Вернемся в Новгород. Сведений о том, вступал ли Рюрик в какие-нибудь отношения с обосновавшимся без его ведома в Киеве боярами Аскольдом и Диром, нет. Рюрик скончался в 879 г. После него остался родившийся от супруги Ефанды годовалый сын Игорь. Умирая, он передал младенца на руки своему сродственнику Олегу (возможно, брату Ефанды). Ему же передал и власть – но не временно, как опекуну, а во всей ее полноте – как старшему в роде. Рюрик не ошибся – Олег стал достойным его преемником.
Опираясь на силы всего русского севера, Олег вознамерился распространить державу на юг, вдоль проторенного пути на Константинополь – о чем помышлял еще Рюрик. В 882 г. он отправился в поход на Киев, взяв с собой маленького Игоря (вспомним многим хорошо знакомую картину Ильи Глазунова, на которой Олег, по мнению одного из известных критиков, изображен со слишком коротким мечом).
По пути был подчинен верхнеднепровский город кривичей Смоленск. Ниже по Днепру – племенной центр северян город Любеч (сегодня это поселок городского типа). Подойдя к Киеву, Олег не собирался захватывать его военной силой. Но и попыток как-то договориться с Аскольдом и Диром не предпринимал. Неизвестно, было ли что-то негативное в его взаимоотношениях с Рюриковыми боярами (а викинги были злопамятны, перечитайте исландские саги) или ничего личного, только интересы дела, но Олег решил избавиться от них.
Войско осталось в отдалении, князь переоделся купцом и подплыл к городу с малым числом сопровождающих – и с Игорем тоже. К боярам он отправил посланца с вестью: мол, приплывший купец должен передать им что-то очень важное из Новгорода, но болен, сам прибыть к ним не может. Аскольд и Дир явились на зов, но их сразу окружили воины. Олег подошел к ним с Игорем на руках и молвил: «Вы не князья, не рода княжеского, а я рода княжеского. А вот сын Рюриков».
Бояр убили. Похоронили их порознь – Дира в отдалении, а Аскольда близ места гибели, на горе, получившей название Аскольдова могила. Волею судеб в советское время она оказалась на территории Парка Вечной славы.
Но перед тем как быть преданными земле, тела бояр приняли участие в символическом действе. Их принесли к Олмину двору (ставке хазарского наместника Олама) и положили на видном месте. Это означало – дани из Киева больше не будет, власть переменилась (возможно, именно в этих событиях корни легенды, что однажды поляне послали кагану вместо дани мечи).
Незамедлительно были предприняты следующие шаги: дулебам, радимичам и северянам были отправлены указания, что дань они отныне будут платить не хазарам, а своему князю Олегу, столицей которого будет отныне Киев. «Мать городов русских», как определил его Олег в своих посланиях. Такие же требования были направлены уличам и тиверцам. Те выразили было вооруженное несогласие – их земли были на юге, на самой границе степи, им портить отношения с хазарами и мадьярами было не с руки. Но вскоре пришлось смириться: сопротивление объединенным силам нескольких племен и варягов было делом бесполезным. В том же пришлось убедиться и древлянам. Они не граничили со степью и дани отродясь никому не платили, а еще они всегда были враждебны по отношению к полянам – и им очень обидно было слать теперь дань в их племенной центр, пусть даже и нареченный «матерью городов русских». Дань, впрочем, Олег накладывал необременительную: по два шеляга (серебряной монете) от рала (плуга) или «по черной кунице с жилья». Но в совокупности «экспортного товара» набиралось много. Только ведь его еще надо продать…
Казалось, неизбежно было столкновение с хазарами. Но до большой войны дело не дошло. Хазары были уже не теми отчаянными степняками, что прежде, и по возможности старались действовать иными методами (научиться было у кого: у союзников византийцев и духовных наставников евреев). Руси были перекрыты торговые пути через хазарскую территорию, а насколько это было действенно – свидетельствует археология. В обнаруженных на русской земле кладах почти совершенно отсутствуют серебряные арабские дирхемы чеканки последних полутора десятилетий IX в. Лишь с начала X в. они появляются вновь, но приходят в обход Хазарии, через Волжскую Булгарию. И вообще, нашли кого экономической блокадой пугать.
Самое громкое деяние Олега – поход на Царьград в 907 г. Это был поход уже сильной, многоплеменной державы. На двух тысячах кораблей, по сорок воинов на каждом (простим летописцу возможные преувеличения), по Днепру к морю плыли варяги, словене, чудь, кривичи, меря, поляне, северяне, древляне, радимичи, хорваты (белые, нынешние галицийские «захидные»), дулебы, тиверцы. По берегу вдоль реки двигалась конная рать.
Добравшись до византийских владений, вели себя, однако, как при Аскольде – подобно норманнской банде. Не хочется опять вдаваться в подробности, лучше притупить чувства поэтическим аргументом: «ужасный век, ужасные сердца» – по большому счету, все были хороши, но свое не пахнет. Согласно преданию, великий страх на греков навели еще и поплывшие по суше корабли. Защитники Константинополя, чтобы не пропустить вражеские суда в свою удобную гавань в бухте Золотой Рог, перегородили вход в нее цепью. Тогда русичи, привычные к передвижению по волокам, вытащили свои корабли на берег, установили на колеса, распустили паруса – и при сильном попутном ветре покатили их в сторону Царьграда, чтобы проникнуть в бухту с другой стороны.
Император Лев VI Философ не хотел подвергнуть столицу осаде и штурму. А если верить еще одному преданию, он решил быть византийцем до конца: отправил Олегу богатые дары и изысканные яства – отравленные. Но кушать их князь не стал, тогда греки стали говорить между собой: «Это не Олег, это святой Дмитрий, посланный на нас Богом».
Начались переговоры, к императору отправились послы. Известны их имена: Карл, Фарлоф, Велмуд, Рулав и Стемир. Звучат на германо-скандинавский манер, но Велмуд – это, возможно, Велимудр, Стемир тоже, не исключено, что славянин. Скандинавское засилие имело место и на переговорах, проходивших в последующие десятилетия, но это вряд ли следствие дискриминации: варяги, народ бывалый, могли бывать уже в Константинополе, знать тамошние порядки, иметь знакомцев в императорской гвардии.
Был заключен мирный договор – первый письменный международный документ Русского государства. Текст существовал и на славянском языке – очевидно, составить его помогли болгары, уже принявшие к тому времени христианство и знакомые с письменностью. Согласно ему, русские купцы могли проживать в Константинополе ежегодно в течение шести месяцев, находясь при этом на казенном византийском довольствии. Могли мыться в бане, сколько хотят. «А когда пойдут русские домой, то берут у царя греческого на дорогу съестное, якори, канаты, паруса и все нужное». На тех, кто прибудет в Константинополь не по торговым делам, льготы не распространялись. Греки добились включения в договор важных для них пунктов. Чтобы русский князь запретил своим направляющимся в Царьград подданным грабить окрестные села и вообще хвататься за меч по любому поводу. Проживать в Константинополе они должны в отведенном им квартале, выходить оттуда группами, обязательно сопровождаемыми чиновниками. «И пусть торгуют, как им надобно, не платя никаких пошлин». Соблюдать условия договора поклялись: Лев и брат его Александр целованием креста, а Олег и бояре его по русскому закону – оружием, Перуном и Волосом, скотьим богом.
Кроме заключения этого очень выгодного для них договора, русские получили с греков огромные отступные: серебром, шелковыми тканями, художественной посудой и прочими предметами роскоши. При дележе добычи ее распределили по кораблям, русским доставалось вдвое больше, чем остальным, но под русскими понимались не варяги, а все княжеские дружинники, без разбора рода и племени.
Прибивал ли Олег свой щит к «вратам Цареграда» – предмет бесплодной идеологизированной дискуссии. Куда важнее то, что в договорах с Византией он титуловался «великим князем».
В Киев войско вернулось с великою славою, Олег получил прозвание Вещего, т. е. кудесника, волхва. Но прожил он после возвращения недолго, скончался в 912 г. (правда, будучи уже, очевидно, человеком весьма преклонных лет). Во вряд ли кому не знакомой легенде о его смерти среди персонажей присутствует настоящий, профессиональный волхв («вдохновенный кудесник»). Он предсказывает Олегу смерть от любимого коня, которого князь немедленно отправляет под надзор отроков (младших дружинников). Однако через сколько-то лет он вспомнил о любимце и пожелал его видеть, но услышал, что тот давно помер. При созерцании останков Вещий Олег был укушен выползшей из конского черепа злобной смертельно ядовитой гадюкой. Но задолго до Пушкина и даже до написания летописных рассказов, из которых он почерпнул сюжет, в Скандинавии появились устные предания о герое-викинге Одваре Одде. В составленной на их основе саге читаем: «… ударился Одд ногой и качнулся. «Что это было, обо что я ударился ногой?» Он дотронулся острием копья, и увидели все, что это был череп коня, и тотчас из него взвилась змея, бросилась на Одда и ужалила его в ногу повыше лодыжки. Яд сразу подействовал, распухла вся нога и бедро…»
Одд обречен, но, как настоящий викинг, он призывает к себе сведущего в грамоте человека, чтобы в последние отпущенные ему часы поведать ему о своих деяниях. Вполне вероятно, что образ Одвара Одда навеян отчасти рассказами о Вещем Олеге, которые могли занести в Скандинавию его дружинники. На Руси же Вещего Олега долгое время связывали с былинным Вольгой Святославичем.
Вслед за Олегом великое княжение в 912 г. принял сын Рюрика, Игорь Рюрикович (ок. 878–945, правил в 912–945 гг.). Он проявил немалую активность в черноморском направлении, да, видно, был неудачником.
Согласно летописи, вскоре после его вокняжения была захвачена расположенная на Таманском полуострове хазарская крепость Самкерц, или, что уже было привычнее русскому слуху, Тмутаракань. Но это, судя по всему, была не направленная из Киева правительственная акция, а свободное творчество варяжско-русских масс. Почему перед этим Тмутаракань стала хазарской, если и в самом деле существовал Первый Русский каганат со столицей в этой самой Тмутаракани, – вопрос (хотя взятие Самкерца можно рассматривать и как аргумент в пользу того, что этот каганат если и существовал, то где-то еще).