Приказ прозвучал ясно и недвусмысленно. Солдаты охотно ринулись вперёд, карабкаясь по холмистому берегу, лишь бы поскорее покинуть эту неудобную и тесную позицию.
В 500 метрах от них по обе стороны от Большого редута стояли в каре тесные ряды русской пехоты. Русские солдаты были одеты в длинные, почти до пят, шинели. На солнце грозно сверкали штыки. Это было незабываемое грозное зрелище. Пушки Большого редута, который ряды пехоты охраняли так, как, казалось, можно охранять только храм, молчали. Единственным движением было отступление русских стрелков, вверх по склону холма.
Но ни у кого не было сомнений в том, что, как только русские стрелки уйдут с линии огня, пушки снова заговорят. Поэтому офицеры и сержанты отчаянно пытались поскорее рассредоточить солдат, построив их в линии. В этом была единственная надежда на спасение. Полковник Лейси Йе, командир полка королевских стрелков, и полковник Брейк, командовавший 33-м полком, охрипшими голосами заставляли солдат перестраиваться из разрозненных скученных групп. «Стройте, стройте же их, ради Господа!» — кричал Йе, в то время как его подчинённые решали новую для них задачу, выдёргивая в строй всё новых и новых солдат, приговаривая: «Ну давай же, давай, парень, как-нибудь».
И они сумели сделать это. Поняв, наконец, что сейчас они уже не смогут найти своих товарищей, сержантов и офицеров, солдаты становились плечом к плечу с людьми, которых не знали и никогда прежде не видели.
«Мы шли вверх по холму, — вспоминал сержант Тимоти Гоуинг, — шаг за шагом, в кровавой мясорубке… Было так дымно, что мы едва видели, что творится рядом, а наши товарищи всё падали. Проклятый холм. Мой товарищ прокричал мне: «Мы должны пощекотать штыками этих парней, старина!»»
Почти сразу же после этого товарищ сержанта был убит — пуля попала ему в рот. Колонна русских, подобно гигантскому монстру, шумно покатилась вниз. Русский наблюдатель позже написал, что она, подобно огромному леднику, готова была погрести под собой тонкие, не больше чем в две шеренги, ряды солдат в красных мундирах. Ему даже показалось, что настоящим мужчинам, обладающим понятиями морали и чести, не пристало атаковать этот слабый, по сравнению с мощными колоннами русских, строй. Однако, как известно, излишняя впечатлительность не относится к чертам характера британского солдата. И русские с удивлением наблюдали, как солдаты в красных мундирах, едва переправившись через реку, открывают по ним ураганный огонь. Они стреляли прямо в гущу врагов, перезаряжали оружие и снова стреляли. Пробираясь через виноградники, многие набрали полные ладони ягод и теперь, не успев их съесть, держали тяжёлые грозди в зубах.
Русская колонна не понесла от этого огня серьёзных потерь и всё же, невольно или повинуясь чьей-то команде, вновь отступила на прежнюю позицию у подножия Большого редута. Казалось, английских солдат мало волновало наступление и отступление русской колонны. Они продолжали невозмутимо наступать наверх. Ряды наступающих крепли по мере того, как к ним присоединялись всё новые и новые товарищи.
Сначала их было немного. На левом фланге находились 19-й полк бригады генерала Буллера, часть стрелковой бригады полковника Лоуренса, которая снова заблудилась, а также большая часть валлийских стрелков бригады Кодрингтона. 33-й полк той же бригады располагался в центре, а несколько рот 95-го полка смешались с частями 2-й дивизии и с королевскими стрелками полковника Лейси Йе. Впереди левого фланга для прикрытия выдвинулись четыре роты стрелковой бригады под командованием майора Норкотта.
Англичане прошли несколько сот метров. При этом пушки Большого редута молчали. При свете солнца было видно, как они дымятся. Пехота по обе стороны редута стояла неподвижно. Подойдя ближе, англичане уже могли разглядеть толстые тяжёлые шинели, бледные лица солдат, защитные каски с поблескивающими на солнце медными орлами.
Затем, видимо получив команду, пушки вновь открыли огонь. На какое-то мгновение ряды атакующих остановились в замешательстве. Однако вскоре они вновь двинулись вперёд. К ним присоединялись всё новые и новые солдаты, успевшие взобраться на берег, понукаемые командами офицеров, которые стремились во что бы то ни стало навести порядок в рядах наступающих. Некоторые были вновь сметены в реку артиллерийским огнём. Другие спешно перестраивались в боевой порядок. Третьи под командой полковника Йе продолжали упорно двигаться вперёд.
Артиллерийские выстрелы расстраивали ряды атакующей пехоты. Солдатам приходилось идти вперёд под нарастающий грохот разрывов, визг картечи и осколков, свист пуль. Многие погибли, и в рядах атакующих появились широкие бреши. Но и это не останавливало упрямых британцев. На правом фланге полковник Йе был ранен пулей, попавшей в пряжку его ремня. «Проклятье! — прокричал он другому офицеру, которому пуля попала в ногу. — Почему не продолжаете наступать? У меня пуля в кишках, но я всё равно иду вперёд!» Вскоре остатки его полка вышли к одной из колонн русской пехоты, стоящей около Большого редута. Начался героический бой, который длился почти столько же, сколько вся битва.
Над редутом блестела весёлыми красками икона святого Сергия, которую благословил сам митрополит Московский. Артиллеристы обращались с пушками с мастерством, свидетельствовавшим о долгой практике: заряжали, стреляли, чистили ствол и снова заряжали. Всё происходило быстро и без лишней суеты. Однако, как бы хорошо они ни прицеливались, огонь артиллерии не причинял растянутым линиям боевых порядков атакующих существенного вреда.
Внезапно атакующие, находившиеся ближе к пушкам, сквозь грохот стрельбы различили посторонние звуки: команды, отдаваемые расчётам, а затем и скрип колёс. Кто-то закричал: «Они отводят свои орудия!» Через мгновение раздался мощный одновременный залп всех пушек батареи, причинивший наступавшим особенно большой урон. Затем стрельба вдруг прекратилась. Русские свято выполняли ставший почти легендарным приказ самого царя, согласно которому ни под каким видом нельзя было оставлять свои орудия врагу. Сейчас, когда создался риск потерять пушки, они предпочли их отвести. Уцелевшие после последнего залпа англичане бросились на штурм валов редута.
Молодой, мальчишеского вида офицер валлийских стрелков первым водрузил над валами редута знамя своего полка. Едва он это сделал и оглянулся с гордой улыбкой победителя, как был убит ружейным выстрелом в грудь. Знамя покачнулось и упало, укрыв героя, подобно алому савану. Древко тут же подхватил сержант, который уже не выпускал его из рук, несмотря на то что был ранен.
Большой редут тут же заполнили возбуждённые и радостные английские солдаты. Одни пытались записать свои имена и номера полков на стволе оставленной русскими гаубицы; другие использовали минуты относительной безопасности для того, чтобы перевести дыхание.
Большой редут был захвачен. Однако, несмотря на то что Кодрингтон и Браун сразу же занялись организацией его обороны, шансов удержать его без подкрепления было немного. И, как бы подтверждая мысль о том, что доставшаяся такой тяжёлой ценой победа не была окончательной, с соседних холмов раздался душераздирающий вопль русских солдат, внушающий опасение английским командирам.
IV
На направлениях, с которых войскам, взявшим редут, могла прийти помощь, было пусто. Были видны только раненые, медленно ковылявшие с поля битвы.
Слева генерал Буллер видел успех бригады Кодрингтона. Он понимал, что должен помочь коллеге. Он приказал 77-му полку под командованием полковника Эгертона отправиться на помощь Кодрингтону. Позже он собирался сам присоединиться к Кодрингтону с 88-м полком. К сожалению, полковник Эгертон был невысокого мнения о способностях своего командира. Увидев перед своим фронтом русские батальоны с приданной, как он считал, им кавалерией, полковник решил не выполнять приказ и оставаться на месте.
Генерал Буллер страдал той же болезнью, что и командир бригады генерал Кодрингтон и командир дивизии Джордж Браун. Он был очень близорук и, как все близорукие люди, считал, что люди с нормальным зрением не только лучше видят, но и способны лучше оценить обстановку в целом. Поэтому Буллер не только не рассердился на полковника Эгертона, отказавшегося выполнить его приказ, но, подумав, решил и сам остаться на месте вместе с 88-м полком. Он настолько безоговорочно поверил полковнику, что приказал построить пехоту в каре для отражения атаки русской кавалерии, которой на самом деле там не было и в помине.
Поддержать войска, закрепившиеся в редуте, могли бы и полки 1-й дивизии. Но к тому времени ни бригада шотландских горцев, ни гвардия ещё не форсировали реку.
Герцог Кембриджский действовал очень медленно и осторожно. Указания, полученные им от Раглана, не несли в себе конкретной информации. Он получил приказ выступить в поддержку лёгкой дивизии. Однако этим приказ исчерпывался. Что имел в виду командующий? Герцог никогда не отличался инициативностью. Получи он распоряжения с учётом конкретной обстановки, от этого было бы гораздо больше толку, поскольку никто не мог бы отказать генералу в уме. Однако его постоянно преследовал страх ошибиться, поэтому, как и генерал Буллер, герцог решил оставаться на месте. Он прискакал к Буллеру посоветоваться, как поступить дальше. Буллер воздержался от советов его высочеству под предлогом неясности обстановки.
В это время 1-я дивизия находилась на краю виноградника. Примчавшийся сюда генерал Эйри нашёл командира в тяжких размышлениях относительно дальнейших действий. Тоном, не допускавшим возражений, Эйри заявил его высочеству, что лорд Раглан считает необходимым немедленно направить 1-ю дивизию в поддержку лёгкой дивизии. После этого 1-я дивизия возобновила наступление. Но, попав в виноградниках под артиллерийский огонь, она снова остановилась. Через несколько минут прискакал посыльный от генерала Лэси Ивэнса и передал приказ продолжать движение. Так наступала первая дивизия, имевшая на левом фланге бригаду шотландских горцев, а на правом — гвардию.