– Нет, присяги вы не нарушаете-с, – продолжал Красницкий. – Есть здесь и Самодержец, и Всероссийского престола Наследник, и служба ваша им куда как понадобится-с! А что не Николаю Второму, а Первому – какая-с разница? Может быть, наши действия вообще предотвратят Мировую войну? Да-да, почему бы и нет-с? Мне случилось побеседовать на эту тему с господином Велесовым – оказывается, в будущем целая наука есть, называется «альтернативная история». Так он считает, что и не такое возможно-с! Так что, какое уж дезертирство, голубчик…
Федя вздохнул. Ему очень хотелось поверить, но…
– Если вас это успокоит, молодой человек: я, как ваш начальник, даю вам разрешение остаться здесь и служить России. А дальше решать вам-с. А я, простите, откланяюсь, дела-с! Да и вам, как я понимаю-с, пора? Вы уж не расстраивайте барышню, они, знаете ли, ждать не любят-с…
ПСКР «Адамант».
15 октября 1854 г.
С. Велесов, попаданец
– Что-то пусто у нас стало, – посетовал Валентин, отхлебывая из большой кружки. – Неделю назад было не протолкнуться, а теперь будто разбежались!
– Почему «будто»? – удивился Велесов. – Так и есть, разбежались! Зарин только на сутки вернулся из Николаева, Андрюха у Варны, ухорезы – и те нас покинули, и по ночам к союзничкам ползают, душегубствуют. Треть команды в разгоне!
Он долил из фаянсового чайничка заварки, черной как смоль, крепчайшей. Чай на «Адаманте» был натуральный, китайский, закупленный на берегу – здесь, слава богу, еще не додумались до пакетиков. Наполнил кружку на две трети, опустил дольку лимона, долил доверху из темной бутылки.
– «Если надзиратель пьет чай – прекратите», – с ехидцей процитировал Валентин, принципиально не употреблявший спиртного. – «Были сигналы – не чай он там пьет…»
Велесов в ответ оскалился, изобразил губами чмокающе-сосущие звуки, стараясь, чтобы они звучали поотвратнее[17].
– Как есть, вурдалак! – довольно произнес инженер, а Велесов подумал, что Рогачев – вылитый программист Привалов из «Понедельника», и даже внешне он похож на бородатого, нескладного парня с иллюстраций Мигунова. И такой же восторженный идеалист от науки.
К «адмиральскому чаю» Сергей приохотился на «Алмазе». Рецепт этого напитка прост: следует отпивать четверть кружки, после чего каждый раз доливать, и отнюдь не из самовара. Напиток прижился на сторожевике, несмотря на то что Кременецкий недобро косился на неуставной алкоголь. Но и он сдался, когда фон Эссен презентовал «потомкам» большую корзину, доверху наполненную бутылками с черным ямайским ромом, – трофей, взятый на «Фьюриосе». К тому же никто не собирался скрупулезно следовать традиции: Рогачев теоретически подсчитал, что правильное употребление одной кружки такого «коктейля» требует от пятидесяти до ста итераций типа «отпил-долил», и при этом будет выпито около полутора литров рома. Причем его процентное содержание в кружке подчиняется экспоненциальной зависимости, асимптотически стремясь к ста процентам.
Порядки Российского Императорского флота неотвратимо проникали в кают-компанию ПСКР. Чего стоил, например, подарок Зарина: картина, изображающая «Алмаз», «Владимир» и «Адамант» на севастопольском рейде. Скромная подпись в углу, «И. Айвазовский», говорила сама за себя.
– Кстати, Валь, что там у профа? – спросил старший лейтенант Бабенко. – Слышал, он отказался покидать госпиталь? Интересно, с чего бы?
Командир БЧ-4 редко покидал сторожевик – на нем было поддержание наскоро слепленной радиосети, локаторы, ремонт электроники.
– Да я и сам не понимаю, – лениво отозвался инженер. – Пирогов запретил Груздеву вставать, тот в ответ устроил скандал, а потом успокоился и потребовал меня, с ноутбуком и всеми данными с приборов. С тех пор не отрывается от монитора, а об «Адаманте» и слышать не хочет. Говорит – на борту ему не работается!
– И что, выяснил он что-нибудь? – поинтересовался Андрей. Кружка уже опустела примерно на треть, и он прикидывал: доливать ли ее ромом или смошенничать и обойтись кипятком? Вроде дела на сегодня закончены, можно расслабиться… Подумал, вздохнул и потянулся к кранику самовара.
– Кое-что выяснил. Обсудили мою концепцию «клапштосса», проф согласился. Вы бы слышали, что он выдал, когда до него дошло, что корабли экспедиции сейчас в 1916-м! Да вот, я записал…
И вытащил из кармана замызганный листок.
– Вывалились бедолаги в шестнадцатом году, послушали эфир: чего там есть, Эйфелева башня, армейские и корабельные искровые станции? И все морзянкой… Сориентировались, засекли локатором приблудного… да кого угодно, а тот в ответ четырьмя или пятью дюймами! А как иначе – война, по Черному морю «Гебен» шастает, бдительность на высоте!
Ну, значит, пошли в Севастополь или Одессу. И пусть даже не нарвались по дороге на минное поле или подлодку… Встали на рейд под флагом нейтрала, представились, изложили, что знают. А чего, спрашивается, скрывать? Перенос нештатный, дорога назад, скорее всего, закрыта. Как результат – весь мир немедленно дуреет от таких новостей, ибо с сохранением гостайны в те времена дела совсем плохи.
Русские либералы ликуют по поводу скорого падения царизма, Ленин в Швейцарии узнаёт о себе много нового.
Сталин начинает искать однофамильца с такой же партийной кличкой и людоедскими наклонностями.
Николай Второй вызывает на ковер шефа жандармов и требует ликвидировать большевиков как явление. Тот пытается вспомнить, кто это такие и где их искать. Гессенская муха ищет утешения у старца Григория. Старец, также узнавший про себя до хрена новостей, апокалиптически вещает из текущего запоя.
Что еще? Президент Вильсон висит на телеграфе, выясняя адекватность посла САСШ в Российской Империи, а в промежутках запивая новости бурбоном. Маршал Петэн, узнав о себе много нового, объявляет, что будет вести войну до подписания капитуляции в Берлине. Но ему не верят.
Вилли Второй, Франц-Иосиф и компания спешно находят одного безвестного, но старательного ефрейтора и сажают его под замок, а сами принимаются думать горькую думу. Безвестный ефрейтор, читая газеты, бьется челом об стену и орет, что не делал этого и вообще он художник. И приходит к выводу, что во всем виноваты американцы и негры.
Король Георг сначала назначает Черчилля премьером в счет будущих заслуг, а потом сажает за то же самое за решетку, Франклин Рузвельт вкладывает бабки в разработку вакцины от полиомиелита. На политику денег остается меньше, но его выносит наверх репутация спасителя детей.
Безвестный лейтенант де Голль, попав раненым в плен под Верденом, прямо из госпиталя отправляется в уютную камеру, по соседству с упомянутым ефрейтором. Там он узнает много нового про себя. Между соседями по застенку завязывается общение, в том числе и на военно-теоретические темы. В плену де Голль читает немецких авторов, узнает немало о Германии, и это в дальнейшем очень поможет ему в военной карьере.
Скромный капитан Хидэки Тодзио, начальник Третьего полка императорской стражи, пока не уверен, что длинноносые варвары рассказывают страшилки именно про него, но уже насторожился…
К концу текста Никита скис от смеха; Сергей почти рыдал, то и дело требуя повторять особо понравившиеся фразы. А под конец взял с Валентина клятву отсканить листок и сохранить – как редкий случай пророчества, легко поддающегося проверке.
Успокоились, допили чай. Велесов и старлей уполовинили-таки бутылку рома, и разговор перешел на другое. Никита припомнил, что не далее как сегодня утром генерал Фомченко связался с «Адамантом» и долго беседовал с командиром. О чем шел разговор – старлей не знал, Кременецкий выгнал его из радиорубки, но после сеанса связи выглядел задумчивым. И отдал боцману приказ: отправить на берег все имущество генерала.
Велесов в свою очередь привел сведения, полученные от адъютанта Великого князя: Фомченко снял дом в городе, и не где-нибудь, а на Екатерининской, по соседству с особняком Нахимова. Якобы как резиденцию для личного состава «Адаманта», но, насколько было известно Велесову, ни один попаданец пока туда не приглашен.
– А бабки-то у него откуда? – спросил Валентин. – Такая квартирка недешево стоит. Война, конечно, недвижимость должна просесть, но все равно, особняк в центре города – это не однушка в Бирюлево…
– Есть мнение, что князь Меньшиков весьма высоко ценит нашего Фомича. И сумел устроить так, чтобы тот не задумывался о таких низменных материях, как средства к существованию.
Старлей удивленно посмотрел на Велесова.
– Вы, Сергей Борисыч, похоже, не слишком этому рады?
– Верно, Никит, не слишком. Меньшиков вообще фигура неоднозначная, и к тому же у него наметились контры с Великим князем. А у того с Фомченко что-то не задалось. Когда мы обсуждали грядущую поездку в Питер, Николай Николаевич мягко так намекнул, что лучше бы обойтись без Фомича. Какие-то придворные расклады – не знаю и гадать не хочу. Да и самого Фомича я в последнее время решительно не понимаю. Ты бы послушал, что он говорил недавно на совещании у Кремня… Да вот, Валя не даст соврать…
– Что верно, то верно, – отозвался инженер. – Мутит что-то Фомич, недоговаривает… Но я вот чего не понимаю: о какой поездке вы твердите? Я же докладывал: самое позднее недели через две профессор наладит аппаратуру, и можно возвращаться! А за это время вы не то что до Питера и обратно – до Москвы добраться не успеете!
Что ж, подумал, Велесов, сказавши «А», надо говорить и «Б». В конце концов, пока нет Андрея, ему больше не с кем здесь откровенничать.
– А это, мужики, как раз и есть самое занятное. С чего вы взяли, что все наши рвутся домой? Причем заметьте, я имею в виду не только наших, из XXI века, но и алмазовцев?
И с удовольствием увидел, как отвисла челюсть старлея, а вслед за ней округлились за стеклами очков Валькины глаза.