Британские моряки были предприимчивы, но им не всегда везло. «В особенности энергично действовали английские корветы, — вспоминал один из участников этих событий, — но не доблестны были эти действия. Результаты их были таковы: несколько потопленных поморских ладей и карбасов, взятых в море, нападения на поморские селения и рыбацкие тони[8]; при этом жгли и рубили сети, снасти и рыболовные суды; от таких действий страдал беднейший класс населений. Бедняки лишались не только насущного хлеба, но и средств добывать его себе и семействам. Чем беззащитнее селение или тоня, тем храбрее нападение и тем бедственнее его последствие. В местах же обороняемых самою природою и населенных „промышленниками морского зверя“, хорошо владеющими винтовкой, неприятельские баркасы и катера, даже и вооруженные фальконетами, были менее предприимчивы, они возвращались домой после первых удачных выстрелов по ним из винтовок стрелков, скрытых за крупными береговыми камнями».
При малейшей возможности англичане и французы, по их свидетельствам, жгли русские деревни с удовольствием. Разумеется, что все случаи недостаточного гостеприимства жителей русского Севера европейцы объяснили запугиванием со стороны властей, грозивших тем, кто будет принимать союзников или торговать с ними, Сибирью.
Гораздо более серьезные события произошли в Петропавловске-Камчатском. Долгое время это был административный центр Камчатки, в котором в начале 1840-х проживало около 500 чел.: военные, моряки, чиновники, духовенство и два-три купца. Он имел режим порто-франко, раз в год сюда приходил американский корабль, позволявший снабжаться товарами по дорогим, но всё же не заоблачным ценам, как те, которые устанавливались на русские товары.
В 1851 г. сюда из Охотска был переведен главный порт на Тихом океане. В Петропавловске развернулось строительство казенных зданий. Порт готовился стать базой эскадры. На берегу Авачинской губы еще в начале века возник небольшой русский поселок. Уже тогда ему не хватало одного — населения, которое было немногочисленным. За 35 лет почти ничего не изменилось. В 1851 г. стараниями нового губернатора контр-адмирала В. С. Завойко здесь были построены две казармы с 11 флигелями и один магазин (то есть склад). Вместе с ними в «городе» были еще и «юрты» — землянки под крышей из травяных снопов, где жили женатые нижние чины, в таких же землянках располагались маленький плавильный заводик и сухарное сушило.
Сюда союзники послали три французских и два британских фрегата и один вооруженный британский пароход. Вместе они имели на борту 214 орудий и рассчитывали на легкую победу.
К счастью, в Петропавловск 2 июля пришел русский 44-пушечный фрегат «Аврора» (он находился в кругосветном плавании, и его командир, еще не зная, что война объявлена, привел корабль в единственную русскую незамерзающую гавань на Тихом океане), а вслед за ним 12-пушечный транспорт «Двина», привезший известие о начале войны и 300 солдат. Кроме того, транспорт привез пушки, заказанные Завойко еще в 1850 г.
Самый мощный корабль — «Аврора» — оказался на Камчатке случайно. Еще в 1850 г. в Адмиралтействе решили приступить к крейсированию в водах Тихого океана, прилегающих к русским владениям из-за активизировавшихся там браконьеров-китобоев. В 1850 г. на Дальний Восток был отправлен корвет «Оливуца». Очень быстро выяснилось, что одного корабля для защиты интересов России недостаточно, и в 1853 г. сюда решили отправить «Аврору», фрегат «Наварин» и яхту «Рогнеда». Каждый корабль шел на Тихий океан самостоятельно. На последнем этапе этого пути были возможны проблемы. С 1853 г. у берегов Чили, Перу и Эквадора действовали английские и французские суда для защиты коммерческих интересов своих соотечественников.
В мае 1854 г. у берегов Перу «Аврора» разошлась с англо-французской эскадрой, которая, по позднему утверждению французских авторов, не успела еще получить известие о начале военных действий с Россией. Во всяком случае, французы были настроены весьма любезно по отношению к офицерам русского корабля, что не мешало им ежедневно вместе с англичанами отрабатывать высадку десанта на берег.
Командир «Авроры» имел все основания торопиться в русский порт. Кроме того, кругосветный переход изрядно вымотал команду — по приходу в Петропавловск на борту фрегата было 35 больных и 142 цинготных, которых пришлось списать на берег для лечения. Среди прибывших на «Двине» солдат примерно половина была представлена охотниками-сибиряками, которых при подготовке практически не надо было обучать стрельбе. По словам их командира, они оказались «артистами в этом искусстве».
Вместе с ополчением и имевшимися на Камчатке силами в городе собралось около 1000 чел. Вместе с матросами под руководством губернатора они в кратчайшее время построили укрепления, на которых были установлены морские орудия, частично снятые с русских кораблей. 28 августа 1854 г. на горизонте появилась союзная эскадра, часть кораблей которой поначалу произвела разведку, прикрываясь нейтральным флагом США.
Илл. 68 Алексей Боголюбов. Отражение нападения англо-французской эскадры на Петропавловск 18–24 августа 1854 г.
29 августа начался первый обстрел Петропавловска, продолжившийся с особой силой 30 августа — 1 сентября. Союзным кораблям был нанесен значительный урон, попытка высадить десант была отражена русскими стрелковыми партиями. На берегу осталось 38 убитых, в том числе и 4 офицера, 7 офицерских сабель, 56 ружей, флаг полка королевской морской пехоты, 4 человека попало в плен, 3 из них — тяжелоранеными. Общие потери англичан составили 107, французов — 102 чел. Общие потери оборонявшихся (гарнизон, моряки, ополченцы) составили 96 убитых и столько же раненых. Командовавший английской эскадрой застрелился, союзники удалились. Перед уходом им удалось захватить подходившие к порту шхуну «Анадырь» с лесом и судно российско-американской кампании «Ситха». Этим ограничились успехи союзников.
Впечатление от поражения в Лондоне и Париже было убийственным, и для спасения «чести флага» на Камчатку была отправлена вторая и гораздо более сильная эскадра.
Предвидя это, 29 декабря 1854 г. (10 января 1855 г.) генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев приказал Завойко эвакуировать город, предварительно уничтожив все военные строения. 3 (15) марта 1855 г. это предписание было получено, и вскоре приведено в исполнение. 5 (17) апреля русские корабли: флагманский корвет «Оливуца», фрегат «Аврора», транспорты «Двина», «Иртыш», «Байкал» и бот № 1 покинули Авачинскую губу. Гражданскими пассажирам были 282 человека, в основном женщины и дети. 1 (13) мая корабли прибыли в залив де-Кастри, а оттуда ушли в Николаевск (совр. Николаевск-на-Амуре).
30 мая союзная эскадра в составе 12 крупных кораблей подошла к Петропавловску и нашла там оставленные русские позиции, дома и около 500 собак. Несколько дней англо-французы потратили на уничтожение оборонительных сооружений и сожжение домов, после чего ушли в поиске русской эскадры сначала к Ново-Архангельску (совр. Ситка, США), а затем на Амур. На этом военные действия в этом регионе закончились. Не имея хороших карт устья Амура, союзники не рискнули приближаться к Николаевску.
Главным театром военных действий оставался всё же Севастополь, от стойкости обороны которого зависело теперь всё. 9 (21) декабря 1854 г. Николай I даровал его защитникам невиданные ранее льготы — всем морским и армейским чинам, а также чиновникам севастопольского гарнизона с 13 (25) сентября 1854 г. каждый месяц службы засчитывался за год.
28 декабря 1854 г. в Вене начала работу конференция послов Англии, Франции и России, в которой со стороны Австрии принимал участие министр иностранных дел. Переговоры о предварительных условиях перемирия шли трудно, и для того, чтобы усилить русские позиции на них, в Петербурге было принято решение усилить армию и активизировать военные действия в Крыму. Для решения первой задачи в ноябре 1854 г. и в феврале 1855 г. был проведен рекрутский набор по 10 чел. с каждой тысячи ревизских душ.
Кроме того, 29 января (10) февраля 1855 г. последовал Высочайший Манифест «О призвании к Государственному ополчению». «Желание наше, — говорилось в нем, — мирного, без употребления силы оружия, без продолжения кровопролития, достижения постоянной нашей цели, защиты прав единоверцев наших и вообще Христианства на Востоке, известно любезным нашим верным подданным. Оно известно и всем, тщательно и беспристрастно наблюдавшим за ходом событий и неуклонным направлением наших действий. Мы были и остаемся навсегда чуждым иным побуждениям в деле веры и совести. Следуя и ныне сим принятым нами правилам, Мы изъявили согласие на открытие переговоров с западными державами, вступившими в неприязненный против нас с Портою Оттоманскою союз. Считаем справедливым ожидать от них такой же искренности, такого же бескорыстия в намерениях и не теряем надежды восстановить драгоценный для всего Христианства мир. Но между тем, однако ж, при виде собираемых ими сил и других к борьбе с нами приготовлений, кои, несмотря на начинающиеся переговоры, не прекращаются, и еще беспрестанно, с каждым почти днем, достигают обширнейшего развития, Мы обязаны с своей стороны помышлять немедля об усилении данных нам от бога средств для обороны Отечества, для того, чтобы поставить твердый могущественный оплот против всех враждебных на Россию покушений, против всех замыслов на ее безопасность и величие».
В Санкт-Петербургской, Олонецкой, Новгородской, Тверской, Смоленской и Курской губерниях был объявлен немедленный сбор ополчения, а в Московской, Вологодской, Ярославской, Калужской, Орловской, Тульской, Рязанской, Владимирской, Тамбовской и Пензенской — с 1 (13) апреля по 1 (13) мая 1855 г., так как там предварительно планировалось завершить с 15 (27) февраля по 15 (27) марта рекрутский набор. По «Положению о Государственном ополчении» собиралось по 23 ратника с каждой тысячи ревизских душ. Ратники собирались в дружины четырехротного состава, каждая из которых состояла из 1108 строевых (включая 19 офицеров) и 51 нестроевого ратника. Первоначально планировалось собрать в 18 великорусских губерниях 204 дружины ополчения. К лету их было собрано 198, вслед за чем правительство еще дважды обращалось к созыву ополчения — 31 июля (12 августа) и 16 (18) сентября, что дало еще 139 дружин. Ополчение могло создать, разумеется, со временем (окончательная готовность дружин последнего, третьего созыва намечалась на январь — начало марта 1856 г.), запас для гарнизонных и резервных войск.