тил грубую ошибку. Сам он находился в Керчи, и непосредственно обороной не руководил, а у обороны не было одного хозяина, что усложняло и так запутанное управление войсками. Мало кто обращает внимание на то, что части связи, ПВО, саперные части и даже авиация (кроме дальнебомбардировочной) были розданы армиям.
К примеру, 47 армии подчинялись 380, 31, 348-й Зен АД, 91 и 256 инженерные батальоны, 79 полк связи, 25, 265, 270-й истребительные полки и три батальона аэродромного обслуживания.
51-й были подчинены 91 полк связи, 659 линейный батальон связи, несколько связных и кабельно-шестовых рот, 214, 294, 351, 511 ЗенАД, 9, 10 и 11 взводы ДШК, 4 пульвзвода ПВО, 133 ПАП, 768 полк ночных бомбардировщиков, три батальона аэродромного обслуживания.
Армии, естественно, имели вторые и третьи эшелоны, но никто их не выстраивал на единой, взаимно согласованной между армиями линии обороны. Советский писатель Всеволод Абрамов в своей книге пишет: «6 мая начальник штаба фронта Вечный П. П. обратился в Военный совет фронта (Странно: а почему в той сложной обстановке не прямо и непосредственно к Козлову Д. Т.?) с предложением о выводе в резерв 47-го армейского полевого управления с подчинением ему войск 151-го укрепленного района, дивизий и частей фронтового подчинения. Причем части и соединения, входящие в состав управлению 47-й армии и державшие оборону на переднем крае, как видно из предложений, планировалось оставить на своих местах и передать 51-й армии. Таким образом, Вечный П. П. для укрепления обороны предлагал создать второй эшелон фронта. Это было правильное, хотя и очень запоздалое решение. Сохранился документ, из которого видно, что такой Военный совет состоялся 7 мая в 23.45. В нем рукой Вечного поставлена дата предполагаемого немецкого наступления «10–15 мая», исправленная затем на «8–15 мая». В этом документе названы и вероятные направления наступления противника. Причем, немецкое запланированное направление вдоль Черного моря стоит на последнем месте»[157].
На вопрос автора об обращении напрямую к Д.Т. Козлову, можно ответить цитатой из телеграммы М.З. Мехлиса Сталину: «Если фронтовая машина работает в конечном итоге сколько-нибудь удовлетворительно, то объясняется это тем, что фронт имеет сильный Военный совет, нового начштаба, да и я не являюсь здесь американским наблюдателем…». Скорее всего, так и было, потому и обращение было в Военный совет, а не к командующему фронтом. В остальном, очень сложно не согласиться с автором. Решение, действительно, было правильным, но запоздалым. Это нужно было сделать раньше.
А пока, у 47 армии во втором и третьем эшелоне армии находились: 77-я ГСД, 224 СД, 236 СД, 456 КАП, 596 ЛАП, 18-й ГМП.
51-я армия имела во втором эшелоне 138 СД, 390 СД, 398 СД, 400 СД, 25 КАП, 547 ГАП, 979 ЛАП, 989 ЛАП, 19 ГМП.
44-я армия имела во втором эшелоне 157 СД, 404 СД, 53 АП, 457 ГАП, 766 ЛАП, 1/7 ГМП, 25 ГМП, 124 и 126 ОТБ.
Опираясь на устаревшие данные (данные за февраль и март 1942 г.) некоторые авторы утверждают, что оборона Крымского фронта была плохо оборудована.
К примеру, Ф.И. Галкин указывает в своих воспоминаниях: «Войска к обороне не готовились. Еще в середине марта полковник Леошеня, проверявший ход оборонительных работ на Керченском полуострове, в своем докладе начальнику штаба инженерных войск Красной Армии генерал-майору Галицкому сообщал о том, что оборудование позиций Турецкий вал проводилось медленными темпами и без контроля. Подготовка не менее важных оборонительных позиций Керченского обвода велась из рук вон плохо. Инженерная подготовка войск первого эшелона заслуживала самой низкой оценки.
Чем объяснялись эти вопиющие недостатки? Конечно, не только плохим руководством начальника инженерных войск фронта полковника Смирнова. Главное заключалось в том, что Военный совет и, в частности, Мехлис считали, что войска не должны думать об обороне, так как это, мол, не способствует укреплению боевого духа. Эта «философия», по существу, выражала военную неграмотность и непонимание специфических условий фронта»[158].
Это не совсем так. Учитывая опыт предыдущих боев, части 51 и 47-й армий достаточно неплохо окопались, и оборудовали свою оборону. На немецких схемах прослеживается достаточно глубокая, оборудованная в инженерном отношении оборона. Данных противника по участку 44-й армии пока нет. Возможно, в инженерном отношении он был оборудован чуть хуже.
С точки зрения современного знания, оборона Крымского фронта, в отличие от немецкой, имеет один существенный недостаток: ее построение имеет устаревший, линейный порядок, без опорных пунктов круговой обороны и противотанковых опорных пунктов.
Кроме того, у армий отсутствует подвижный резерв, для закрытия прорывов. Весь подвижный резерв был собран под рукой у командования фронтом. В резерве фронта находились 156-я СД, которую, полностью сменила на Кавказском берегу 103 стрелковая бригада. 72-я кавдивизия, 12, 143, 83 стрелковые бригады, 39, 40, 55 и 56 танковые бригады 13 мотополк, 54 мотострелковый полк 229-й танковый батальон. Кроме того, во фронтовом подчинении находились 15-я бригада ПВО, 344, 571, 509, 510, 391, 353, 310, 388, 151, 224, 373 зенитные дивизионы, два взвода ДШК, 151 УР, 4 фугасно-огнеметных роты, 113 и 132 авиадивизии дальнего действия, 742 бомбардировочный полк, 214 штурмовой авиаполк, 50, 45, 247, 36, 347, 268 истребительные авиаполки.
Традиционно принято писать о том, что «танковые войска Крымского фронта частично восполнили потери зимы и начала весны 1942 г. и состояли из 39-й (2 КВ, 1 Т-34, 18 Т-60), 40-й (11 КВ, 6 Т-34, 25 Т-60), 55-й (10 KB, 20 Т-26 и 16 Т-60) и 56-й (7 КВ, 20 Т-26 и 20 Т-60) танковых бригад, 229-го (11 КВ), 124-го (20 Т-26) и 126-го (51 Т-26) отдельных танковых батальонов. Все данные приведены на 8 мая 1942 г.»[159].
Данные цифры вызывают большое сомнение, особенно по танкам КВ и Т-34. Советский писатель В. Абрамов приводит следующие данные: «Утром 8 мая Крымский фронт располагал 238-ю исправными танками, которые были объединены в четыре танковые бригады и три отдельных танковых батальона»[160]. Эти данные так же вызывают сомнение, особенно в части танков «Т-34».
По данным документов Крымского фронта, до апрельского наступления в составе фронта насчитывалось 304 танка. После наступления осталось 12 «КВ», 57 «Т-60», 96 «Т-26», всего 165 машин. Остались не эвакуированными 14 «КВ», 1 «Т-34», 33 «Т-60», 27 «Т-26» всего 75 танков; противник в пояснительной записке к операции «Охота на дроф» указывает: «особое беспокойство вызывает нахождение в нейтральной полосе 101 танка, некоторые из которых экипажами превращены в неподвижные огневые точки»[161]. Цифра указана несколько большая, но, возможно противник подсчитал танки, оставленные на нейтральной полосе в марте.
Как указывал в своих воспоминаниях Ф.И. Галкин: «Особенно много поврежденных танков оставалось в районе Кой-Асан, причем большинство экипажей не пожелали покидать свои машины. Ночью связные подносили танкистам продукты и боеприпасы»[162].
Суммируя количество танков, отремонтированных мастерскими с оставшимся после боев количеством боевых машин, мы получим, что в составе фронта оставалось чуть более 200 танков. Ф.И. Галкин пишет в своих мемуарах так: «Как ни горько сознавать, но надо сказать правду. Бой за освобождение Крыма, блестяще начатый десантной операцией, имел печальный финал, и в числе причин, обусловивших этот финал, следует назвать – отсутствие эвакуационных средств, что не позволило нам возвратить в строй множество боевых машин. Этот факт вызвал нежелательные последствия и морального характера. Танковые командиры начали свыкаться с ежедневными потерями материальной части и уже не так остро переживали свои неудачи. «Подбили танк?.. Сдадим в ремонт… Не удалось эвакуировать? Подождем, пока прибудет пополнение…»[163].
Имеются данные, по состоянию на 5 мая, которые указывают цифру в 198 исправных машин, из которых лишь 24 были тяжелые. «Т-34» среди них нет вообще (один Т-34 числится в ремонте). Крымский фронт располагал 209 самолетами-истребителями, 140 бомбардировщиками (сюда вошли также 31 легкий ночной бомбардировщик У-2 и 6 самолетов-разведчиков). Большинство самолетов также было устаревших образцов, материальная часть их сильно была изношена». Моторы самолетов прошли по 6–8 ремонтов.
Всеволод Абрамов объективно указывает, что: «Количество вооружения и боевой техники на Крымском фронте в военно-исторической литературе обычно преувеличивается. Называются такие числа: 3580 орудий и минометов, 350 танков и 400 самолетов. Это произошло потому, что авторы исследований использовали не фронтовые документы, многие из которых просто погибли, а данные Генерального штаба, где за Крымским фронтом числилось больше техники и оружия, нежели было в наличии. В действительности вся эта «лишняя» техника была утрачена в ходе наступательных боев зимой и весной 1942 и в свое время не была списана». Крымский фронт, бездумно расходуя ресурсы, «надорвался» и более не представлял собой той прежней мощи, которая всего пару месяцев назад была переправлена через пролив.
План немецкой операции предусматривал сосредоточение максимального количества авиации и артиллерии на узком участке, с одновременным ударом авиацией по центрам управления советскими войсками, последующий прорыв обороны на небольшом участке и нарушение коммуникаций советских войск моторизованными группами. Нарушение коммуникаций и снабжения советских войск, в дальнейшем позволяет развивать наступление на участке прорыва, выходя в тыл тем советским частям, которые еще удерживают фронт, с последующим их окружением.