Чтобы убедиться в этом, надо не зацикливаться на сугубо советских событиях конца 1947 – начала 1948 г., а посмотреть гораздо шире и увидеть неразрывное соединение поездки Михоэлса и Фефера за рубеж в 1943 г., холокоста галутных евреев Европы, борьбы за создание Израиля и убийства Михоэлса в Минске.
В конце 1947 г. усилилось противоборство между СССР и США в вопросе учреждения еврейского государства в Палестине. 26 ноября президенту Трумэну и ключевым министрам США была представлена подготовленная ЦРУ записка, в которой утверждалось, что появление еврейского государства может лишить Америку основных источников нефти, а заодно откроет двери для советского проникновения на Ближний Восток. Госдепартамент, фактически представлявший интересы транснационального капитала (Дж. Маршалл), настаивал на отсрочке решения еврейского вопроса. Однако президент Трумэн приказал поддержать Резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН № 181 «О создании на территории британского мандата в Палестине двух независимых государств», которая и была принята 29 ноября. Безусловно, основную тяжесть борьбы за еврейское государство несли сионисты, чья верхушка скомпрометировала себя сотрудничеством с Гитлером в делах холокоста галутных евреев Европы и этим загнала себя в опаснейшую зависимость от держав-союзниц. Но если Советский Союз раскрытием такой информации мало чего мог достичь (доказательством служат запоздалые публикации Шабтая Бецалель Бейт-Цви, о которых здесь уже говорилось – см. Глава 14. Холокост галутных евреев Европы…), а англичане находились на крючке у США, то американцы этим могли просто уничтожить сионистов. Бесспорно, к концу 1947 г. «Джойнт» во второй раз за XX столетие вынужден был отказаться от идеи основания еврейского государства в Крыму, но лично С. М. Михоэлс оставался на примете у транснационального капитала как послушный альтернативный (в том числе и верхушке сионистов) и идеальный во всех отношениях лидер галутной еврейской диаспоры.
Конечно, вышесказанное знали в СССР (да и во всем мире) единицы посвященных. Однако в их число входил один человек, кого в знании хотя бы части этой информации никто не мог заподозрить. Звали его Ицик Фефер. В литературе его постоянно клеймят как сексота спецслужб, человека коварного и трусливого. Достаточно вспомнить характеристику, данную ему женой поэта Л. М. Квитко – Б. С. Квитко[457]: «Фефер был подлец из подлецов. Он с самой революции завербовался в ЧК и обо всех сообщал»[458]. Однако анализ его поведения на допросах и особенно на процессе по делу ЕАК выдает в нем человека убежденного, решительного и смелого. Отсюда вытекает закономерный вопрос: а не был ли Фефер двойным агентом – сионистом и сексотом ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ одновременно? Прежде всего фанатичным сионистом, преднамеренно завербовавшимся в государственные спецслужбы в годы, когда еще только начинались озетовские (подчеркиваю, озетовские!) гонения на сионистов. Правда, в литературе появились предположения, будто Фефер был завербован НКВД только в 1943 г., но сроки вербовки в принципе ничего не меняют. При таком допущении двойного агентства мозаика убийства Михоэлса складывается до единого пазла и без единого зазора.
Судя по мемуарной литературе, Михоэлс относился к сионизму весьма сдержанно и был в этом типичным озетовцем. Концентрировано озетовское отношение к сионистам описал единомышленник Михоэлса, патриарх еврейской диаспоры СССР Илья Григорьевич Эренбург в своей прославленной книге мемуаров «Люди, годы, жизнь». Он высказался в том духе, что идеи сионистов были и остаются чуждыми большинству евреев, но холокост и продемонстрированная таким путем беззащитность галутных евреев всего мира перед националистическим насилием так всех напугала, что единственное спасение они увидели только в еврейском государстве. Озетовцы почти тридцать лет обещали вот-вот учредить национальное государство в Крыму, однако ближе всего к воплощению этой желанной идеи в реальность подошли их соперники – сионисты.
Да-да, здесь следует говорить именно о соперничестве. Причем долгое время побеждали озетовцы, поскольку они реально находились в шаге от создания еврейской государственности в Крыму, а сионисты только говорили и заманивали в Палестину алию за алией. Это великая ошибка – рассматривать еврейскую диаспору как единый мир, руководимый раввинами и сионистами. В первой половине XX столетия диаспора делилась на галутных евреев (их было большинство, они жили общинами по всему миру и были вполне довольны своей жизнью), сионистов (фанатично боролись за создание независимого еврейского государства в Палестине), территориалистов (стремились к созданию независимого еврейского государства в любом удобном для выживания регионе мира), ведущей силой которых благодаря Октябрьской революции 1917 г. в России стали озетовцы (если бы не Сталин, они имели все возможности создать еврейскую государственность на территории СССР – предпочтительнее на Крымском полуострове – и предположительно с дальнейшим преобразованием ее в независимое государство). Сионисты и озетовцы боролись между собой за галутных евреев и за финансы, которыми располагала небольшая группка евреев-олигархов – транснациональный капитал. Однако над всей еврейской диаспорой стоит именно транснациональный капитал. Потому он и транснациональный, что его представителям с их деньгами везде хорошо, а остальное еврейство им интересно только как удобный инструмент для выкачивания богатств из прочего мира.
Долгое время озетовцы рассматривались американскими банкирами как выгодное вложение капитала. В ходе инспекции Варбурга это заблуждение было выявлено. Между сионистами и озетовцами в глазах банкиров наступило равновесие – они закрыли финансирование для обеих сторон. Миссия Михоэлса – Фефера в 1943 г. временно поколебала чашу весов в пользу озетовцев. Однако одновременно в ходе американского турне делегации советских евреев произошла сдача озетовцев под покровительство транснационального капитала. Таким образом они чуть было не перехватили у сионистов основной источник финансирования. Как бы не таился режиссер, Фефер отлично видел, что происходит. И сделал соответствующие выводы.
Вряд ли стоит серьезно относиться к подписи Фефера на письмах в Кремль по поводу КрымЕССР. Зато со временем Михоэлс, видимо, стал существенной помехой для финансирования сионистского движения. А когда дело дошло до провозглашения независимого еврейского государства в Палестине, в связи с позицией госдепа и министерства обороны США он со своим Крымом (очень-очень нужным американцам в свете разворачивавшейся «холодной войны») и впрямь стал угрозой для сионистской верхушки.
Это вовсе не означает, что Бен-Гурион или Хаим Вейцман заказали Михоэлса. Скорее всего Фефер проявил личную инициативу, но при этом опирался на советское сионистское подполье. Скорее всего, в ходе последней встречи в гостинице «Беларусь» он чем-то очень заинтересовал Михоэлса, и тот в компании с Голубовым, для конспирации наврав консьержке первую пришедшую в голову чушь, сломя голову поспешил по названому Фефером адресу. Путь их лежал через руины и огромный пустырь. В глухом месте их поджидал украденный грузовик, за рулем которого сидел кто-то из молодых сионистов. Отсюда и вопиющий дилетантизм покушения, и трусость убийцы, побоявшегося проверить мертвы ли его жертвы. Все равно он не решился бы их убить. А так просто удрал. Косвенно такую версию убийства подтверждает и акт судмедэкспертизы, согласно которой погибшие последний раз принимали пищу примерно за два-три часа до смерти, и содержание желудков соответствовало их заказу в ресторане «Беларусь». Фефер же, видимо, во время покушения уже сидел в московском поезде.
В любом случае, совесткая столица еще только отходила от пышных похорон великого режиссера, а госпожа Голда Мейерсон на последние (как она сама утверждала) деньги вылетела в США и буквально через десять дней вернулась к Бен-Гуриону с 50 млн долларов. Никто, включая госдеп, более не чинил реальных препятствий на пути отвоевания территории для еврейского государаства. Американцы для вида еще покапризничали маленько, но уже к лету 1948 г. Сталин получил разведданные о том, что Израиль включился во все политические и экономические программы Соединенных Штатов.
«Вскоре после похорон Михоэлса к Анастасии Павловне[459] явился поэт И. Фефер и привел с собой несколько человек в велюровых шляпах (“Я до сих пор их отчетливо помню”, – заметила А.П.): “Нужно отдать все материалы, связанные с поездкой Михоэлса в США”. – “Мне пришлось подчиниться, и все это исчезло”»[460]. Думаю, комментарии излишни. Никто не станет засвечивать своего сексота ради изъятия документов у вдовы покойника, даже такого значительного, каковым был Михоэлс.
15 января 1948 г. на гражданской панихиде у гроба Соломона Михайловича И. Г. Эренбург сказал сакраменатльные слова: «Еврейский народ в войне потерял шесть миллионов человек, Михоэлс – седьмой миллион…» Сегодня эту фразу добрую сотню раз обслюнявили со всех сторон страдатели за судьбу богоизбранного народа. Никому из них даже в голову не приходит, что шесть миллионов – это предположительно только жертвы холокоста галутных евреев Европы (такого понятия тогда еще не было, но цифра уже называлась), в котором по маковку увязли лидеры сионизма. Михоэлс же стал седьмым миллионом там, где Гитлера и его шайки уже в помине не осталось… Эренбург был очень знающим и до гениальности мудрым человеком.
Если Михоэлса все-таки убили заговорщики, то скорее всего он подобно миллионам жертв холокоста галутных евреев Европы сгорел в пламени возраждавшегося Феникса палестинского Израиля – поплатился за свое упрямство соперника и восторженные грезы о еврейской Крымской Калифорнии на уютных берегах Черного моря.