инуть город без боя. В течение нескольких часов в домах, а затем и в развалинах старого генуэзского замка 80 строевых и 30 отставных солдат с батареей из четырех полупудовых мортир оказывали сопротивление армии противника, находясь к тому же под огнем английских кораблей с моря. Только израсходовав боеприпасы, 65 раненых солдат и офицеров положили оружие. Командир роты капитан С. М. Стамати ответил на вопрос, на что надеялся, обороняя город: «Безусловною сдачей я навлек бы на себя гнев моего начальства и ваше презрение, теперь же совесть моя спокойна, потому что я исполнил свой долг».
Заняв, наконец, город, англичане подвергли оставшихся в нем жителей повальному грабежу, вслед за чем разорили и ближайшие селения. Балаклава стала базой британцев, французы разбили лагерь на Херсонесском полуострове, их флот занял Камышовую бухту.
16 (28) сентября из Балаклавы в Константинополь был отправлен заболевший холерой Сент-Арно. На следующий день он скончался. Командование принял ген. Ф. Канробер.
22 сентября (4 октября) союзная эскадра в составе двух линейных кораблей, шести пароходо-фрегатов и двух колесных пароходов подошла к Ялте. Город был открыт с моря и не имел никаких укреплений. Гарнизон — 35 солдат и 11 казаков — покинул его без сопротивления. Парламентер, прибывший в город с кораблей, заявил, что десант прибыл за продовольствием, которое союзники будут покупать у местных жителей, и обещал, что войска воздержатся от насилия. Высадившиеся англо-французы быстро продемонстрировали, чего стоят эти обещания. Они оцепили город и начали повальный грабеж жителей и уничтожение их имущества. Солдаты нашли время и силы даже для того, чтобы вырубить виноградники. «Ужасно было смотреть, — отмечал очевидец, — на эти сцены грабежа и разрушения. Почти ни в одном доме не осталось ни дверей, ни окон. И дети, и взрослые бегали по улицам, рыдая. Неприятели забрали всё, что нашли, несмотря на то, кому принадлежит имущество (имеется в виду — государству, собственность которого по правилам войны XIX века считалась законным призом, или частным лицам — А. О.) и как велика его ценность». В ночь на 24 сентября (6 октября) орда европейцев убралась из города.
Тем временем строительство русских укреплений завершалось в присутствии армии противника. Солдаты и матросы, женщины и дети трудились без остановки, ежеминутно ожидая штурма. «Мы и день, и ночь работали в виду неприятеля, — писал 18 (30) сентября 1854 г. Тотлебен, — и нам удалось вооружить батареи 200 орудиями». Их количество на линии обороны выросло со 172 до 341, в основном за счет крупнокалиберных и дальнобойных. Войска объезжал Корнилов, обратившийся к защитникам со следующими словами: «Ребята! Царь надеется, что мы отстоим Севастополь, да и некуда отступать нам: позади нас море, впереди — неприятель. Князь Меншиков обошел его, и как только неприятель нас атакует, наша армия ударит на него с тыла. Помните же — не верьте отступлению. Пусть музыканты забудут играть ретираду; тот изменник, кто протрубит ретираду! И если я сам прикажу отступать — коли меня!»
Корнилов, конечно, был реалистом. Говоря так, он не забывал о необходимости подготовки к возможной эвакуации города. По приказу адмирала в глубоком секрете были подготовлены соответствующие планы, централизовано руководство всеми перевозочными средствами. Разумеется, усиливалась и оборона. К 4 (16) октября на бастионах сухопутного фронта стояло уже 340 орудий, преимущественно крупного калибра. Для того чтобы рассчитывать на успех в борьбе с ними, англичане и французы, не имевшие осадной артиллерии, вынуждены были разоружить часть своих кораблей и направить морские орудия на осадный фронт.
К 24 сентября (6 октября) гарнизон Севастополя насчитывал 34 928 солдат, 657 офицеров и 5 генералов. В действующем отряде Меншикова находилось 25 094 солдата, 572 офицера и 6 генералов. 30 сентября (12 октября) он был назначен Главнокомандующим Крымской армией. К 1 (13) октября численность англо-французов в Крыму равнялась 61 тыс. чел., турок — 6 тыс. чел.
Илл. 55 Франц Рубо. Отражение бомбардировки англо-французского флота со стороны Александровской батареи 5 октября 1854 года
5 (17) октября союзники подвергли город первому артиллерийскому обстрелу с суши и с моря. Он был таким интенсивным и мощным, что части, стоявшие в 15 верстах от города, отчетливо слышали выстрелы орудий, сливавшиеся в беспрерывный гул. «Храбрые моряки и артиллеристы, свидетели этого ужасного боя, единогласно утверждают, — вспоминал участник обороны, — что 5 октября было днем „страшного суда и гнева Божия“. Смерть пировала на всех концах города, и не было места и уголка в Севастополе, где бы ни лопались бомбы и не бороздили по земле ядра неприятельские. Корабельная и артиллерийская слободки (на концах города), как ближайшие к неприятельским батареям, были почти уничтожены; адмиралтейство и знаменитые доки, казармы, улицы Екатерининская, Большая и Малая Морская, Театральная площадь, бульвар, Графская пристань и прочее — были заброшены снарядами. Везде лопались снаряды разрывные, сыпались осколки их и даже камни мостовой выворачивались под ядрами. Сторона Северная представляла ту же картину. Воздух гудел, и земля тряслась под оглушительным ревом батарей с суши и моря, а по временам солнце застилалось от дыма и не видно было ничего, кроме огней, сверкавших из орудий неприятельских». Бомбардировка не принесла ожидаемого легкого успеха.
Впрочем, относительно атаки с моря особых надежд на успех не было. «Я абсолютно уверен, — писал накануне британский вице-адмирал Дж. Дондас, — что эта атака будет бесполезной для армии и, что в высшей степени вероятно, разрушительной для наших судов, но я не уклонюсь от того, что лорд Раглан считает средством взятия Севастополя». Эти опасения оправдались. В бомбардировке с моря приняли участие 14 французских, 11 английских и 2 турецких линейных корабля и ряд более мелких судов. Действуя одним бортом, противник имел 1243 орудия против 150 русских, 47 из которых стояли в казематах. Русская береговая артиллерия действовала весьма удачно, и союзники быстро почувствовали это. Практически каждый британский корабль получил повреждения. Особенно сильно пострадали линейные корабли. «Агамемнон» получил 200 попаданий, «Британия» — 40. На русских батареях ранеными и убитыми выбыло 138 чел., во флоте союзников — 520 чел. (не считая турок). Два английских и шесть французских кораблей были сильно повреждены и выведены из строя для ремонта, для которого их пришлось буксировать в Константинополь. Между тем именно от флота Лондон и Париж ожидали в это время особо значительных результатов. Ответственным за их отсутствие стал Дондас, действия которого были подвергнуты острой критике.
На суше против 126 союзных осадных орудий действовало 118 русских. На наших позициях находилось больше орудий, однако часть их (63) была установлена для обороны укреплений в случае проникновения на них противника, для обстрела фланговых позиций и подходов с тыла, а часть (160) — для обстрела подходов к оборонительной линии. Поэтому для контрбатарейной борьбы удалось использовать 64 орудия против французов и 54 против англичан. В результате их действий были взорваны два французских и один английский пороховой погреб, к середине дня французы вынуждены были прекратить огонь. Здесь артиллерийская дуэль была выиграна русскими. Англичане действовали гораздо успешнее, особенно пострадал 3-й бастион, где неприятельской бомбой был взорван пороховой погреб, а потери были таковы, что у многих орудий пришлось дважды сменять прислугу. Именно здесь наши войска понесли самые существенные потери. Союзники, потеряв 348 чел., так и не решились идти на штурм русских укреплений.
Гарнизон Севастополя потерял в этот день на сухопутном фронте 1112 чел. убитыми и ранеными, но главной потерей была гибель адмирала Корнилова, смертельно раненого французским ядром на Малаховом кургане. Комендант бастиона протестовал против присутствия адмирала в столь опасном месте, но тот ответил: «Мой долг видеть всех». Когда тяжелораненого генерала уносили с кургана, он успел произнести: «Отстаивайте же Севастополь!».
Илл. 56 Гаспар Туппер. Мыс Айя и Балаклавская бухта. 1854
Бруствера русских укреплений, построенные из сухой и неутрамбованной земли, быстро разрушались под огнем противника, амбразуры обваливались. Противник подбил или повредил около 100 наших орудий, было израсходовано и потеряно около 5 тыс. пудов пороха. «Такого самоотвержения, такой геройской стойкости, — писал адмирал Истомин, — пусть ищут в других нациях со свечой! То, что сыпалось на наших матросов, составлявших прислугу на батареях, этого не видели люди от века». Высокие потери требовали максимального напряжения сил. Перед тем, как отправиться на Малахов курган, Корнилов отдал распоряжение освободить всех заключенных из городского острога для работ на этом участке. Около тысячи человек с криком «ура!» отправились под огонь восстанавливать укрепления. Те из арестантов, кто пережил войну, были амнистированы императором.
Обстрелы шли весь световой день, с утра до вечера, их жертвами в большом количестве стали мирные жители города. Тяжело умиравший адмирал Корнилов успел получить хорошую новость — о сбитии английской батареи. Он крикнул «Ура!» и больше не приходил в сознание. Бомбардировка продолжалась еще шесть дней, но постепенно ее интенсивность начала снижаться. Снижалась и активность русской стрельбы — за день артиллеристы использовали от 1 до 1,2 тыс. пудов пороха — его запасы в Севастополе сократились до 8 тыс. пудов. В перспективе у оборонявшихся возникала угроза исчерпать запасы боеприпасов. К счастью, с такой же проблемой столкнулись и осаждавшие. Исчерпав свои силы, союзники вынуждены были приступить к правильной осаде. Началась героическая оборона Севастополя, продолжавшаяся 11 месяцев.
Илл. 57 Стенли Вуд. 55-й (Вестморлендский) пехотный полк в битве при Инкермане. 1895