Во время этой осады фельдмаршал лично ходил на приступы со шпагою в руке, а рядом с ним неотлучно находился герцог Антон Ульрих Брауншвейгский, в будущем муж племянницы императрицы Анны Иоанновны – Анны Леопольдовны и отец мимолетного российского императора, несчастного Иоанна VI Антоновича. После воцарения в 1741 г. свергнувшей младенца Иоанна Елизаветы Петровны все «Брауншвейгское семейство» было взято под стражу и через некоторое время оказалось в далеких Холмогорах, под неусыпным надзором и без связи с окружающим миром. Там герцог и его супруга скончались, а трое из пяти их детей дожили до освобождения в 1780 г.
В мае того же 1737 г. 25-тысячная армия Петра Ласси, ирландца на русской службе, любимца солдат, осуществила еще одно вторжение в Крым. Объектом нападения стала восточная часть полуострова. Армия пошла не через Перекоп, где ее наверняка бы уже ждали, а перебралась через Гнилое море. Возле Карасубазара (Белогорска) произошла жестокая битва с крымским войском, во главе которого стоял новый хан Фетих II Гирей (прежний был уволен Стамбулом за прошлогодние неудачи). Татары были разбиты, остатки их бежали в горы. После этого регулярные части русской армии расположились на отдых, а нерегулярные разошлись по всей округе грабить. Особенно усердствовали поступившие на русскую службу калмыки – помимо груд всякого скарба, они захватили тысячу пленников. Завершающим деянием этого похода стало сожжение дотла Карасубазара, после чего войско вернулось в пределы Российской империи.
Тем же летом в войну в качестве союзника России вступила Австрия, но турки сразу же нанесли ей поражение, отчего воспряли духом после неудач, которые претерпели от русских.
Кампания 1738 г. была неудачной для России на обоих основных направлениях.
Армия, двинувшаяся под предводительством Миниха на Бендеры, не смогла продвинуться дальше Днестра. Успешно отражая турецкие и татарские нападения, она стала нести большие потери от болезней, из-за нехватки кормов начался падеж лошадей. Появились сведения, что в окрестностях Бендер свирепствует чума.
К тому же складывалось впечатление, что постоянно находящийся поблизости неприятель подтягивает подкрепления и готовит окружение. Приходил на память чуть было не закончившийся катастрофой Прутский поход Петра Первого. Был ли у врага такой умысел или нет – у фельдмаршала хватило рассудительности не продолжать движение навстречу трудностям, грозящим стать непреодолимыми. Он предпочел вернуться.
В Петербурге им были очень недовольны: австрийцы бомбардировали российское правительство требованиями продолжения военных действий, утверждали, что их собственные неудачи на Дунае связаны именно с пассивностью Миниха. Но фельдмаршал не внял и настояниям императрицы.
Генерал-фельдмаршал Ласси снова повел армию на Крым, но вышел поздно, в конце июня. Дойдя до Перекопа, потребовал ключи от крепости. Но ее комендант заявил, что он здесь для того, чтобы обороняться, а не отдавать ключи по первому требованию. Однако после сильной бомбардировки принужден был сдаться.
Тем временем из крымской степи придвинулись большие силы татар во главе с ханом Менгли II Гиреем (Стамбул сместил и Фетиха – за прошлогоднюю неудачу). Менгли был полководец опытный (ему было около шестидесяти) и настроен решительно. На собравшемся совете русские генералы решили, что ввиду неизбежного сильного противодействия и малого запаса провианта и фуража продолжать поход рискованно, а посему было принято решение возвращаться.
При движении через степи татарские всадники энергично нападали на русскую армию на всем пути, но, как следовало из донесений командующего в Петербург, их успешно отражали, а русские потери были невелики – в общей сложности около тысячи убитыми и ранеными.
Однако интересно выслушать и свидетельство австрийского капитана Парадиза, участвовавшего в этом походе. Его удивлял размер русского обоза: какого-нибудь гвардейского сержанта могло сопровождать 16 подвод, а брат императрицыного фаворита генерал Карл Бирон имел в упряжках 3 верблюдов, 7 ослов и около 300 быков и лошадь. Всякий возница думал только о себе, о том, как бы кого-то обогнать и никому не уступить дорогу. Отсюда постоянные сцепления колес, заторы, а в итоге – общая неповоротливость русской армии. Одну из причин Парадиз видит в «некотором застарелом нерадении в русских офицерах: генерал-аншефу нельзя быть везде самому; он может заставить себя бояться, но такой рабский страх заставляет трудиться только в его присутствии».
Капитан рассказал о серьезном столкновении с противником: внезапно налетевшие из балки толпы татар зарубили около 1200 человек и угнали около 2000 голов скота, причем находящееся неподалеку охранение было расположено так неудачно, что поначалу ничего не видело, а потом не стало вмешиваться – когда стало ясно, что татары тоже не собираются на него нападать.
Конечно, австрияк приврал, с какой бы стати собраться вместе такой массе скота и такому количеству безоружных пастухов, но все равно испытываешь горечь, читая подобное о наших предках.
Интересна личность одного из главных участников этих событий – хана Менгли II Гирея (1678–1740, правил в 1724–1730, 1737–1740 гг.).
При первом восхождении на трон он сразу столкнулся с враждебным противодействием знати и не побоялся пойти на решительные действия. Выразилось это в том, что поначалу он повел себя миролюбиво и был ласков в общении со всеми. При этом наблюдал, кто из его противников ведет себя особенно нагло, у кого какие намерения, кто пользуется наибольшим авторитетом. Тех, кого счел наиболее опасным для себя, отправил в поход на Персию, договорившись предварительно с его командирами, что они прикончат их там. Однако многие почуяли недоброе и бежали: кто в Стамбул, кто к периферийным ордам, мутить воду там, кто еще куда. Так что у Менгли Гирея хватало недругов повсюду, в том числе в придунайской Буджакской орде, которую он заставил повиноваться себе.
Однако большинство татар было благодарно ему за то, что он прекратил многолетнюю смуту, умерил аппетиты знати, снизил или отменил некоторые налоги и повинности.
Но в 1730 г. в Стамбуле произошло народное восстание, в результате которого был казнен большой умница великий визирь Ибрагим-паша и свергнут султан Ахмед III, слишком много тративший на строительство новых дворцов и на свое увлечение тюльпанами. Вместо благоволившего к Менгли Гирею Ахмеда III (они оба были большими поклонниками богословия) к власти пришел Махмуд I, которого уцелевшие противники крымского хана сразу стали настраивать против него. Они добились, чего хотели: Менгли Гирей оставил престол.
После двух вторжений русской армии в Крым султан Махмуд вернул к власти опального хана, и, как мы видели, не прогадал. Но в 1740 г. Менгли Гирей скоропостижно скончался.
В 1739 г. русской армией во главе с Минихом были захвачены стратегически важный и хорошо укрепленный город Хотин (в Черновицкой области нынешней Украины) и столица Молдавского княжества Яссы, а также одержана победа при Ставучанах – первая победа русских над турками в полевом сражении.
Но при заключении завершавшего эту войну Белградского мирного договора (в сентябре 1739 г.) чужеземные правители России показали всю степень своего пренебрежения ее национальными интересами. Они не нашли ничего лучшего, как доверить отстаивать русскую позицию на переговорах французскому посланнику в Стамбуле маркизу де Вильневу. Это уж точно было – «пусти козла в огород». Позиция парижского двора по поводу этого конфликта была предельно проста: «Лишь бы Турция не слишком ослабла, лишь бы Россия не усилилась». Это еще и при том, что совсем недавно Россия и Франция были врагами в войне за польское наследие. В итоге ценою 100 тысяч потерянных жизней Россия получила только Азов, да и то с обязательством снести его укрепления, небольшую территорию на Среднем Днепре и право построить новую крепость на Дону. Очаков и другие взятые с боя турецкие крепости возвращались Османской империи, она могла построить еще одну – в устье Кубани, что давало ей возможность еще надежнее запереть русскому флоту выход в Черное море. Да, собственно, и запирать теперь было не от кого: Россия не могла теперь держать на Черном и Азовском морях не только военный, но и торговый флот – ее коммерческие перевозки должны были осуществляться только турецкими судами. По существу, русским осталось право купаться в Азовском море. На переговорах Стамбул отказался признавать императорский титул Анны Иоанновны, но разрешил ее подданным беспрепятственно посещать Святую землю.
По словам В. О. Ключевского, «Россия не раз заключала тяжелые мирные договоры; но такого постыдно смешного договора, как белградский 1739 г., ей заключать еще не доводилось и авось не доведется».
После этой войны обитатели Крыма восстановили разрушенное, отстроили новый ханский дворец, добились немалых хозяйственных успехов. Все больше собиралось зерна, разбивалось виноградников, разводилось ценных курдючных овец. Ставился вопрос о постройке морской гавани в устье Днепра – в дополнение к Гезлеву (Евпатории).
Некоторые ханы стремились к поддержанию мира с Россией, были отпущены находившиеся в неволе русские пленники. Другие считали мир с Россией ненадежным и искали союзников против нее, не исключая при этом Австрию и Швецию.
Сильным правителем был Кырым Гирей (1717–1769, правил в 1758–1764, 1768–1769 гг.). Человек высокой культуры, интересовался западной общественной мыслью. Ценитель искусства, в том числе французского. При нем сложился стиль «крымского рококо», самый яркий памятник которого – всемирно известный «Фонтан слез» в комплексе ханского дворца, сооруженный по повелению Кырыма Гирея в память о безвременно ушедшей его любимой наложнице Диляре. Тот, что вдохновил А. С. Пушкина на поэму «Бахчисарайский фонтан». Прекрасен и мавзолей (дюрбе) Диляры-Бикеч, в котором упокоилось тело красавицы – там же, в Бахчисарае.