– Привет, писатель!
– Привет, майор. Побеседовал тут я с Белых, занятные у них вещи творятся. Ты бы поинтересовался, надо бы совместно обсудить…
– Непременно поинтересуюсь, у меня через полчаса сеанс связи с «Улиссом». Так что там каплей напортачил?
– Да вроде ничего такого. Поймал, понимаешь, очередной транспорт – да не транспорт даже, а целый конвой. Барк на пятьсот тонн, в сопровождении английского парохода. Решили, понимаешь, в Евпаторию просочиться, а тут, как назло, «Улисс». Корабль, понимаешь, его Величества… Пароход они изнахратили, из крупняка котел расстреляли, а парусник взяли на буксир. А тут мы со своими новостями!
– Так, с этого места подробнее. Что за новости?
– А я что, не сказал? Прости, заболтался. Вот какое дело: ребята Белых, те, что остались на «Адаманте», поработали немного по специальности – слазили в гости к союзничкам. И вот что выяснилось: Фибих, паскуда, из Евпатории, того-с, сбежал. Еще давно, двадцать девятого.
– Так это ж почти неделя прошла! Теперь ищи ветра в поле, он небось уже в Варне, а то и в Стамбуле!
– В Константинополе, герр майор, в Константинополе. Настоящие русские люди не говорят «Стамбул», а только продажные либералы, отрабатывающие аглицкие гранты. Привыкай к правильным названиям, а то могут и не понять.
– Да знаю я, знаю, достал со своими шуточками. Про дисциплину радиообмена слышать не приходилось?
– А кому она тут нужна? Кроме нас в эфире никого нет.
– Ну ты… шпак! Я слов не могу подобрать, какой ты шпак!
– Хе-хе, суровый воин… ты лучше вот что прикинь своим дисциплинированным эфирным мозгом: Фибих дал деру на парусной калоше, а какие погоды стояли последние четыре дня – сам знаешь. Так что вам с бутаковским штурманом задачка: где они могут быть сейчас?
– Так во-о-от зачем вам «Улисс» понадобился… хотите его локатор к поиску припрячь?
– В корень зришь. При всем уважении к Эссену, «эмки» – это далеко не «Каталины» и даже не «КОРы». А потому каплею велено, как и вам, срочно идти к Варне и включаться.
– И что, пойдет?
– А куда он денется? Нет, конечно, пытался протестовать – народу у него, вишь, для призовой партии мало, чтобы трофей в Одессу отправить. А бросать жалко: груз, говорит, богатый.
– Он там что, вконец в пиратов заигрался? Или это дядя Спиро на него так влияет?
– Может, и он. Но ты послушай, что предлагает каплей. Этот самый пароход, который они потопили, «Спитфайр» называется, кстати – так вот, он один в один ваша «Одесса». Капитанаки уверяет – братья-близнецы. То есть сестры – у бриттов, сам знаешь, корабли женского рода, даже те, что с мужскими именами. Систершипы, одним словом. Кстати, «Одесса» тоже аглицкой постройки… Короче, упустим Фибиха – придется лезть за ним в Варну. Так почему бы не использовать для этого трофей? Тем более груз на этом барке оченно интересный. Перспективный, я бы сказал, с учетом задачи.
– Лезть? Как это?
– Каком кверху! Легенда такая: попали в шторм, получили повреждения, а потом подверглись нападению. Подкрасить кое-что, поднять «Юнион Джек», барк привести в соответствующий вид – ничо, прокатит. Всего-то делов – зайти в бухту, встать на якорь, а там уж…
– Это ты, Серег, сам придумал, или еще какой придурок подсказал?
– Сам, все сам. Короче, излагай Бутакову, и думайте. Связь – по графику, там и обсудим.
– Ладно, подумаем…
– Тогда до связи, майор. И свяжись с Белых, может, еще какие мысли возникнут?
– Свяжусь. Слушай, а если серьезно – что это ты раздухарился? Я понимаю, никто нас не слышит, но все же – перебор…
– Ну извини, Андрюх, что-то я и правда того… Понимаешь, мы тут такую штуку собираемся замутить… нет, рассказывать не буду, прости. Уж очень затея заковыристая, боюсь сглазить.
– Ну ладно-ладно. До связи… затейник!
Глава пятая
Пароход «Улисс».
8 октября 1854 г.
Игорь Белых, капер
Белых страдал. Чужой мундир резал под мышками, жал в паху, дико раздражая спецназовца, привыкшего к нормальной, комфортной полевой форме. А эту перешивала камеристка Фро, причем изо всех сил старалась подчеркнуть атлетическое сложение любовника хозяйки. Для этого девица сверх всякой меры заузила и без того неудобный сюртук и уродливые, отвисающие на заду штаны с высоченной, выше живота, талией и парусиновыми помочами. Придется теперь распарывать и подгонять самому, а то ведь этой овце не объяснить, что главное – это свобода движений, а не чтобы «костюмчик сидел»!
А дурацкие башмаки вместо привычных берцев! Белых еле удержался, чтобы не сплюнуть на палубу, и с ненавистью посмотрел за корму, на переваливающийся с боку на бок турецкий парусник. Три дня, прошедшие после получения приказа к Варне, состояли из непрерывных авралов, усилий, мучений. То тяжелое судно рвало буксирные тросы, то лопались румпель-тали, и парусник рыскал, дергая из стороны в сторону корму «Улисса». То на «призе» вспыхивали кровавые стычки между матросами-турками и их коллегами греческого происхождения. И для того чтобы унять побоище, казакам приходилось пускать в ход нагайки. Белых с трудом подавил желание повесить зачинщиков на ноках рей – чтобы соответствовать званию капера. Идея встретила полное понимание и сочувствие как у Тюрморезова, так и у Лютйоганна, а дядя Спиро прямо так и заявил, что не понимает, почему «кирие капитан» откладывает такое полезное дело.
Терпение капитан-лейтенанта лопнуло к концу второго дня, после того как пришлось выбрасывать в море сразу три трупа – двоих турок и грека, прирезанных во время драки в матросском кубрике. Узнав об этом, Белых приказал высадить турок в шлюпку и велел им убираться подобру-поздорову. До берега три мили, не догребут – их проблемы.
В шлюпку посадили не всех. На паруснике остались начальственный состав и нескольких матросов, из тех, что посмирнее. Им было доходчиво разъяснено, что единственный способ избежать петли – это во всем слушаться новых хозяев судна. Белых даже посулил вернуть его после дела, умолчав, что шансов уцелеть у несчастной посудины нет ни единого.
Английских матросов со «Спитфайра» держали в канатном ящике на «Улиссе». Но сначала к пленным применили меры морального воздействия – по одному прогнали по палубе, на которой в тщательно продуманном беспорядке расположились тюрморезовские станичники, спецназовцы Белых и волонтеры. Мизансцена была выстроена с большим знанием психологии: казаки и морпехи, кто голый по пояс, кто с закатанными рукавами, точили страховидные ножики, поигрывали нагайками или просто сидели, как Ваня Калянджи, с чем-нибудь огнестрельным в руках и нехорошо косились на пленников. Возле люка, куда по одному спускали пленников, Вий с Карелом показательно обрабатывали Змея – вдвоем, с хэканьем, кровожадными воплями, вовсю используя приемы из арсенала рестлинга. На англичан это произвело неизгладимое впечатление: Белых разглядел ужас в их глазах при виде полуголых варваров, мордующих друг друга так, что пробирало даже матерых ветеранов драк в портовых кабаках.
Выдумка помогла – не было ни одной попытки побега. К тому же Белых распорядился не отказывать пленникам в простых радостях жизни, вроде рома, взятого в баталерке приза. В итоге лаймы не просыхали уже третьи сутки, потребляя в качестве закуски трофейную солонину, сыр и морские сухари.
С офицерами «Спитфайра» поработала Фро на пару с Лютйоганном. В итоге корабельный механик по фамилии Чарчер охотно согласился помочь захватчикам, но поставил вопрос об оплате. О цене сговорились; остальных заперли в разных помещениях, настрого предупредив, что в случае неповиновения церемониться не станут. Коварная Фро ухитрилась взять с них «честное слово», что ни побегов, ни попыток саботажа не будет. В качестве поощрения пленных офицеров по одному выводили на прогулки на палубу «Улисса» – разумеется, под присмотром.
Кроме согласия сотрудничать, офицер-машинист выдал массу ценной информации. Этим занялись Фро, Лютйоганн и Змей. Английский знали все трое, а пленник, как выяснилось, неплохо владел немецким. Полученные сведения следовало проверить – для этого «следственная бригада» допрашивала офицеров и матросов «Спитфайра» по всем правилам, тщательно выискивая нестыковки в показаниях. Таковых не нашлось – похоже, «береговая мазута» всерьез настроился на сотрудничество.
Дело планировалось отчаянное. Предполагалось, ни много ни мало, зайти прямо в гавань Варны и стать на якорь. Команды обоих судов якобы понесли потери в стычке с русскими, и единственный оставшийся в живых офицер – этот самый Джозеф Чарчер – не рискнул продолжать рейс и предпочел вернуться в Варну.
Затея, при всей бредовости, вполне могла выгореть. «Спитфайр» прибыл в Варну в конце августа, перед самой отправкой экспедиции в Крым. Команда была набрана с бору по сосенке, из мобилизованных моряков торгового флота. Ни Чарчер, ни другие моряки никого в Варне не знали, их сразу отрядили конвоировать транспорта с военными грузами в Крым. Англичанин с обидой заявил, что джентльмены из Ройял Нэви не захотели рисковать своими аристократическими задницами и свалили опасное дело на них – «торгашей», черную кость, людей второго сорта.
А пока надо было позаботиться о матчасти. Спецназовцы, казаки и отобранные волонтеры подгоняли под себя блузы британских моряков. Белых, Лютйоганн и Змей осваивались в офицерских мундирах, а особая команда приводила облик судна в состояние, соответствующее легенде: рубили мачту, снимали стеньги, приводили в беспорядок такелаж, заодно создавая на палубе тщательно продуманный бардак. То же самое предстояло проделать и на «Одессе», с поправкой на «боевой характер повреждений».
Но для этого сначала надо встретиться. Пока «Улисс» выбивался из своих невеликих индикаторных сил, буксируя трофей на трех узлах против ветра, бутаковский отряд крейсировал на подходах к Варне. Увы, перехватить корвет с Фибихом на борту не удалось – он либо успел добраться до Варны раньше, либо проскользнул в гавань под покровом ночи. Окончательную ясность внесли пленные с захваченной турецкой шхуны: по их словам, британский корвет прибыл из Евпатории три дня назад, менее чем за сутки до того, как Бутаков развернул свою ловчую сеть.