Но царь Алексей Михайлович, прозванный в народе Тишайшим, призывал стороны к примирению даже тогда, когда на Украине начались вооруженные столкновения и находящиеся там воеводы слали запросы, как быть. Им было с чего волноваться – для борьбы с восставшими гетман призвал крымских татар и расплачивался с ними привычным уже на Украине способом: свободой грабежа и угона людей.
Выговский оклеветал перед царем Барабаша и близких к нему людей – будто бы они покушались на его убийство (возможно, действительно покушались) – и добился их ареста. Когда в августе 1658 г. стрельцы везли их на войсковой суд в Киев, люди гетмана напали на конвой и доставили арестованных к нему. Выговский приказал казнить их, что было исполнено. Вскоре в сражении с гетманским отрядом под Полтавой погиб полковник Мартын Пушкарь. По всей Украине было казнено немало полковников, сотников и атаманов.
После этого Выговский открыто выступил против Москвы. Обвинив царя в несоблюдении статей Переяславской рады, он послал войско из 20 тысяч казаков и татар захватить Киев. Вскоре подошел и сам, заявив: «Хотя бы у меня всех людей побили, а не взяв Киева, не отступлю». Но воевода В. Б. Шереметов отразил попытку ворваться в город, однако шеститысячное русское войско оказалось фактически в осаде.
В сентябре 1658 г. в Гадяче (в нынешней Полтавской области) гетманом был подписан договор о возвращении Войска Запорожского под власть польской короны. Он попытался включить в него статьи о Великом княжестве Русском и об отмене унии во всей Речи Посполитой, но сейм отмел их. Участвовавшие в переговорах польские и литовские знатные особы нелестно отзывались о Выговском. Павел Сапега говорил о его «неукротимой злости, недоступной ни для каких убеждений», а Станислав Беневский, комиссар сейма на переговорах, написал в своем отчете: «Я как не ручался за верность Выговского, так и теперь не ручаюсь, так как у него ложь, клятвопреступничество – постоянный принцип, а письма его сами себе противоречат». Пан комиссар был проницательным человеком: после подписания Гадячского договора Выговский дал присягу на верность еще и крымскому хану Мухаммеду IV – в обмен на обещание присылки новых отрядов. Крымское присутствие использовалось гетманом для шантажа: он пугал казаков, что, если они не вступят в его войско или посмеют покинуть его, татары уведут их семьи в рабство.
Вскоре отряды Выговского вместе с татарами стали нападать на собственно великорусские приграничные волости, на Слободскую Украину, в которой проживало немало переселенцев из Малороссии. Несколько не ожидавших нападения городов и сел были разграблены и сожжены, татары вывели из них ясырь. Но на защиту края немедленно были брошены спешно собранные войска, активно участвовало в обороне население. Новые нападения были безуспешны и только привели к большим потерям среди людей гетмана и татар.
Вскоре после измены Выговского в Переяславе по требованию князя Трубецкого собралась рада, избравшая гетманом Юрия Хмельницкого. Украинцы вновь присягали на верность русскому царю. Были подписаны Переяславские статьи, существенно ограничивающие гетманскую власть. Неожиданным нападением Хмельницкому удалось забрать в Чигирине казну и артиллерию, на которые Выговский очень рассчитывал.
Царские воеводы и отряды оставшихся верными присяге государю казаков перешли в наступление. Действовали успешно, но вели себя нередко как на захваченной вражеской территории. Во многих казаках говорило чувство мести: сторонники Выговского повсюду пролили немало крови, и теперь расплата ждала те селения, где их было особенно много. Или которые попались под горячую руку.
Но уже в ноябре 1658 г. в Киев к боярину В. Б. Шереметеву прибыли послы Выговского, изъявившего желание вновь присягнуть «впредь быть под великого государя повелением и под великого государя рукою в вечном подданстве». На личной встрече Выговский в слезах клялся Шереметеву, что это не он во всем виноват, это изменники снабдили его ложными письмами, чтобы поссорить с Москвой. Подтвердил свою готовность присягнуть царю. От Киева он отступил и ушел в Чигирин.
Как не покажется странным, в Москве все еще были готовы поверить Выговскому и повели с ним переговоры. Даже после того, как его отряды напали на войска воеводы Григория Григорьевича Ромодановского: возможно, сочли это за своеволие атаманов, да и отряды эти сразу были разбиты. Слишком уж, видно, доверчив был государь Алексей Михайлович. Или Иван Выговский обладал даром глубоко запасть в душу, да и времени ему для этого вполне могло хватить – с русским правительством он начал сотрудничать уже более десяти лет назад.
Но в Москву одно за другим опять стали поступать донесения от воевод, вроде того, что «идет на Переяслав. С гетманом придут Селим Гирей салтан и Карач-бей с татары; а сказывают де, что с ними татар будет тысяч пятнадцать». Или что недавно присягнувшие полковники с их полками «тебе, великому государю, солгали и ныне воюют вместе с татарами».
Тогда для водворения порядка из России на Украину вступило отборное войско численностью свыше 12 тысяч человек под началом князя Алексея Никитича Трубецкого. Усилившись местными российскими войсками и казаками, оно двинулось к Конотопу (в Сумской области современной Украины) – он служил опорным пунктом для разбойничающих повсюду отрядов казаков Выговского и татар. Подойдя к городу и осадив его, Трубецкой, однако, к решительным военным действиям приступать не стал: у него была инструкция попытаться сначала уладить дело добром. На уговоры и усовещания, передаваемые через послов гетмана, ушло около сорока дней. Тем временем осажденный город был уже близок к сдаче, изможденные горожане решительно требовали этого от гарнизона. Успешны были рейды русской армии для захвата близлежащих городов.
Но соотношение сил существенно изменилось, когда к Конотопу подошел с 35-тысячным войском сам хан Мухаммед IV Гирей. У Трубецкого было в наличии 28,5 тысяч человек в российских полках и 6,5 тысяч казаков наказного (назначенного без избрания) гетмана Ивана Беспалого – в общей сложности примерно 35 тысяч, причем расположенных несколькими лагерями, что было связано с потребностями осады Конотопа. Выговский и Мухаммед Гирей, помимо татар, имели еще 16 тысяч казаков, до 3 тысяч поляков, литовцев и наемников из разных стран, к этому можно было добавить 4 тысячи запершихся в городе – всего около 58 тысяч (все приведенные цифры спорны, но общее соотношение сил скорее всего отражают).
Роковую роль в начавшемся 28 июня 1659 г. Конотопском сражении сыграл не столько численный перевес врага, сколько большая разбросанность русских сил, не позволявшая сосредотачивать их и действовать согласованно. Татары сумели увлечь в погоню за собой лучшую часть русской кавалерии во главе с князем Семеном Пожарским, и она оказалась в полном окружении неожиданно поваливших из леса основных сил хана Мухаммеда, к которым подошли еще и наемники. Патрик Гардон, шотландец на русской службе, записал со слов своих немногих участвовавших в этом сражении и уцелевших товарищей: «Только один полк сумел повернуть фронт и дать залп из карабинов прямо в упор по атакующей татарской коннице. Однако это не смогло остановить ордынцев, и после короткого боя полк был истреблен… Хан, будучи слишком проворен для русских, окружил и одолел их, так что спаслись немногие». В этом же бою полегло и большинство казаков Беспалого (сам он уцелел). Среди плененных был князь Пожарский, «многих посекаше и храбрство свое велие простираше».
Другая часть русского войска под командованием князя Григория Ромодановского заняла оборону у переправ через Куколку. Держали позицию долго, но польским конным хоругвям все же удалось захватить переправы, к тому же с тыла зашли татары: перебежчик указал им проход через болото. Остаткам отряда пришлось отступить в основной лагерь к Трубецкому, позиции которого были устроены для ведения осады Конотопа.
Там русская армия, остатки казаков Беспалого и их гетман сами оказались в осаде, обороняясь с помощью стянутой сюда артиллерии. Штурм, возглавленный Выговским в ночь на 30 июня, ничего не дал, более того, во время контратаки русские смогли уничтожить вражеские осадные шанцы, сам изменник получил ранение.
Трубецкой продолжал держать оборону, предполагая, что подоспеет подмога и с этих позиций можно будет продолжать осаду Конотопа. Но, не дождавшись, 2 июля он приказал соорудить гуляй-город, и под его прикрытием войско стало выходить из окружения. Выговский и хан бросали свои отряды в яростные атаки, но они привели едва ли не к самым большим их потерям за все время сражения. Только уже отбившись от наседающего врага, на марше, русские воины и казаки встретили идущее к ним на помощь подкрепление.
Потери в битве были высоки, но в этой войне бывали и большие. Страшно было то, что основное их число приходилось на погибших: Мухаммед Гирей устроил безжалостную резню всех пленных. У него был свой холодный расчет: такая дикая расправа бесповоротно привязывала к нему Выговского, ибо у того не могло быть теперь надежды на примирение с царем. Сначала у ханской палатки были обезглавлены все виднейшие пленники. Рассказывали, что Пожарский до конца проклинал Выговского и успел плюнуть в лицо хану. Потом Мухаммед приказал своим воинам резать всех остальных, кого кто увидит около себя. Ради выкупа не стали сохранять жизнь никому.
Диапозон приводимых в различных источниках и исследованиях цифр русских потерь в этой битве – от нескольких тысяч до 30 и даже до 50 тысяч человек (в полтора раза выше общей численности войска). Самые большие цифры приводят обычно украинские историки. При этом почти все исследователи сходятся на том, что потери пехоты были минимальны: возможно, всего около ста человек.
Оценки потерь противника начинаются с 6–7 тысяч человек. Думается, они были не намного меньше русских: первоначально достигнутый большой успех сменился бесплодными жертвами при штурме лагеря Трубецкого.