Главный концертмейстер Жук еврей член ВКП(б).
Главный администратор Садовников еврей беспартийный.
Дело подготовки и выдвижения музыкальных кадров в высших учебных заведениях также почти полностью находится в руках нерусских людей. Так, в Московской государственной консерватории директор Гольденвейзер – еврей, его заместитель Столяров – еврей. Все основные кафедры в консерватории (фортепиано, скрипка, пение, история музыки) находятся в руках евреев: Гольденвейзера, Фейнберга, Цейтлина, Ямпольского, Мострас, Дорлиак, Гедике, Пекелиса и др.
В Ленинградской государственной консерватории директор Серебряков (русский), заместитель директора – Островский (еврей), руководители ведущих кафедр – евреи (Штейнберг, Эйдлин, Гинзбург и др.).
Не случайно поэтому, что в консерваториях учащимся не прививается любовь к русской музыке, к русской народной песне, и большинство наших известных музыкантов и вокалистов (Ойстрах, Э. Гилельс, Флиер, Л. Гилельс, Фихтенгольц, Гинзбург, Пантофель-Нечецкая и др.) имеют в своем репертуаре главным образом произведения западноевропейских композиторов. Оканчивающие консерваторию вокалисты и музыканты не знают совсем русских народных песен.
Вопиющие извращения национальной политики допущены в Московской филармонии. Здесь всеми делами вершит делец, не имеющий никакого отношения к музыке, беспартийный Локшин – еврей, и группа его приближенных администраторов-евреев: Гинзбург, Векслер, Арканов и др. В результате групповой, узконациональной политики этого руководства, осуществляемой при содействии Главного управления музыкальных учреждений Комитета по делам искусств, проведенные в период войны филармонией сокращения штатов ударили прежде всего по составу известных русских исполнителей. Из штата филармонии были отчислены почти все русские: лауреаты международных конкурсов – Брюшков, Козолупова, Емельянова; талантливые исполнители и вокалисты – Сахаров, Королев, Выспрева, Ярославцев, Ельчанинова и др. В штате же филармонии остались почти одни евреи: Фихтенгольц, Лиза Гилельс, Гольдштейн, Флиер, Эмиль Гилельс, Тамаркина, Зак, М. Гринберг, Ямпольский и др.
С санкции Комитета по делам искусств за время войны ликвидированы оркестры народных инструментов в Москве и Ленинграде. Теперь в СССР нет ни одного оркестра народных инструментов, если не считать остатков Московского оркестра, подобранных Радиокомитетом.
На выдвижение и воспитание музыкальных кадров большое влияние оказывает музыкальная критика. Преобладание среди критиков также нерусских (наиболее активно в печати выступают: Шлифштейн, Рабинович, Гринберг, Коган, Альтванг, Гольденвейзер, Житомирский, Мазель, Цук[к]ерман, Хубов, Долгополов, Келдыш, Глебов) нередко приводит к неправильному, тенденциозному, однобокому освещению в печати вопросов музыки (например, длительное замалчивание концертов лучшего советского пианиста Софроницкого (русского) и пространные отзывы о концертах Э. Гилельса, Ойстраха, Фихтенгольца и др.).
Этому в значительной мере способствует то обстоятельство, что во главе отделов литературы и искусства наших центральных газет стоят также нерусские:
Газета “Правда” зав. отделом литературы и искусства Юнович еврейка
Газета “Известия” – Войтинская еврейка
Газета “Вечерняя Москва” – Орликова еврейка
Газета “Литература и искусство” зав. музыкальным отделом Рабинович еврей
зав. отделом театра Бассехес еврей
секретарь редакции Горелик еврей
Издательство “Музгиз” директор Гринберг еврей
Это положение с кадрами в искусстве, сложившееся на протяжении ряда лет, требует немедленного вмешательства и принятия решительных мер уже в ближайшее время.
Управление пропаганды ЦК ВКП(б) считает необходимым проведение следующих мероприятий. Вменить в обязанность Комитету по делам искусств при СНК СССР проводить последовательную и неуклонно правильную национальную политику в области искусства. Обязать Комитет по делам искусств:
разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров (музыкантов-исполнителей, вокалистов, режиссеров, критиков и руководящего состава учреждений искусства);
провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства (филармония, консерватория, управления Комитета и т. д.).
В принципе Александров и Зуева всего лишь констатировали реальные факты. Но именно эту Записку почему-то в еврейской литературе принято считать командой на развертывание широкой кампании антисемитизма в СССР. Оказывается, о существующей национальной диспропорции следовало молчать, тогда все было бы в порядке. Однако если эта Записка антисемитская, то что такое разумная государственная политика в многонациональном государстве? К тому же не будем забывать, что названные в ней руководящие работники имели право давать бронь от призыва в армию и назначать льготное обеспечение, что в тех обстоятельствах означало – получали рычаги блата в свои руки. Не даром по стране расползались слухи о том, что кремлевская власть выделяет евреев как особый народ и заставляет другие народы погибать за евреев. Безусловно, в каждом народе есть разные люди – есть герои, но есть и негодяи. Однако несправедливая национальная политика в творческой сфере была столь очевидной, что ею вынужденно было обеспокоиться даже ЦК ВКП(б)
Говорить, конечно, следовало бы не о евреях, но об озетовцах, потому что галутным евреям, которые составляли подавляющее большинство советских евреев, как и представителям все других народов СССР в элитных творческих сферах Москвы и Ленинграда без родственно-дружеских связей с элитой и носа казать не имело смысла.
Хуже всего обстояли дела в советском кинематографе. Практически 100 % кинорежиссеров художественного кино и большинство режиссеров документального кино были евреями. Но здесь Щербаков лишь развел руками и предложил оставить все как есть, но учредить новую киностудию «Русфильм», в которой можно было бы вырастить поколения кинематографистов других национальностей[315]. К счастью, Сталин эту идею не одобрил. Иначе скатились бы к ложному патриотизму, к окукливанию в национализме одного народа.
Вот эти робкие попытки Щербакова разрешить проблемы социального лифта в идеологической сфере теперь объявляются и смакуются как антисемитизм русского народа и советской власти. И в этом нет ничего удивительного: было затронуто святая святых озетовцев – право возглавлять все базовые основы творческой мысли общества.
Глава 16. Миссия Соломона Михоэлса и Ицека Фефера
Одно из самых загадочных, по сей день скрытых от исследователей грифом «совершенно секретно» событий в истории СССР и Великой Отечественной войны случилось летом 1943 г.
Ему предшествовал визит народного комиссара иностранных дел СССР В. М. Молотова в Великобританию и США в мае-июне 1942 г. Дискуссия о том, что происходило в ходе такого немыслимо опасного путешествия и каков его результат, идет вяло по причине отсутствия конкретики – преобладают домыслы. И все же некоторые предположения весьма любопытны и значимы для этой книги.
От самого Молотова, от курировавшего перелет маршала авиации А. Е. Голованова и из зарубежных источников известны нюансы этого исторического путешествия.
Советская правительственная делегация отправилась в путь вечером 11 мая 1942 г. на тяжелом бомбардировщике ТБ-7 (Пе-8)[316]. Полет проходил на высоте 10 тыс. м, при температуре -50 ℃. Пассажиры не снимали кислородные маски! Они пересекли линию фронта, пролетели через оккупированные фашистами территории СССР и ряда европейских стран, над Балтийским и Северным морями. По дороге их периодически обстреливали зенитные батареи, но бомбардировщик оказался недосягаем для снарядов. Правда, на всем протяжении полета в небе сохранялось абсолютное господство люфтваффе, однако на перехват вражеского самолета не был поднят ни один истребитель… Делегация проскользнула над опасными зонами невредимой[317]. Первую посадку сделали в шотландском городе Данди.
20 мая начались очень сложные переговоры в Лондоне. Британскую сторону представляли Черчилль и министр иностранных дел королевства Антони Иден. 26 мая Молотов и Иден подписали договор между СССР и Великобританией о союзе в войне против Германии и ее союзников. Открыть Второй фронт в 1942 г. Черчилль категорически отказался.
Далее путь делегации лежал в США. Вылетели 27 мая 1942 г. По ходу перелета сделали три промежуточные посадки: на аэродроме Тилинг в Шотландии, в исландском Рейкьявике и на авиабазе Гус-бей в Канаде. Во второй половине дня 29 мая советская делегация прибыла в Вашингтон. Немедленно начались переговоры. Шли они до 11 июня 1942 г., когда было подписано соглашение между СССР и США «О принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии». Неофициально его называют «Соглашение о ленд-лизе»[318]. От открытия Второго фронта в 1942 г. американцы дипломатично уклонились. На следующий день делегация отправилась в обратный путь тем же маршрутом, но без длительных посадок. 12 июня 1942 г. бомбардировщик прибыл в Москву, причем на подлете он был ошибочно атакован нашим истребителем.
Таков официальный рассказ о миссии Молотова.
Обычно подчеркивают, что на результатах переговоров существенно сказалась победа Красной Армии под Москвой. Это правда. Но при этом стараются не конкретизировать тот факт, что миссия Молотова началась накануне «победоносного» наступления Красной Армии под Харьковом, а закончилась уже после ужасающей харьковской катастрофы, в которой в считанные дни Красная Армия потеряла более 270 тыс. бойцов (более 170 тыс. человек убитыми). В те дни перед фашистами настежь распахнулись дороги на Дон и Кавказ.