А. Д.). Вот мы вас заставим рубить нам хоромы!»
Как же, заставил. Смертельно обиженные новгородцы объявили своему князю: «Завтра перевеземся на них, а если кто не пойдет с нами, того самого убьем». Ночь выдалась холодная, войско Святополка до утра усердно согревалось медовухой. Перед самым рассветом новгородцы и варяги споро переправились через реку, причем новгородцы сразу по высадке оттолкнули лодки от берега – пути к бегству не было. «Была сеча злая», Ярослав одолел. Святополк бежал в Польшу, к тестю королю.
Ярослав, перед тем как сесть в Киеве, щедро наградил свое верное войско: из сельских жителей старосты получили по 10 гривен, простые смерды по одной, горожане по 10. Наглядный пример социального неравенства. Единственно, что горожане были хорошо вооруженными и подготовленными воинами, а из мужиков мало кто (приходит на ум картина – если нынешние горожане собираются иногда в свободный часок попинать футбольный мяч, то тогдашние – подразмяться с тренировочным, а то и с каким посерьезнее вооружением).
Святополк нашел в Польше полную поддержку. Король Болеслав Храбрый был опытным и агрессивным полководцем, и даже сильно располнев (вы помните, что он еще и Болеслав Толстый), не отказывал себе в удовольствии самому помахать мечом. К тому же в Киеве у Ярослава оказалась его дочь.
В 1017 г. его войско, усиленное немцами, венграми, печенегами, двинулось в поход. Встретились как раз на границе, армии стояли на разных берегах Буга. Но теперь дразнилка принесла результат обратный тому, что на Днепре. С русского берега донеслось лично по адресу короля: «Вот мы тебе проткнем палкой брюхо твое толстое!» Болеслава это ранило очень больно – как бывает с атлетически сложенными мужчинами, с годами располневшими неожиданно для себя. Он решительно вскочил на коня и бросился прямо в воду, кинув на ходу дружине: «Если вам это ничего, так я один погибну!» Поляки устремились ему вослед, русские были совершенно не готовы к такому повороту событий – и попросту разбежались. Вскоре Святополк был опять в Киеве, на этот раз в компании тестя, а Ярослав опять в Новгороде.
В Киеве победители захватили вдову Владимира (мачеху братьев), жену Ярослава, норвежку Анну, и его сестер. К уже знакомой нам Предславе Владимировне, известившей Ярослава о грозящей ему опасности, Болеслав недавно сватался, но получил отказ. Что сватался, не удивительно: слава о том, как необыкновенно красива, умна и благовоспитанна Предслава (ей было тогда тридцать пять), распространилась далеко. Отказ же свой на сватовство Болеслава она мотивировала, опять же, очень для него обидно: слишком толстый и развратник. Король сделал ее своей наложницей и отправил вместе с сестрами во дворец на Ледницком острове – где находилась церковь, в которой служил вездесущий Анастас Корсунянин.
Польское войско расположилось по всем близлежащим городам и вело себя не лучше, чем варяги в Новгороде.
Ярослав, после неожиданного поражения добравшийся до Новгорода лишь с небольшим числом сторонников, был в отчаянии. Он собрался было бежать за море, но новгородцы не позволили ему. Они стали готовиться к новой войне и объявили всеобщий налог для закупки оружия, припасов и найма варягов.
На Киевщине тем временем события разворачивались удачно для Ярослава. Часть своего войска Болеслав отпустил домой, оставшиеся с ним поляки добились своего: против них повсюду поднимались восстания и за пределами Киева мало кто уцелел. Король понял, что ему пора на родину. С собой он забрал все ценное имущество Ярослава и его приближенных и приставил к нему Анастаса – тот увязался с поляками, несмотря на то, что жил на Руси уже тридцать лет, и жил, можно надеяться, неплохо. Болеслав забрал с собой и норвежку Анну, и Предславу, и еще одну из сестер Ярослава – следы женщин на этом теряются. Также неизвестна судьба дочери Болеслава, супруги Святополка, – польские источники о ней ничего не сообщают, значит, если она была еще жива, то осталась в плену у Ярослава. Святополк, похоже, не был против ухода союзников: они портили ему репутацию среди его подданных дальше некуда. За оказанную ему помощь он расплатился с Болеславом Червенскими городами (Червонная Русь – это область на стыке нынешних Западной Украины, Западной Белоруссии и Польши с городами Львов, Галич, Холм, Белз и другими. Была присоединена к Руси Владимиром Святым в 981 г., с 1031 г. опять в составе Русского государства).
Трудно судить, было бы Святополку лучше, если бы поляки остались, или нет. Особенно если вспомнить о том, что, как бы человеку ни было плохо, ему может быть еще хуже. Ярослав подошел с большим войском, Святополк потерпел полное поражение и бежал к печенегам. Очевидно, наобещав им несметные русские сокровища, в 1019 г. он повел на Ярослава несметное их множество. Вряд ли простое совпадение: битва состоялась на Альте, там, где принял мученическую кончину святой Борис. Накануне сражения Ярослав молил Бога «об отмщении новому Каину». Тот же летописец повествует, что «сеча была злая, какой еще не бывало на Руси – секлись, схватывались руками, трижды сходились биться, по удольям текла кровь ручьями». К ночи одолел Ярослав. Святополк не то бежал в Брест, где умер от ран, не то нашел смерть от болезни где-то в богемской глуши. Больше о Святополке Окаянном ничего не слышали.
«Ярослав сел в Киеве, утер пот с дружиною, показав победу и труд великий». В том же 1019 г. его второй женой стала дочь шведского короля Ингегерда, в крещении Ирина, в иночестве Анна (1001–1050), мать шести Ярославичей и трех Ярославен, через которых Рюриковичи породнились со всей коронованной Европой. Анна Ярославна стала французской королевой, женой Генриха I (правил в 1031–1061 гг.) и матерью Филиппа I (правил в 1061–1108 гг.).
Когда умирали потомки Владимира, наделенные им княжествами, Ярослав забирал их земли себе, все в большей степени становясь единодержавцем на Руси. Лишь Брячислав, в стороне от всех бурь, в своем Полоцке хозяйствовал, как считал нужным, и хозяйствовал вроде бы неплохо. Один только раз совершил набег на Новгород, но на обратном пути его, отягощенного добычею, Ярослав настиг и разбил. И наделил еще двумя городами, чтобы не было обидно.
Было, правда, еще одно исключение: брат Мстислав Владимирович, князь Тмутараканский (ок. 983–1036). «Загнать в тьмутаракань» – куда бы уж, казалось, дальше, оттуда не возвращаются. Но в 1023 г. он оттуда является – делить по справедливости отцовское наследство.
Это был настоящий былинный богатырь. Храбрый, удалой – такие были у него прозвища. Получил от отца в управление княжество, которое было отделено от остальной Руси полосой Дикой степи шириной в сотни километров или долгим плаванием по рекам и морям – и могло рассчитывать, по большому счету, только на себя. И оказался именно таким человеком, который смог с честью его возглавлять (о Тмутараканском княжестве и его доблестных князьях речь пойдет ниже). Особенно прославил его поединок с касожским (адыгским) князем гигантом Редедей – ставкой в котором были смерть побежденного и власть победителя над его подданными.
Мстислав и прежде требовал себе волостей, но брат предлагал ему только Муром, на что тот не соглашался. Теперь князь Тмутараканский оказался со своей закаленной во множестве битв дружиной прямо под Киевом. Ярослава в это время в городе не было, он находился в Суздальской земле, где подавлял народное восстание, спровоцированное волхвами во время неурожая. Но киевляне и без великокняжеского руководства не впустили пришельца. После безуспешной осады Мстислав отправился в Чернигов, центр земли племен северян (она же Северская земля), и сел там.
Ярослав прибег к проверенному уже средству: приехал в Новгород и оттуда вызвал варягов во главе с известным их конунгом Хаконом (Якуном) Слепым, после чего двинулся к Чернигову. Мстислав, приглянувшийся, по-видимому, северянам, успел набрать войско из них.
Осенью 1024 г. два войска встретились при Листвене (ныне село Малый Листвен в Черниговской области Украины). В центре своего строя Мстислав поставил северян, дружину расположил по флангам. Сражение началось с ночи, дождливой и бурной, летописец оставил нам красочное его описание: «Северяне сошлись с варягами, и когда варяги уже истомились в битве с северянами, то Мстислав вдруг напал на них с своею свежей дружиною. Битва усилилась: как блеснет молния, так и осветит оружие; и гроза была велика, и сеча сильная и страшная». Ярославова рать не выдержала и побежала, бежала до самого Новгорода. Оттуда Хакон с уцелевшими варягами ушел за море; русский летописец не преминул язвительно добавить: «потерявши и золотую свою луду» (вероятно, шитый золотом плащ). Мстислав, души не чаявший в своих ветеранах, объезжая поле выигранной битвы, будто бы изрек: «Как не порадоваться? Вот лежит северянин, вот варяг, а дружина моя цела!» Следует добавить, что эта дружина в значительной своей части состояла из хазар и касогов (адыгов).
Дальнейший ход событий несколько удивителен – победитель не пошел ни на Киев, ни на Новгород. Он отправил Ярославу послание: «Садись в своем Киеве, ты старший брат, а мне будет та сторона» – т. е. левый берег Днепра. На том и порешили. Чернигов стал столицей восточной части Руси (аж до Мурома и Рязани и, конечно, включая Тмутаракань). Ярослав правил остальной, т. е. гораздо большей ее частью. «И начали жить мирно, в братолюбстве, перестала усобица и мятеж, и была тишина великая в Земле».
Мстислава, правда, тишина великая иногда утомляла, он часто отлучался к себе в Тмутаракань, откуда не раз ходил в дальние походы и на Северный Кавказ, и на Каспий. В каспийских походах русско-аланское войско захватывало Баку, углублялось в Закавказье до Армении. Это не было подобие чисто грабительских варяго-русских набегов, Мстислав принимал участие в местных династийных разборках. В конце концов местные эмиры объединились против пришельцев, и им пришлось уйти.