Убежденные в неверности татар русские делали все возможное для того, чтобы избавиться от своих новых подданных. Первый массовый исход крымских татар в Турцию случился в русско-турецкую войну 1787–92 годов. В основном это были крестьяне, бежавшие в панике из-за опасений расправ со стороны русских. Однако татар стимулировали к эмиграции и другими разными мерами, включая захват земли, карательное налогообложение, принудительный труд и физическое запугивание отрядами казаков. В 1800 году почти одна треть крымско-татарского населения, около 100 000, эмигрировала в Оттоманскую империю и еще 10 000 уехали из-за русско-турецкой войны 1806–12 годов. Их заменяли на русских поселенцев и других восточных христиан: греков, армян, болгар, многие из которых были беженцами из Оттоманской империи, которые хотели покровительства христианского государства. Исход крымских татар дал старт постепенному отступлению мусульман из Европы и стал частью долгой истории демографических обменов и конфликтов между оттоманской и православной сфер влияния, которая продлится до балканских конфликтов конца двадцатого века{25}.
Христианизация Крыма также осуществлялась через грандиозные проекты постройки храмов, дворцов, неоклассических городов, которые бы полностью выкорчевали все следы мусульманства из окружающей реальности. Екатерина представляла себе Крым как южный русский рай, сад удовольствий, где можно насладиться плодами её просвещенного христианского правления и демонстрировать их миру за пределами Черного моря. Ей нравилось называть полуостров его греческим именем, Тавридой, вместо Крыма, татарского названия: она полагала, что это создает связь между Россией и эллинистической культурой Византии. Она раздала огромные земельные участки российской знати для основания великолепных имений вдоль горного южного берега, соперничавшего своей красотой с Амальфи; их классические постройки, средиземноморские сады, виноградники должны были нести новую христианскую цивилизацию в прежде языческий край.
Городское планирование укрепляло русское доминирование в Крыму; древние татарские города, такие как Бахчисарай, столица бывшего ханства была низведена до полнейшего запустения; этнически пестрые города, такие как Феодосия или Симферополь, русский административный центр, были постепенно перестроены империей с перемещением центра города из старых татарских кварталов в новые области с возведенными там русскими храмами и административными зданиями; новые города, такие как Севастополь, русская военно-морская база, были построены полностью в неоклассическом стиле{26}.
Храмостроительство на территории недавно завоеванной колонии было относительно медленным, мечети продолжали доминировать в пейзажах многих городов и деревень. Но в начале девятнадцатого века фокус переместился на исследование древних христианских археологических остатков, византийских руин, пещер аскетов и монастырей. Это было частью сознательных усилий по преобразованию Крыма в священную христианскую землю, русскую гору Афон, место для паломничества для тех, кто хотел бы прикоснуться к колыбели славянского христианства{27}.
Самым важным местом на этом пути были конечно руины Херсонеса, раскопанные имперской администрацией в 1827 году, где позднее возведен собор Св. Владимира, на месте крещения великого князя Киевской Руси. По ирония судьбы именно рядом с этой святыней во время Крымской войны высадились французские войска и встали там лагерем.
2. Восточные вопросы
Султан ехал на белом коне во главе процессии состоявшей из его министров и чиновников шедших за ним пешком. Под звуки артиллерийского салюта они выехали через главные имперские ворота Дворца Топкапы в полуденную жару июльского дня в Константинополе, турецкой столице. Это была пятница, 13 июля 1849 года, первый день священного мусульманского месяца Рамадан. Султан Абдул-Меджид, был на пути к реинагурации великой мечети Святой Софии. В последние два года она была закрыта для срочной реставрации после десятилетий запустения. Проезжая через толпу, собравшуюся на площади у северной стороны бывшей православной базилики, где в золоченых каретах его ожидали его мать, дети и гарем, султан прибыл ко входу в мечеть, где был встречен религиозными чиновниками и, в нарушение исламской традиции которая явно запрещает немусульманам присутствовать на таких священных церемониях, двумя швейцарскими архитекторами, Гаспаре и Джузеппе Фоссати, под руководством которых велись реставрационные работы.
Братья Фоссати провели Абдул-Меджида через анфиладу личных палат в султанскую ложу и главном молитвенном зале, который они перестроили и украсили в неовизантийском стиле по приказу султана, чьи знаки отличия были повешены над входными дверями. Когда почетные гости собрались в зале, Шейх уль-Ислам, верховный муфтий Оттоманской Империи (ошибочно приравниваемый к Папе Римскому европейцами), провел обряд освящения{28}.
Это было исключительное событие — султан-халиф и религиозные лидеры крупнейшей мусульманской империи освятили одну из самых священных мечетей, перестроенной западными архитекторами в стиле оригинального византийского собора, который был превращен в мечеть по завоеванию Константинополя турками. После 1453 года оттоманы сняли колокола, заменили крест четырьмя минаретами, удалили алтарь и иконостас, и в течение двух веков покрыли штукатуркой византийские мозаики православной базилики. Мозаики оставались скрыты под слоем штукатурки до той поры, когда братья Фоссати случайно обнаружили их во время восстановления облицовки в 1848 году. Очистив часть мозаик в северном проходе они продемонстрировали их султану, который был настолько впечатлен их яркими цветами, что они приказал очистить их все. Скрытые христианские корни мечети были вскрыты.
Осознавая важность своего открытия братья Фоссати сделали рисунки и акварели византийских мозаик и представили их царю в надежде на получение субвенции для публикации их работы. Архитекторы ранее работали в Санкт-Петербурге и старший брат Гаспаре изначально приехал в Константинополь ради строительства здания русского посольства, неоклассического дворца, завершенного в 1845 году, где к нему присоединился Джузеппе. Это было время, когда многие европейские архитекторы строили здания в турецкой столице, многие из которых были иностранными посольствами, время, когда молодой султан поддерживал целую серию вестернизационных либеральных реформ и открывал свою империю для влияния Европы в стремлении к экономической модернизации. Между 1845 и 1847 годами братья Фоссати возводили огромный трехэтажный комплекс Константинопольского университета. Построенный полностью в западном неоклассическом стиле и нескладно втиснутый между мечетями Св. Софии и султана Ахмета комплекс сгорел в 1936 году{29}.
Царь России, Николай I, должно быть был заинтересован открытием этих византийских мозаик. Собор Св. Софии был фокусом религиозной жизни царской России — цивилизации, построенной на мифе о православном правопреемстве Византийской Империи. Св. София была матерью Русской Церкви, историческим звеном между Россией и православным миром восточного Средиземноморья и Святой землей. Согласно «Повести временных лет», первой записанной истории Киевской Руси, составленной монахами в одиннадцатом веке, русские изначально вдохновились переходом в христианство из-за красоты храма. Посланные в разные страны в поисках истинной веры эмиссары Великого Князя Владимира докладывали о Св. Софии: «и не знали — на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, — знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той»{30}. Возвращение собора православным оставалось постоянной и фундаментальной целью русских националистов и религиозных лидеров в течение девятнадцатого века. Они мечтали о завоевании Константинополя и восстановления его в качестве русской столицы (Царьграда) православной империи протянувшейся от Сибири до Святых Земель. По словам ведущего царского миссионера архимандрита Успенского, который возглавлял русскую духовную миссию в Иерусалиме в 1847 году, «России извечно предопределено освещать Азию и объединять славян. Возникнет союз всех славян с Арменией, Сирией, Аравией и Эфиопией, и они будут воспевать Бога в Святой Софии»{31}.
Царь отклонил просьбу братьев Фоссати на субвенцию для публикации планов и рисунков великого византийского собора и его мозаик. Хотя Николай и выразил большой интерес к их работе, это было неподходящим временем для российского самодержца для того чтобы быть вовлеченным в процесс реставрации мечети, которая стояла в центре религиозных и политических притязаний Оттоманской империи на бывшие территории Византии. Но в сердце конфликта, который в конце концов привел к Крымской войне, были русские устремления возглавлять и защищать христиан Оттоманской империи, требование, фокусировавшееся на стремлении вернуть Св. Софию в качестве матери всех храмов и Константинополь в качестве столицы обширной православной империи, соединяющей Москву с Иерусалимом.
Работы братьев Фоссати были опубликованы лишь почти спустя столетие, хотя некоторые рисунки византийских мозаик сделанные немецким археологом Вильгельмом Зальценбергом были заказаны прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV, шурином Николая I, и опубликованы в 1854 году