В числе погибших – министры второго Крымского Краевого правительства А. А. Стевен, за которого пытался безрезультатно ходатайствовать ректор Таврического университета В. И. Вернадский, и А. П. Барт; редактор «Таврических Губернских Ведомостей» Н. П. Чоглаков; соредактор либеральных «Южных Ведомостей», подвергающийся репрессиям при белах, А. П. Лурье; общественный деятель караим А. Я. Хаджи; бывший командир 1-го Крымского мусульманского полка «Уриет» («Свобода») Дж. Аблаев; полупарализованная княгиня Н. А. Барятинская, статс-дама двора Императора Александра III, 1847 года рождения, вместе беременной дочерью и зятем И. С. Мальцовым, внесшим немалый вклад в создание Симеизского курорта759; поэт, художник и искусствовед В. С. Бабаджан; протоиерей Андрей Косовский, настоятель Екатерининской церкви в Феодосии (несмотря на 275 подписей прихожан и 112 ходатаев-крестьян760) и многие, многие другие.
Менее, чем о самом терроре, известно о проявлениях недовольства и противодействия, которые вызвала эта чудовищная акция. Открытое возмущение происходящим могло стоить жизни. Так, 5 января 1921 года в Евпатории «за публичное осуждение репрессий» был расстрелян священник В. И. Сластовников, 1849 года рождения. Преданными казни могли быть и ходатаи за арестованных. Это, в частности, случилось с членами церковного совета В. Х. и С. К. Канаки, вступившимися за арестованного в Бахчисарайской округе священника И. Л. Спано. Несмотря на значительное число подписей в их защиту, собранных на деревенских сходах, все трое были расстреляны761.
Самойлова подписывает документ: «Путем регистрации, облав и т. п. (под «и т. п.» скрываются, прежде всего, доносы. – Авт.) было произведено изъятие служивших в войсках Врангеля офицеров и солдат. Большое количество врангелевцев и буржуазии было расстреляно (напр., в Севастополе из задержанных при обыске 6000 человек отпущено 700, расстреляно 2000 человек), остальные находятся в концентрационных лагерях (семьи расстрелянных высылались из Крыма. – Авт.). Действия Особых отделов вызвали массу ходатайств со стороны местных коммунистов – благодаря связи их с мелкой буржуазией – за тех или иных арестованных. Областкомом было указано на недопустимость массовых ходатайств и предложено партийным бюро ни в коем случае не давать своей санкции подобным ходатайствам, а, наоборот, оказать действительную помощь Особым отделам в их работе по окончательному искоренению контрреволюции»762 (начало декабря 1920 года).
О недовольстве и растерянности населения свидетельствует, в частности, протокол № 1 заседания бюро Севастопольской парторганизации (декабрь): «Об отношении организации РКП к создавшемуся положению в городе в связи с арестами и обысками. Повести агитацию среди рабочих масс о необходимости искоренения контрреволюционеров»763. Итак, участие в бойне в той или иной форме стало (отличие от 1918 года) прямой партийной директивой.
Кун и Самойлова настаивали на том, чтобы убрать из Крыма «мягкотелых»: довольно популярного Гавена, «ввиду недостаточной твердости и устойчивости»764, С. Я. Бабахана, И. К. Фирдевса, П. И. Новицкого, друга Гавена Л. П. Немченко и других (реляции в ЦК РКП(б). Вызывало неудовольствие и поведение Д. И. Ульянова, злоупотреблявшего спиртным. В конце концов, 7 мая 1921 года президиум Крымского обкома РКП(б) обсуждал вопрос «о случае появления тов. Ульянова в нетрезвом виде», на следующий день пленум обкома обратился к ЦК с просьбой об его отзыве из Крыма765. Ходатайство было удовлетворено.
В руководстве Крыма назревает конфликт, закончившийся отозванием в начале 1921 года «варягов» – Куна и Самойловой.
После отзыва Землячки из Крыма на время ее заменил член Реввоенсовета 4-й армии А. М. Лидэ, замещавший также должность председателя Крымревкома. М. Х. Султан-Галиев в упомянутом докладе отметил: «Тов. Лиде – больной психически, сильно утомившийся и нуждающийся в отдыхе работник. У него парализованы оба плеча и одна нога, и он с большим трудом двигается. Исследовавшие его недавно врачи утверждают, что переутомление его организма достигло крайних пределов, и что если он не будет лечиться, то через несколько месяцев может сойти с ума. Ясно, что требовать от такого работника умелого руководства партийной работой было нельзя. Он пошел по пути т. Самойловой, правда, временами с некоторыми ослаблениями, но это «ослабление» носило непостоянный характер и лишь раздражало организацию (областную партийную. – Авт.), вызывая в ней внутренние трения»766.
С 21 февраля Крымревком возглавил присланный в Крым М. Х. Поляков. По решению оргбюро ЦК РКП(б) от 3 марта на полуостров был направлен И. А. Акулов, ставший секретарем областного комитета РКП(б) и членом Крымревкома, также настаивавший перед ЦК РПК(б) об отзыве из Крыма Ю. П. Гавена, С. Я. Бабахана, И. К. Фирдевса, С. М. Меметова и других. М. Х. Султан-Галиев считал, что он вместе с некоторыми руководителями проявлял «вредную для классового расслоения татар политику «крайней левизны» в национальном вопросе».
Также, по мнению Султан-Галиева, «слишком широкое применение в Крыму красного террора» являлось «первой и очень крупной ошибкой», породившей ненормальность становления советской работы. «Самое скверное, что было в этом терроре, – продолжает он, – так это то, что среди расстрелянных попадало очень много рабочих элементов и лиц, оставшихся от Врангеля с искренним и твердым желанием честно служить советской власти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении проявили чрезвычайные органы на местах. Почти нет семейства, где кто-нибудь не пострадал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого брат, у третьего сын и т. д. (…) Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжелую реакцию в сознании Крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед Советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба»767.
Газетные сообщения об ужасах крымского террора 1920–1921 годов (пароксизм расправ приходится на зиму, потом волна начинает понемногу спадать, до конца 1921 года) собрал и систематизировал С. П. Мельгунов в 1923–1924 годах768. Он же приводит различные сведения о количестве уничтоженных. Максимальное число жертв: 120 тысяч (по И. С. Шмелеву), «он утверждает, что официальн. большевистские сведения в свое время определяли число расстрелянных в 56 тыс. человек…»769. Современный исследователь С. А. Усов делает вывод о не менее 40 тысячах погибших770. Цифра крымского историка В. П. Петрова – 20 тысяч (как минимально доказуемая)771. Не исключено, что жертв было еще меньше. Во всяком случае, до настоящего времени не обнаружено их массовых захоронений. Не нашли их даже в период оккупации Крыма в 1941–1944 годах, когда нацистам очень хотелось таковые найти. Судя по некоторым сведениям (см., например, стихотворение М. А. Волошина «Террор»), родные и близкие имели возможность извлекать трупы убитых из расстрельных ям с целью их перезахоронения. По рассказу автору дочери А. А. Стевена М. А. Стевен, родственники перезахоронили тело бывшего министра на кладбище в Симферополе. Окончательный итог числу жертв террора подведет только тщательное изучение сохранившихся документов. Нам представляется, однако, что скрупулезные подсчеты жертв (бесфамильно) только притупляют реальное восприятие трагедии.
В связи с недобросовестными политизированными публикациями, расплодившимися в последнее время (о расстрелах чуть ли не десятков тысяч крымских татар и т. д.), подчеркнем, что сельского населения репрессии практически не коснулись.
Чрезвычайное положение сохранялось в Крыму до конца ноября 1921 года. Оправданием его существования служило стремление покончить с остатками «зеленых», теперь уже отчасти «бело-зеленых», в крымских горах и лесах. К декабрю 1920 года их численность составила до 8—10 тысяч человек772. В их число вошли и активные противники власти большевиков, и обыкновенные грабители, и лица, скрывающиеся от развернувшегося террора. «Идейные» «бело-зеленые» старались опереться на крестьянство, привлечь его к антибольшевистскому вооруженному движению. Группы «бело-зеленых» стали расти к середине апреля 1921 года, в основном концентрируясь в районе Алушты и Красноармейска (Ялты). Количество таких групп исчислялось десятками, от 20 до 70 человек в каждой из представителей разных национальностей. Но существовали и отряды, целиком состоящие из крымских татар.
В конце апреля 1921 года Крымревком объявил широкую политическую амнистию в отношении лиц, скрывавшихся от властей. Она продлевалась до 1 июня 1921 года, однако ожидаемых результатов не дала. Наоборот, на май – июнь приходится пик антибольшевистского движения. В это время «бело-зеленые» смогли не только нарушить транспортное сообщение между уездами Крыма, но и в значительной степени парализовать работу местных органов власти. Тем не менее, широкое народное восстание на полуострове поднять не удалось. Этому способствовали как репрессивные меры, так и замена, наконец, продразверстки продналогом. Отметим, что у «белозеленых» так и не появилось своего руководящего центра. Среди «зеленых» произошел раскол, часть групп, в которых численно преобладали мусульмане, повели переговоры с представителями властей о переходе на их сторону. При этом И. А. Акулов выступал за «силовые» меры в отношении «зеленых» повстанцев, неохотно шел на переговоры и компромиссы с ними, в отличие от Вели Ибраимова, в июле 1921 года назначенного уполномоченным представителем от комиссии Всероссийского ЦИК по делам Крыма на переговорах с бандами, действовавшими в горах полуострова. К концу июля сложило оружие 228 повстанцев, прекратили существование пять весьма активных вооруженных формирований773.
Правда, с сентября бандитизм вновь активизировался в Крыму. К концу 1921 года волна «бело-зеленого» движения охватила весь полуостров, с наибольшей остротой оно проявилось с сентября в Бахчисарайском и Ялтинском округах, а позднее – в Феодосийском. Стимулятором этого обострения послужила новая надвигающаяся трагедия – голод. В этих условиях власти пошли на свертывание соглашений о сдаче, подписанных с руководителями «бело-зеленых». Началось «изъятие» тех, кто ранее добровольно сложил оружие, бывших активистов арестовывали, остальных высылали за пределы Крыма. Однако антибольшевистские выступления не прекращались. 8 ноября 1921 года восстали крестьяне Симеиза, вступив в вооруженные столкновения с отрядами ЧОН и КрымЧК, они отступили в горы. Осенью и зимой 1921/1922 года движение «бело-зеленых» продолжалось, его рецидивы отмечались и в 1923 году.