Об этом преступном сговоре с представителями еврейских реакционных кругов США обвиняемый Фефер на следствии показал:
“…Розенберг нам заявил, что американские еврейские круги могут оказать нам помощь только в т[ом] случае, если мы… отвоюем у Советского правительства Крым и создадим там самостоятельную еврейскую республику. Вы сами понимаете, – сказал Розенберг, – Крым нас интересует с одной стороны как евреев, а с другой – как американцев… Розенберг нам прямо сказал, что Крым это – Черное море, это – Турция, это – Балканы”. ‹…›
Получение Михоэлсом и Фефером вражеского задания от американцев подтвердил и обвиняемый Лозовский, заявив на следствии:
“…По словам Михоэлса и Фефера, наиболее откровенные разговоры они имели с Розенбергом, с которым встречались несколько раз… Розенберг заявил Михоэлсу и Феферу, что если они хотят получить помощь от американцев, то должны добиться заселения Крыма евреями, создав там самостоятельную еврейскую республику. Причем, как сообщили мне Михоэлс и Фефер, Розенберг прямо сказал, что в заселении Крыма евреями заинтересованы не только еврейские круги США, но и американское правительство. Михоэлс и Фефер заверили Розенберга, что они приложат все усилия к тому, чтобы получить согласие Советского правительства на передачу евреям Крыма”. ‹…›
Наряду с этим, Михоэлс и Фефер договорились с американскими реакционерами посылать в США шпионскую информацию об экономическом положении Советского Союза и, в частности, о Биробиджане. ‹…›
Наличие преступного сговора между Михоэлсом и Фефером, с одной стороны, и представителями еврейских реакционных кругов, с другой, подтверждается документами, обнаруженными в архиве Еврейского антифашистского комитета, и другими доказательствами, собранными по делу. Так, эксперты, на основании изучения этих документов, в своем заключении от 30 января 1952 года указали, “…что во время пребывания в Америке… Михоэлса и Фефера было условлено о пересылке регулярной информации… о населении, промышленности, культурных учреждениях и т. д. Таким образом, Михоэлс и Фефер, вопреки советским законам… обязались сообщать в Америку сведения, составляющие государственную тайну”. ‹…›
Расследованием установлено, что Михоэлс и Фефер, возвратившись в 1943 года из Америки, информировали о вражеском сговоре с американскими реакционерами своих единомышленников Лозовского, Эпштейна, Квитко, Юзефовича и Шимелиовича и совместно с ними приступили к выполнению полученных в Америке заданий. По указанию Лозовского, Михоэлс, Эпштейн, Фефер, Юзефович и Шимелиович в январе 1944 года составили письмо в адрес Советского правительства, в котором требовали предоставить евреям территорию Крыма. В этом письме Лозовский, Фефер и их сообщники клеветали на национальную политику ВКП(б) и Советского правительства, утверждая, что будто бы еврейское население в СССР “не устроено”, а “еврейский вопрос” не разрешен. Открыто выступая против ленинской критики теоретических положений Бунда, Лозовский и его единомышленники, участвовавшие в составлении письма, отстаивали сионистско-националистическую идею искусственного объединения еврейского населения не только Советского Союза, но и Польши без учета различия языка, культур и трудовых навыков. ‹…›
Анализируя документы, характеризующие деятельность обвиняемых, связанную с требованием предоставления евреям территории Крыма, эксперты в своем заключении от 23 февраля 1952 года отметили:
“…Авторы документа предлагают по сути дела сионистско-националистическое решение ‹еврейского вопроса›: организовать еврейскую… республику в Крыму, где поселить евреев… При этом в качестве основного ядра будущей республики предлагается поселить в Крыму 500 тысяч польских евреев. Документ содержит ‹угрозу›, если вопрос не будет положительно решен, – ухода польских евреев обратно в Польшу или в Палестину”. ‹…›
Наряду с посылкой указанного письма в правительство главари Еврейского антифашистского комитета лет[ом] 1944 года командировали в Крым обвиняемого Квитко, поручив ему собрать подробные сведения об экономическом положении Крыма и возможностях заселения его евреями. На основании материалов, собранных обвиняемым Квитко, был составлен отчет, направленный Эпштейном и Фефером в США. Обвиняемый Квитко, подтверждая этот факт, на следствии показал:
“…В Крым я выезжал лет[ом] 1944 года, вскоре после его освобождения от немецких захватчиков… Фефер и Эпштейн поручили мне собрать подробные сведения о положении в Крыму после изгнания оттуда немцев и о возможности направления в Крым евреев, находившихся в эвакуации… Я написал подробный обзор об экономическом положении в Крыму… Этот обзор я передал Феферу и Эпштейну…” ‹…›
Будучи уверенными в положительном разрешении вопроса о Крыме и возомнив себя “государственными деятелями”, Михоэлс, Фефер, Эпштейн и Бергельсон уже заранее распределяли министерские портфели в будущем “правительстве” еврейской республики между наиболее активными еврейскими националистами ‹…›».
В целом в заключении изложены реальные факты. Иное дело, какое толкование им дано. Подсудимые расплачивались за свои националистические амбиции.
На скамью подсудимых главного процесса сели пятнадцать человек. 18 июля 1952 г. суд зачитал приговор. Тринадцать осужденных были приговорены к смертной казни с конфискацией имущества, двое – к длительным срокам заключения. Помимо всего прочего, непосредственно за крымские дела были осуждены четверо: бывший начальник Совинформбюро С. А. Лозовский – «выполняя указание американцев, вместе со своими сообщниками домогался передачи Крыма евреям»; И. С. Фефер – «по заданию американцев домогался передачи Крыма евреям»; Б. А. Шимелиович – «будучи убежденным националистом, вместе с главарями Еврейского антифашистского комитета активно добивался образования самостоятельной еврейской республики в Крыму, вражеский план создания которой был продиктован американцами»; Л. М. Квитко – «в 1944 году выезжал в Крым для сбора сведений об экономическом положении области и наличии там еврейского населения, которые затем были переправлены комитетом в США».
В ночь с 12 на 13 августа 1952 г. осужденных расстреляли.
Состоялось еще несколько побочных судебных процессов. Всего по делу ЕАК было осуждено 110 человек.
Отдельно следует сказать о судьбе П. С. Жемчужиной. С самого начала следствия по делу ЕАК имя ее фигурировало в показаниях каждого арестованного. Скорее всего, люди надеялись укрыться за спиной жены ближайшего соратника вождя. Об этом было доложено Сталину, и при первой же встрече с В. М. Молотовым он посоветовал своему любимцу развестись с супругой. Так Вячеслав Михайлович и поступил. Развод был оформлен в декабре 1948 г., а в конце января следующего года Жемчужина была арестована «за утерю секретных документов». Судить ее не стали. Особое совещание при МГБ СССР отправило Полину Семеновну в ссылку в Кустанайскую область. Домой она вернулась вскоре после кончины И. В. Сталина.
Не успело дело ЕАК завершиться каким-либо приговором, а оно уже обросло слухами и сплетнями. И. Г. Эренбург рассказал: «Несколько лет спустя один журналист в Израиле выступил с сенсационными разоблачениями. Он утверждал, что, находясь в тюрьме, встретил поэта Фефера, который будто бы ему сказал, что я повинен в расправе с еврейскими писателями. Клевету подхватили некоторые газеты Запада. У них был один довод: “Выжил? Значит, предатель”»[536].
Сплетня о том, что в последние годы жизни Сталин был неадекватен, распространяется уже давно. В либеральной литературе авторы пишут об этом как о само собой разумеющемся. Этим объясняют и большие следственные дела того времени, и послевоенные репрессии, и политику страны в целом. Строятся такие концепции, как правило, на частичном замалчивании причин происходившего. Иногда такое замалчивание происходит по незнанию автора, но чаще – преднамеренно. Когда же узнаешь о не названных причинах, по которым Сталин принимал то или иное решение, невольно понимаешь, что на месте Иосифа Виссарионовича зачастую поступил бы с гораздо большей жестокостью и оперативнее, не считаясь со справедливостью. И еще понимаешь, сколь мудр и дальновиден был руководитель страны, как не поддавался он вскипавшим в душе эмоциям, а хладнокровно действовал, учитывая и ближнюю, и дальние перспективы страны. И если он был жесток и расчетлив в кажущейся несправедливости, то не ради своей персоны и не ради удовлетворения желаний своего окружения, но потому что иного пути для укрепления нашей страны просто не предполагалось.
Сегодня любой ориентирующийся в истории человек согласится с тем, что у Сталина была своя война, а у советского народа – своя. Даже спустя семьдесят лет мы не знаем и сотой доли того, что происходило в мировой политической закулисе и какие победы одерживал в той войне советский лидер. Так же как не знаем и того, что для советского народа война окончилась в ночь на 9 мая 1945 г., а для Сталина она не окончилась никогда, но только усиливалась, принимая иные формы. Генералиссимуса иногда винят в том, что он только раз за всю войну побывал близ линии фронта. Обвинители вряд ли когда смогут понять, что Иосиф Виссарионович никогда не покидал линию фронта, даже после войны – он так и погиб на передовой. И не нам, не бывавшим в его шкуре, судить о том. Мы просто ничего не знаем, лишь что-то предполагаем, домысливая и сочиняя, каждый в силу своего таланта и жизненного опыта.
Согласитесь, ведь мы даже историю собственного народа знаем только выдранными из контекста кусками! Простейший пример. До сих пор нет объяснения причинам, почему военное командование Красной Армии проигнорировало сталинскую Директиву № 1 от 21 июня 1941 г. В случае ее выполнения нападение фашистов на СССР не было бы внезапным, армия была бы вооружена и, как минимум, не потеряла бы под бомбежкой значительную часть своего военно-воздушного флота. Этот документ замалчивался десятилетиями, да и сегодня о нем знают только те, кто интересуется историей Великой Отечественной войны. Школьные учебники немы. А СМИ неостановимо толдычат о том, что война застала неумного диктатора врасплох.