Ну, что же суровое время войны при жестоком сталинском режиме. Олег Рыбаченко сам любил сочинять хвалебные стихи про Сталина. На Донбассе идеи сталинизма были необычайно популярны. Многие всерьез молились Сталину словно иконе. Но сейчас романтический окрас с режима спал.
Их повели на двор, видимо кормить. На зарядку тратить время не стали, а какой смысл, если за день они и так вымотаются, что им будет не до этого.
На дворе еще довольно прохладно – рассвет еще только вздымается. А вот горячая еда готова. Жидкий, крапивный суп, со следами капусты и брюквы, в него заключенные укладывают черствую хлебную пайку. Невкусен хлеб на лебеде, отрубях и даже опилках, но… Для голодных детей, которые и до тюрьмы не пировали, а впереди ожидает тяжелая работа, это наверное вкуснее пирожных.
Олег с трудом заставил себя, буквально влил это пойло. Мальчик понимал, что хоть и нет аппетита, а что-то съесть надо иначе точно загнешься. Тем более в голове промелькнула страшная догадка, что это не совсем ментальное видение. Скорее всего он и в самом деле залетел в какое-то параллельное мироздание и там может реально ослабеть и умереть. Во всяком случае все ощущения самые натуральные, от неприятных запахов потных тел, до колючей гальки тюремного двора. Тоже не слишком чистого.
А собралось тут ребят сотен пять. Разных возрастов, но не старше шестнадцати, так как таких в сталинские времена обычно держали вместе со взрослыми. Но несколько крупных пацанов с пробивающимися усами уже имелось. И все в ранге бригадиров отрядов, в новых робах и грубых ботинках. Их кормили отдельно…
Перед едой руки поласкали в стекающем с холма небольшом акведуке.
Олегу мучительно захотелось почисть зубы щеткой. Хотя у него уже была паста из древесной коры, но все же… Но тут мяса не дают, значит зубы будут целее…
Поскольку на всех заключенных не хватало цепей, самых младших просто привязывали к шесту. Затем стали разводить по разным местам.
Выглядело несколько комично, когда дети в полосатых пижамах и связанные пели патриотические песни. Понятно почему такое не хотели показывать иностранцам, особенно в период обострения советско-британских отношений.
А что они действительно обострились Олег Рыбаченко отлично чувствовал. Идти по разрушенному городу не слишком приятно, много камешек и щебня от слишком грубой подошвой. Хотя конечно все же мальчишка занимался единоборствами, ему не столь страшны этим мелкие и острые камушки. Но для некоторые детей, что не из нищих семей босоногость болезненна.
Их отвели к развалинам и началась в общем незамысловатая работа. Шуфлями грузили щебень и камни, а далее несли на носилках. Причем достаточно далеко.
Работа довольно тяжелая особенно для несытой пайки, но… Олег как тренированный пацан впрягся с энтузиазмом. Поначалу усталость, несмотря на активную работу в паре с Шамилем не чувствовалась. Но спустя несколько часов, уже мучительно заныли не только сбитые подошвы, но и мышцы тела.
Но это еще ничего, некоторые ребята уже стали терять сознания и самый полдень, когда жарко объявили полчаса перекура. Олег с удовольствием прилег на траву. Как у Черного моря хорошо – тепло и солнечно… И тут же провалился в сон.
Перед ним сразу же появилась Москва и заседание ставки Верховного Главнокомандования. Большой кабинет Сталина украшенный дорогими в масле портретами русских полководцев, и большая оперативно-тактическая карта на стене.
Сам Сталин казался маленьким, и рябым из-за оспинок. Совсем не страшный, пожилой грузин с хрипловатым голосом и кавказским акцентом. Но в данный момент вопреки стереотипам, когда Сталина рисовали как правило спокойным, вождь всех времен и народов был злой. Причины впрочем существенные.
– Эти господа англичане и янки освободили всех военнопленных стервятников. И это именно в тот момент когда наша славная авиация несет колоссальные потери от действий трупных грифов. Нас предали, и предали жестоко!
Сталин сделал паузу и красноречиво посмотрел на Жукова. Тот будучи заместителем Верховного главнокомандующего и первым замом министра обороны( нарком обороны сам Сталин!), логично заметил:
– А этого и следовало ожидать! Они хотят максимально ослабить СССР. И поступи капиталисты по иному, нас бы это еще более удивило бы.
Вождь сделал несколько шагов и обратился к Вознесенскому:
– Ты курируешь тяжелую индустрию, в общем на Берию я возложил курирование авиации… Но ты грамотнее Лаврентия. Можешь сказать – есть у нас шанс переломить битву в воздухе?
Вознесенский относительно молодой и с приятной внешностью человек, выглядевший несмотря на бессонные ночи весьма бодро ответил достаточно честно:
– Сейчас в выпуске самолетов у нас Германией почти паритет. Но фрицы имеют преимущество в вооружении и скорости в своих истребителях. Да и процент выпуска именно истребительной авиации у них выше. Плюс примерный расчет возможностей промышленности…
Сталин свирепо рыкнул:
– Ну короче говори!
Вознесенский ответил интеллигентно:
– Не хочу показаться банальным, но это в первую очередь зависит от умения и мастерства наших летчиков. Добиться над вражеской авиация превосходства в качестве и численности мы пока не можем!
Сталин явно недоволен ответом, но держит себя в руках. Голос смягчился:
– Ну, а как новые машины ЯК-3 и Лагг-7?
Вознесенский с печальной улыбкой произнес:
– Это хорошие машины, но… ЯК-3 требует большого количества качественного дюраля, из-за повышенной требовательности к прочностью крыльев. Так полная замена им ЯК-9 к сожалению не реальна. Мало того из-за прекращения западных поставок, видимо выпуск новой машины будет меньше, чем мы планировали. А ЯК-9 увы слишком уступает МЕ-109 «Г» в вооружении и немного в скорости. А если брать уже поступающий в Люфтваффе МЕ-109 «К» с его мощным более двух тысяч лошадиных сил двигателем, то обе наши машины проигрывают в вооружении и скорости!
Вознесенский печально развел руками:
– Увы только горизонтальная маневренность, то в чем ЯК лучше немецких марок. МЕ-109 «К» с исключительно сильным пушечным вооружением и скорость до 700 километров в час гробовая марка.
Сталин выдержал подкатывающийся к горлу рык гнева и вкрадчиво спросил:
– На яках довольно слабый и устаревший двигатель который даже после форсирования не превышает 1200 лошадиных сил. Естественно данная марка не может превзойти даже в принципе Фокке и Ме последних моделей в скорости и вооружении. Но вот ЛА-7, с его двигателем где используется немецкая система форсирования и достигает мощь до 1800 лошадиных сил, он то может с врагом потягаться?
Вознесенский согласился со Сталиным:
– Да это по скорости и силе мотора лучших наш истребитель. На форсировании его предельная скорость до 680 километров в час. Это почти как у последних серийных МЕ и Фокке и выше, чем более ранних моделей данных машин. Но и этот истребитель из дефицитности многих материалов не может быть слишком массовым. Да и вооружении он все равно послабее. Пока у нас нет ничего равного 30-миллиметровой немецкой авиапушке.
Сталин не согласился:
– А 37-миллиметровая?
Вознесенский заметил:
– Большая у нее отдача. Она сбивает машину с прицела после нескольких выстрелов. Не очень прицельная и её мы устанавливаем только для летчиков очень высокой квалификации, а таких пока относительно мало.
– И становится все меньше! – Сталин выглядел очень злым.
Вознесенский печально заметил:
– Ну это уже вопрос к Главкому ВВС. Не мне давать по летной тактике советы.
Сталин кивнул и заметил:
– С тобой лучше разговаривать об танках. В этом ты лучше шаришь.
Олег хотел послушать еще, но его разбудили хлестким ударом упругой палки по пяткам. Обожгло и заставило вскочить. Снова тяжелая работа, от которой так мучаются мышцы и особенно спина.
Вкалывал до темна и уже без перерыва. И как еще пацаны такое костоломство выдерживают.
Когда все кончилось и их прихрамывающий и голодный отвели во двор Олег Рыбаченко заметил:
– Порой мечта об подушке стоит миллиона баксов.
Пайку проглотил одним махом, для голодного желудка она показалась на редкость вкусной. Пахана дали еще четыреста грамм более качественного бригадирского пайка, селедки и чаю. Крендель и Шамиль предложили поделить дополнительный паек на троих. Голодный Олег с этим согласился. Бригадирский чай, казался сладким, но Крендель на вопрос, почему какой-то странный ответил:
– Тут не сахар, а сахарин. То есть поделка.
Шамиль оглянувшись неожиданно предупредил Олега:
– Мы с другом никогда не беспредельничали, но если попадешь в другую хату и тебе предложат свою пайку иные бригадиры и бугры, а тебе нечем будет отдавать то лучше…
Олег решил уточнить:
– Отказаться?
Крендель подтвердил:
– Хоть это с голодухи и тяжело, но да… – Пацан-пахан приложил палец к губам и шепнул. -Могут заставить отдавать.
Олег пожал плечами и глупо спросил:
– А как если у меня ничего нет!
Крендель хлопнул глазами и моргнул:
– Ну ты желторотый. Они могут заставить тебе делать то, что обычно женщина делает мужчине!
Олег который все-таки многое знал, а кое-что на войне и успел повидать сильно скривился и прорычал:
– Геев вообще мочить надо!
Крендель мотнул головой:
– Да тише ты… Иногда за слова получаешь перо. Помни что это тюрьма, тут другие ценности… Ну короче мы тебя в сводные дни поучим, а так и сами устали.
Действительно бригадиры вкалывали как и все. Тут хата справедливая. А сон мальчишку сморил словно хутор моровая язва.
Но к сожалению ничего нового в объятиях Морфея Олег Рыбаченко не увидел. Так что на следующий день все повторилось сначала. Даже место работы. Правда в супе на весь отряд попалась пара рыбьих голов. И это пока все.
На следующий день работать стало еще тяжелее, но пока терпимо. И так до вечера.
Авианалетов на Одессу почти не было. Немцы свирепствовали в Крыму и держали Севастополь. Там протекали воздушные сражения. Пока Роммель приказал придерживаться тактики Эпидриона. В одном узком месте подавляющий перевес. И это увы работало. Роммель великий полководец, и сильный организатор.