пехоты. Причина – позднее поступление приказа, не позволившее бригаде подготовиться, своевременно принять боезапас и топливо.
По состоянию на 27 марта 40-я танковая бригада имеет на ходу 7 танков КВ, 39-я танков не имеет вообще (в ходе наступления потеряны 4 «КВ» и два «Т-60»), 55-я танковая бригада – в строю 19 танков «Т-26», 56 танковая бригада имеет 9 танков «Т-26»[135]. За допущенные ошибки полковник Вахрушев, командир 39-й ТБр был отстранен от должности и предан суду военного трибунала.
В немецких войсках проблем взаимодействия пехоты и танков было намного меньше: они были объединены в составе дивизии. По состоянию на эту дату, в немецкой танковой дивизии было 59 танков (в том числе 8 Т-4), в ее 4 моторизованных батальонах было 2/3 личного состава. Ее штатный состав 142 танка (6 танков управления «38 т», 45 «Т-2», 71 «38 т», 20 «Т-4») Вышло из строя на марше к месту расположения 13 машин (соответственно 0, 5, 6, 2). Вышло из строя при выходе на боевые позиции 10 танков (0, 4, 5, 1). Подбито в бою (6, 36, 60, 17).
Учитывая то, что советская сторона активно использовала танки, противник создал подвижные противотанковые группы, объединив в них всю противотанковую артиллерию, имевшуюся в наличии. Из полков забрали противотанковые пушки, и передали под централизованное управление, порученное командиру дивизии. Это позволило в нужный момент иметь на нужном участке нужное количество пушек. 42-й корпус имел свой противотанковый резерв.
249-й дивизион штурмовых орудий на тот момент, имел полный штат (21 боевую машину), 197-й дивизион имел 11 исправных штурмовых орудий. Что обращает на себя внимание: в немецких частях танки вернули в строй за 5–6 дней. То же касается и штурмовых орудий. Советским частям на это требовалось намного больше времени. Быстрее и проще оказывалось доставить технику с Большой земли.
27.03. В Камыш-Бурунском порту разгрузили 21 танк «КВ». 14 машин сразу же были направлены на пополнение частей.
Ночная атака 143-й бригады и 390-й СД, проведенная 28.03 на Кой-Асан тоже успеха не имела.
30.03. фронт перешел к обороне.
Фрагмент из воспоминаний Ф.И. Галкина
«Противник обрушил на батальон лавину артиллерийского и минометного огня. Однако у фашистов тогда еще не было ни противотанковых пушек, ни бронебойных снарядов, которые пробивали бы броню КВ. И танки, маневрируя, продолжали продвигаться вперед.
Часть машин на правом фланге уже утюжила траншеи противника, когда левофланговая рота почему-то замялась и начала медленно отходить, ведя огневой бой. Видя такое, Арканов на танке опередил отходившую роту и, подавая команду «Делай, как я!», повел ее в сторону противника. Невдалеке – окопы, за бруствером мелькают плоские каски гитлеровцев. То там, то тут видны огненные всплески выстрелов. Пули и осколки снарядов барабанят по броне.
Сильный взрыв потряс машину комбата. Содрогнувшись всем многотонным корпусом, она остановилась и как бы осела на корму. Двигатель заглох. В боевом отделении что-то загремело, ударившись о днище. Потом все смолкло. Только град осколков продолжал барабанить по башне. Арканов очнулся в углу боевого отделения – между корпусом танка и ограждением пушки. Над ним склонился бледный механик-водитель. Рядом лежал командир орудия. Он пытался что-то сказать, но только беспомощно шевелил губами.
«Где батальон?.. Есть ли связь со штабом?..» – спросил майор, отирая рукавом гимнастерки холодный пот с лица. В башне танка, на том месте, где стоял прицел, зияла дыра. Взрывной волной разорвавшегося на броне снаряда прицел вышибло из гнезда. Падая, он переломил руку оглушенному взрывом Арканову.
Несколько минут радист старался связаться с батальоном или штабом армии. Но в эфире стоял несусветный хаос. Необходимо было любым путем завести двигатель, чтобы уйти к своим. Неоднократные попытки не дали результатов: повреждена электросеть, не работает стартер. Воздушные баллоны оказались разряженными.
Что делать? Оставить танк противнику и через ближайшую балочку выйти к своим, захватив танковые пулеметы? Или дожидаться помощи, защищаясь до последнего снаряда и патрона? Комбат знал, что в армии нет средств, которые могли бы эвакуировать КВ из-под огня противника. Надеяться можно только на боевую машину, но вряд ли кто выйдет из боя и займется эвакуацией. Ведь батальон выполняет боевую задачу, и снять хоть один танк из боевых порядков невозможно. Комбат предложил экипажу покинуть танк и пробираться к своим. Но танкисты, проведшие вместе с майором уже не один бой, наотрез отказались покинуть командира… Слева по балке медленно приближался КВ. Судя, по башенному номеру, это был танк командира роты.
Но что сделает в такую топь одна машина, когда и сама днищем утюжит грунт? Однако она развернулась и стала кормой подходить к танку комбата, намереваясь взять его на буксир. В это время неподалеку с треском разорвался фугас, за ним второй, третий… В небо взвились десятки земляных вееров. Густой дым разделил два танка. А когда обстрел внезапно прекратился, пришедшей на подмогу машины уже не было. К тому же осколком снаряда заклинило башню, и экипаж комбата лишился возможности вести круговую оборону. Теперь немцы могли взять танк голыми руками.
И все же экипаж не потерял надежды на помощь. И вот в той же балочке снова показался КВ. Лавируя между множеством воронок от снарядов, он подошел вплотную к машине Арканова, готовясь к буксирной сцепке. Заряжающий командирского экипажа уже открыл люк. Он только успел крикнуть: «Комбат просит передать баллон с воздухом», как снова начался огневой налет. Несколько минут разрывы сотрясали землю, а когда стрельба утихла, танкисты Арканова увидели, что рядом снова нет никого.
Однако комбат не сомневался, что его распоряжение выполнено… Братковский выбросился через приоткрытый башенный люк, скользнул на животе по башне на корму, оттуда скатился на землю, прижался за гусеницей и вдавился в размокший суглинок. О радость! В нескольких метрах между глубокими канавами от гусениц танка краснел воздушный баллон…