На следующий день после боя за Балаклаву, когда войска генерала Липранди всё ещё угрожали городу, полковник Фёдоров, имея около 5 тысяч солдат, атаковал самую северную позицию англичан. Русских никто не замечал до тех пор, пока капитан Хибберт не увидел их в подзорную трубу. Он немедленно послал донесение своему полковнику. К тому времени, когда донесение дошло до командования дивизии, пикеты 49-го полка после тяжёлого боя начали отступать.
Генерал Лэси Ивэнс видел, как солдаты бегут в его сторону через кусты, но не стал ничего предпринимать, надеясь заманить противника под фланговый удар. Однако русские решили не развивать наступление. Попав под интенсивный артиллерийский огонь, полковник Фёдоров отвёл своих солдат.
Когда Раглан на взмыленной лошади прискакал к месту столкновения, всё уже кончилось. Русские узнали то, что хотели узнать. Никто не сомневался в том, что на следующий день они вернутся и что их будет намного больше, чем 5 тысяч.
II
В тот вечер Раглан получил от герцога Ньюкаслского очередное письмо, которое вызвало у него вздох облегчения. Правительство решило, говорилось в письме, что генерал Кэткарт не должен более претендовать на пост командующего армией в случае гибели лорда Раглана. Герцог пояснил, что такое решение принято после того, как генерал Браун продемонстрировал незаурядную энергию при подготовке экспедиции в Крым, а также храбрость и хладнокровие в битве на Альме. Последнее событие сделало приоритет Брауна в получении высшей должности неоспоримым. Раглан обрадовался такому решению и, по его словам, испытал огромное облегчение… «Теперь-то всё будет в порядке». Раглан признался, что раньше ему было неудобно делиться самыми важными секретами исключительно с Кэткартом и герцогом Кембриджским. Это было тем более невыносимо потому, что у него с Брауном сложились самые дружеские взаимоотношения. В то же время Раглан отметил, что сама идея о том, что генерал Браун должен стать его преемником, не совсем корректна. Браун старше по званию, чем генерал Кэткарт, но генерал Джон Бэргойн старше Брауна. Несмотря на то что Бэргойн инженер, он вполне может принять на себя командование армией.
Генерал Кэткарт был, казалось, обрадован решением правительства. Документ, подтверждающий его полномочия в случае гибели командующего, он носил в нагрудном кармане в непромокаемом пакете. Позже он заметил своему адъютанту, что испытал невероятное облегчение, вернув его Раглану. Ему никогда особенно не нравилась эта идея, и он согласился стать преемником командующего, только уступив настойчивой просьбе королевы. Однако в новом качестве он прожил недолго. Через десять дней после того, как получил «самую радостную для себя весть об отмене прежнего распоряжения о преемнике командующего», генерал был убит выстрелом в грудь под Инкерманом.
Глава 12Инкерман
Во имя Господа, примкнуть штыки и наступать!
I
Вечером в субботу 4 ноября, как только начало смеркаться, генерал Пеннифасер поскакал на вершину холма, с которой открывался вид на долину реки Чёрной. Ещё несколько дней назад ему показалась подозрительной активность противника в районе развалин старинного городка, который когда-то располагался на холмах перед долиной. Весь день моросил дождь, и было трудно различить сквозь мокрые линзы, что творилось в районе развалин. Но вскоре уже не оставалось сомнений, что на скалистых вершинах холмов по другую сторону реки накапливались массы вражеских солдат. Над зубчатыми стенами и разрушенными башнями висел густой дым; сквозь проёмы и арки были видны многочисленные костры. По горным тропам сплошным потоком двигались кавалеристы, а на дороге, ведущей вниз, к Севастополю, генерал увидел небольшой жёлтый предмет, который привлёк его пристальное внимание. Это была коляска великих князей Николая и Михаила, которые приехали посмотреть, как армия их отца, наконец, завоюет долгожданную победу.
Обеспокоенный происходящим за рекой, генерал отправил капитана Кармайкла и майора Гранта вниз, в долину, понаблюдать за намерениями противника. Через некоторое время оба офицера доложили, что русская армия стоит на месте. Берега реки патрулирует новая кавалерийская часть. В районе развалин Инкермана пасутся большие стада овец. Но ничего угрожающего пока не замечено.
Стемнело, дождь усилился. Ночь прошла спокойно. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были падающие на крыши палаток капли дождя и скрип колёс на влажной мягкой земле. В четыре часа утра звон колоколов в Севастополе призвал гарнизон на утреннюю молитву.
Незадолго до рассвета офицер штаба генерала Эйри капитан Эварт поскакал собирать доклады передовых частей. Во всех штабах ему заявили, что докладывать не о чем. Когда он приехал в расположение 2-й дивизии, солдаты, как обычно по утрам, отправились на поиски дров и воды.
Генерал Кодрингтон наблюдал за тем, как солдаты передовых пикетов и дозоров спокойно возвращаются в лагерь. Затем в тумане, который становился всё более плотным и всё ниже стелился над землёй, послышались ружейные выстрелы. Сначала они были беспорядочными, как если бы передовой пост открыл стрельбу по ошибке, не разобрав, что же происходит в тумане. Но вскоре огонь стал более интенсивным. Теперь стреляла вся передовая позиция. Кодрингтон остановил возвращавшиеся пикеты и объявил в бригаде тревогу. Капитан Эварт, который с докладами командиров был уже на пути в штаб армии, поскакал обратно, чтобы выяснить, что происходит. В лагере 2-й дивизии его остановил генерал Браун, который приказал капитану немедленно отправляться к лорду Раглану и доложить ему, что армию атаковал противник.
II
Раглан воспринял известие с характерным для него спокойствием. В семь часов утра он был уже в седле и скакал сквозь туман на звук ударов артиллерии. Он знал, что от исхода этой битвы зависит судьба армии. Он также понимал, что, даже если союзники выиграют, тяжёлое изнуряющее сражение заставит их зимовать в России. Он сделал, казалось бы, всё для того, чтобы избежать этого. Сосредоточил все свои силы на осаде и штурме Севастополя. Французов, наконец, удалось убедить в необходимости штурма. Вечером этого дня он собирался обсудить с генералом Канробером детали предстоящего наступления, назначенного на 7 ноября. Но теперь, за два дня до штурма, он сам и его армия подверглись нападению. Он всё поставил на карту и проиграл.
С того самого дня два месяца назад, когда армия заняла Балаклаву, Раглан понимал, что у него слишком мало сил для того, чтобы одновременно вести осаду города и защищаться самому. Надеясь избежать зимней кампании, он сосредоточил все свои войска, кроме 2-й дивизии и гвардейской бригады 1-й дивизии, на осаде города. Эти девять полков были всем, чем англичане располагали для прикрытия своего незащищённого фланга. Их позиции были неудобными и уязвимыми — Раглан знал и об этом. Два дня назад он писал о возможности наступления противника на 2-ю дивизию. Её войска не оборудовали траншеи для обороны своих позиций. Было решено, что неровный, изломанный характер местности позволит солдатам действовать группами на открытой местности из-за естественных укрытий до прибытия подкреплений из района Севастополя.
Большая часть оборонявшихся войск была сосредоточена за естественными выступами, фронтом к реке Чёрной, которые в дальнейшем получили название Инкерманские высоты. Плоская вершина холма и его склоны, ведущие к реке, густо поросли колючим кустарником, растущим пучками и достигающим высоты 4 футов. Сама река спокойно несла воды через зелёные луга, резко контрастирующие с высящейся за ней серой скалой, на которой находились развалины Инкермана и штаб русской полевой армии.
Сам вид этой твердыни был величественным. «Таким образом, — писал один из офицеров, — они [русские] напоминали нам, насколько мы слабы». Позиция не была бы настолько уязвимой, если бы французские союзники согласились помочь англичанам. Раглан не раз обращался к ним с просьбой усилить оборону своего открытого фланга, но Канробер заявил, что не сможет выделить ни одного своего солдата до тех пор, пока не получит подкрепления. Французская армия к тому времени насчитывала около 40 тысяч человек, британская — около 30 тысяч, включая морскую бригаду. И хотя в английской армии было ещё около 6 тысяч, а во французской — 5 тысяч турок, Раглан не очень на них рассчитывал, справедливо полагая, что боевой дух турецких солдат подорван после боя за Балаклаву. Поэтому он решил совсем не использовать турецких солдат в сражении, ожидая, что от них будет больше проблем, чем пользы.
Русская армия почти вдвое превосходила объединённые силы союзников. Начиная с октября русские под Севастополем постоянно получали подкрепление, и к 5 ноября под началом князя Меншикова находилась армия численностью около 82 тысяч солдат и офицеров. В течение последних недель предполагалось, что Меншиков вот-вот предпримет решительное наступление против осаждавших город союзников. Британские офицеры получали письма от родственников в Англии, в которых те, ссылаясь на знакомых в России, предупреждали об этом. О намерениях русских был осведомлён и британский посол, которому удалось ознакомиться с зашифрованным письмом Меншикова губернатору Варшавы, предназначенным для последующей передачи в руки царя. 4 ноября в пять часов пополудни соответствующие приказы были доведены до войск и населения Севастополя. Но у союзников не было агентов в городе, поэтому, когда на следующее утро в британском лагере услышали ружейную стрельбу и свист летящих снарядов, а тёмно-серые фигуры вражеских солдат появились в долине, никто ещё не знал о намерениях русской армии.
План русского командования не отличался замысловатостью, и его можно было разгадать с самого начала сражения. Основные усилия войска под командованием генерала Данненберга должны были сосредоточить против позиций 2-й дивизии и гвардейской бригады, закрепившихся на Инкерманских высотах. Для того чтобы не допустить участия французских войск в битве, предполагалось нанести два вспомогательных удара. Перед защитниками Севастополя была поставлена задача совершить вылазку на левом фланге французов и навязать бой армии Канробера. В то же время князь Горчаков должен был совершить марш вниз по реке Чёрной в сторону Балаклавы и воспрепятствовать выходу дивизии Боске из района Сапун-горы, занимавшей господствующее по отношению к долине Балаклавы положение. Кроме того, при малейшей возможности гарнизон Севастополя должен был атаковать англичан на их позициях перед городом, не допуская переброски резервов на слабо укреплённый фланг, где разворачивались основные события.