Официально Николай оставался противником подобных идей. Его министр иностранных дел, Карл Нессельроде, был непреклонен в том, что любые поощряющие знаки в сторону балканских славян оттолкнут австрийцев, старейших союзников России, и разрушат согласие с западными державами, изолировав таким образом Россию. Но судя по заметкам царя на полях сочинений Погодина, кажется, что лично, по меньшей мере, от симпатизировал его идеям.
Западные страхи перед Россией усилились из-за её неистовой реакции на революции 1848 года. Во Франции, где революционная волна началась в феврале с падения июльской монархии и установления Второй республики, левых объединял страх перед русскими армиями, могущими прийти на помощь контрреволюционным правым и восстановлением «порядка» в Париже. Все ожидали русского вторжения. «Я учу русский», писал драматург Проспер Мериме другу в Италию. «Возможно это может мне общаться с казаками в Тюильри». По мере того как весной демократические революции распространялись по германским и габсбургским землям, многим казалось (как однажды сказал Наполеон), что вся Европа либо станет республиканской либо её наводнят казаки. Казалось, что континентальные революции были обречены на борьбу не на жизнь, а на смерть с Россией и царем Николаем, «жандармом Европы». В Германии, недавно избранные депутаты франкфуртской национальной ассамблеи, первого германского парламента, призывали к союзу с Францией и за создание европейской армии для защиты континента от русского вторжения{105}.
Для германцев и французов Польша была первой линией защиты против России. Весной 1848 года в Национальной Ассамблее в Париже раздавались декларации поддержки и призывы к войне для восстановления независимой Польши. 15 мая Ассамблею наводнили участники демонстрации возмущенные слухами (которые оказались правдой), что Альфонс де Ламартин, министр иностранных дел, достиг понимания с русскими по поводу Польши. Под крики из толпы «да здравствует Польша!» радикальные депутаты сменяли друг друга с заявлениями своей страстной поддержки войны за независимость и восстановление Польши в её границах до разделов и изгнание русских с польской земли{106}.
Тогда, в июле, русские двинули войска на подавление румынской революции в Молдавии и Валахии, что еще больше распалило Запад. Революция в княжествах была с самого начала анти-русской. Румынские либералы и националисты были в оппозиции администрации в которой преобладали русские, оставшиеся там после окончании оккупации царскими войсками Молдавии и Валахии в 1829–34 годах. Либеральная оппозиция концентрировалась вокруг боярских собраний, чьи политические права были серьезно урезаны Органическим регламентом, навязанным русскими перед тем как вернуть суверенитет оттоманам. Правители княжеств, к примеру, более не избирались собраниями, а назначались царем. В течение 1840-х годов, когда умеренные лидеры подобные Иону Кампинеану находились в изгнании, национальные движения перешли в руки молодого поколения активистов, многие из них дети бояр, получившие образование в Париже, они собирались вместе в тайные революционные общества, созданные по подобию карбонариев и якобинцев.
Самым крупным из этих тайных обществ было Фратья или «Братство», которое ворвалось на арену весной 1848 года. В Бухаресте и Яссах начались публичные встречи, призывающие к восстановлению старых прав, аннулированных Органическим регламентом. Формировались революционные комитеты. В Бухаресте Фратья организовала огромные демонстрации, вынудившие Георге Бибеску отречься от власти в пользу временного правительства. Была объявлена республика и провозглашена конституция взамен Органического регламента. Русский консул бежал в австрийскую Трансильванию. Румынский триколор пронесли по улицам Бухареста под приветственные крики толпы, чьи лидеры призвали к объединению княжеств в независимое национальное государство.
Встревоженные таким ходом событий и в опасениях, что дух восстания перекинется на другие их территории русские в июле оккупировали Молдавию армией в 14 000 человек для предотвращения установления революционного правительства подобного бухарестскому. Также к границам Валахии было переброшено 30 000 солдат готовых выступить против временного правительства.
Революционеры в Бухаресте обратились к Британии за поддержкой. Британский консул Роберт Колхаун активно поддерживал национальную оппозицию против России, не потому что министерство иностранных дел желало румынской независимости, но потому что он хотел отодвинуть границу русского влияния назад и восстановить турецкий суверенитет на более либеральной основе, так чтобы британские интересы могли бы получить развитие в княжествах. Консульство в Бухаресте было одним из мест сбора революционеров. Британия даже тайно переправляла польских эмигрантов для организации антирусского движения, объединяющего поляков, венгров, молдаван и валахов под британским наставничеством{107}.
Понимая, что единственной надеждой для валашской независимости было сдерживание русской интервенции, Колхаун действовал как посредник между революционными лидерами и оттоманскими властями в надежде заполучить турецкое признание временного правительства. Он заверял оттоманского комиссара Сулейман-пашу, что правительство Бухаресте останется лояльным султану (рассчитанный обман), и что его ненависть к русским сослужит в будущем Турции хорошую услугу в войне против России. Сулейман принял доводы Колхауна и произнес речь перед толпой в Бухаресте, в которой он приветствовал «румынский народ» и говорил о возможности «союза между Молдавией и Валахией как кинжале в спину России»{108}.
На русских это подействовало как красная тряпка для быка. Владимир Титов, русский посол в Константинополе, потребовал от султана прекращения переговоров с революционерами и восстановление порядка в Валахии или Россия будет вынуждена вмешаться. Этого оказалось достаточно, чтобы полностью изменить турецкую позицию в начале сентября. Новый комиссар, Фуад Эфенди, был назначен с заданием положить конец восстанию при помощи русского генерала Александра Дюгамеля. Фуад пересек границу Валахии и встал лагерем рядом с Бухарестом во главе армии в 12 000 турецких солдат, тогда как Дюгамель привел 30 000 русских войск, мобилизованных в Бессарабии. 25 сентября они совместно двинулись на Бухарест и легко сломили сопротивление небольших групп восставших в уличных боях. Революция закончилась.
Русские овладели городом и произвели серию массовых арестов, вынудив тысячи румын бежать за границу. Были арестованы и британские граждане. Восстановленное на штыках оккупационных войск правительство запретило митинги. Запрещалось писать на политические темы, даже личная переписка перлюстрировалась полицией. «Была установлена система шпионажа», докладывал Колхаун, «никому нельзя говорить о политике, немецкие и французские газеты запрещены… Турецкий комиссар почел за должное присоединиться и воздерживается от разговоров на политические темы на публике»{109}.
Восстановив порядок в княжествах царь потребовал за свои услуги новой конвенции с оттоманами для увеличения русского контроля над территориями. В этот раз его требования были грабительскими: русская военная оккупация продолжается семь лет, две державы совместно назначат правителей в княжествах, русские войска получают право на проход через Валахию для подавления текущего венгерского восстания в Трансильвании. Подозревая русских в том, что они намереваются ни много ни мало аннексировать княжества Стратфорд Каннинг призывал турок стоять на своем. Но он не смог пообещать британскую поддержку в случае войны между Турцией и Россией.
Без поддержки Британии турецкому правительству не оставалось ничего кроме как пойти на переговоры с русскими. По Балта-Лиманской конвенции, подписанной в апреле 1849 года, царь получил большую часть своих требований: правители княжеств выбирались совместно русскими и турками, боярские собрания были заменены полностью советами, назначаемыми и курируемыми обеими державами, русская оккупация продолжается до 1851 года. Положения договора приводили к восстановлению русского контроля и существенному сокращению ранее существовавшей автономии княжеств, даже под ограничениями Органического регламента{110}. Царь решил, что теперь княжества являются областью под русским влиянием, и что турки обладают властью только с его позволения, и что даже после 1851 года он снова сможет ввести свои войска и получить еще больше уступок от Порты.
Успех русской интервенции в дунайских княжествах повлиял на решение царя ко вмешательству в Венгрии в июне 1849 года. Венгерская революция началась в марте 1848 года, когда вдохновленные событиями во Франции и Германии, венгерский парламент ведомый блестящим оратором Лойошем Кошутом провозгласил венгерскую автономию от Габсбургской империи и принял серию реформ, отменяющих крепостное право и установление венгерского контроля над национальным бюджетом и венгерскими полками в имперской армии. Перед лицом народной революции в Вене австрийское правительство поначалу приняло венгерскую автономию, но как только революция в столице была подавлена, имперские власти приказали распустить венгерский парламент и объявили войну Венгрии. Поддержанные словацким, германским и русинским меньшинствами в Венгрии и большим количеством польских и итальянских добровольцев, которые в равной степени находились в противостоянии правлению Габсбургов, венгры оказались более чем значительной силой против австрийцев и в апреле 1849 года, после серии нерешительных военных столкновений объявили войну за независимость от Австрии. Недавно занявший трон восемнадцатилетний император Франц-Иосиф обратился за помощью к царю.