Вторая и самая большая часть Кенасы именуется «шулхан» (трапеза). Она занимает центральную часть храма и предназначена вместе с третьей его частью исключительно для мужчин. Последние во время поклонов прежде становились на колени, а теперь сидят на расставленных поперек зала в два ряда скамьях.
И, наконец, третья часть — «мошав зекэним» (седалище старцев). Она отделена от второй красивой в мавританском стиле деревянною аркадой, которая поддерживает закрытый балкон для женщин. Эта часть предназначена для престарелых, которые по дряхлости не были в состоянии стоять, а также для удрученных трауром, обычно занимающих в храме последние места. Здесь для них были поставлены и скамьи.
Над «мошав зекэним», против алтаря — в виде хоров в два этажа особое помещение для замужних женщин (в прежние времена девушек в кенасу не посылали) с отдельным ходом и отдельным же двором. Вначале оно было загорожено густой деревянной решеткой, скрывавшей женщин от взоров мужчин, чтобы последние не оборачивались и не отвлекались от молитвы. Позднее, идя на уступку времени, решетку сняли и заменили стеклами.
Вся внутренняя отделка Соборной Кенасы первоначально носила персидско-арабский характер, так как материальная культура древних караимов, тесно связана с культурой персов и арабов, среди которых они долгое время бытовали. Стены, потолок и карнизы были украшены превосходными орнаментами сложной работы. Пол был весь устлан дорогими персидскими коврами и дорожками. Алтарь и налои были убраны изумительной красоты парохетами и масахами (покрывалами) тонкой ручной художественной работы. Между ними немало было перевезенных из древней караимской кенасы в г. Дамаске. Богатая церковная утварь состояла главным образом, из серебра старинной чеканной работы. По стенам были размещены великолепные хрустальные люстры.
К сожалению, эта Кенаса впоследствии неоднократно подвергалась частичным переделкам, отчего в художественном отношении она очень пострадала. Из прежней ее росписи сохранились нетронутыми только две орнаментальные каймы на карнизах потолка. Также пострадала и цветная люстра: на ней разбито много тюльпанов, которые заменены другими подходящими частями от разных люстр. Кроме того, на Кенасе сильно сказалось еще и влияние русского церковного искусства с его пристрастием к позолоте. Так, например, алтарь ее, надо полагать, во время одной из первых переделок был отделан в духе православных алтарей, в стиле середины XIX века. Позднее дорогие старые персидские ковры стали заменять новыми русскими фабричными коврами, а парохеты и масахи делать из русских фабричной работы тканей, главным образом, парчи и бархата.
Во время обороны Севастополя в 1855 г. Евпаторийская Караимская Соборная Кенаса была захвачена высадившими в Евпатории десант турками и обращена ими в арсенал. Гарнизон города в то время составляли всего 500 солдат. Вначале русские войска, в виду своей малочисленности, отступили. Но, получив подкрепление, они вскоре сосредоточились близь Евпатории и перешли в наступление против засевшего в городе неприятеля. Тогда же, по всей вероятности, во время обстрела Евпатории 5-го февраля 1855 г. одно из ядер русских орудий попало в верхнюю часть западной стены Кенасы и, войдя наполовину, там застряло, не причинив особого вреда. Впоследствии оно было извлечено, вставлено в мраморную дощечку с надписью и вновь укреплено на том же месте. Одновременно с этим для укрепления здания к нему пристроили три каменных контрфорса (подпорки): один к южной стене и два к западной — недалеко от входа в женское отделение.
Вот в каком виде в настоящее время представляется Евпаторийская Караимская Соборная Кенаса. Однако, несмотря на все происшедшие в ней изменения, она все же не утратила своего интереса, продолжая и поныне привлекать к себе внимание всех, кому случается быть в Евпатории и слышать о ее существовании.
IV
Малая Кенаса с ее портиком, опирающимся на 6 мраморных колонн и так же застекленным, была построена по образцу Соборной, но в значительно уменьшенном виде. Будучи затем много раз переделываема, она сильно видоизменилась. Из прежнего в ней сохранились нетронутыми аркада и в III-й ее части в «мошав-зекэним» старинный, красиво отделанный резьбой по дереву дубовый потолок, испорченный, к сожалению, покраской. Из двух ее хрустальных люстр заслуживает внимания висячая посередине изящная венецианская люстра из целого литого стекла. Она представляет букет тонких, нежных лилий, внизу обвитых кистями винограда. Ее относят к I-й половине XVIII века. Вторая люстра с так называемыми перьями сверху и висящими слезками снизу русской работы и относится ко второй половине XVIII века. Во всем остальном Малая Кенаса, где хоры для женщин устроены в один этаж, очень походит на Соборную, только проще ее.
1928 г.
Хазарская культура и ее наследникиА. Зайончковский
Доступные исторические источники свидетельствуют о том, что хазары вели не полностью кочевой, а полуоседлый образ жизни, являясь полукочевниками. Это характерно для многих тюркских племен в переходный период истории. В работе арабского географа Ибн Руста находим доказательства о периодическом кочевом образе жизни хазар, соответствующем времени года. Автор Kitab al-alak an-nafiza говорит: «Зимой все хазарское население живет в городах, а когда наступает весна они перебираются из городов в степи и остаются там до зимы» (см. Bibliotheca geografhorum arabicorum). Сведения из так называемой «хазарской переписки» на древне-еврейском языке подтверждают это: «Мы живем всю зиму в городе, а в месяце нисан (конец марта-апреля) мы выезжаем каждый к своему полю. В конце месяца Кислев (ноябрь-декабрь) мы возвращаемся в город».
В работах мусульманских авторов находим описания хазарских городов. В Семендере было много садов, а в его окрестностях было 40000 виноградников. Население городов состояло из мусульман и др.: там имелись мечети, церкви, храмы — кенасы (не мусульманские храмы).
Город Итиль был окружен стеной, и он состоял из двух частей, разделенных рекой Итиль (Волгой). В городе имелись базары и бани. Дома были построены из дерева или войлока. Глина, как строительный материал, применялась мало. Только царский дворец, расположенный на острове и соединенный с западной частью города плавучим мостом, построен из кирпичей. Частным лицам не разрешалось использовать кирпич, как строительный материал. Западная часть города предназначалась для придворных сановников, а восточная была обычным городом, населенным ремесленниками и торговцами разных религий — мусульманами, христианами, евреями и язычниками. Обе разные части хазарской столицы назывались Аль-Байда, буквально Белый город, по хазарски Сарыгшин (Ибн Руста). «Страна хазар — пишет арабский географ — не производит ничего, что могло бы вывозиться на юг, за исключением рыбьего клея. Продукция, получаемая Персией из Хазарии — мед, воск, меха — вывозится вниз по Итилю из Руси и Волжской Булгарии. Хазары не производят текстильные изделия и носят одежду, вывозимую с южных берегов Каспийского моря, из Византии и др. соседних стран. Доход Хазарии состоит из дани и налогов, уплачиваемых путешествующими купцами и пошлины, с товаров взимаемой, на всех дорогах, ведущих в столицу».
На вопрос о роли хазар в экономической жизни Восточной Европы можно ответить словами проф. Готье: «В этом обменном рынке, которым являлась столица Итиль, хазары были как хозяевами домов, предоставлявшими приют, так и опекунами, гарантировавшими безопасность сделок. За эти услуги взимались налоги и пошлины, на которые хазарское государство содержало себя».
Хазары непосредственно не участвовали в производительном труде, и их материальная культура целиком была импортирована и иностранного происхождения. Роль посредника, а не производителя, весьма типична для хазар, как и для многих тюркских народов. Пока хазары господствовали, сохраняя мир и безопасность, их города процветали. Большое значение имела внутренняя политика, своеобразный «хазарский мир» и глубоко пустившая корни религиозная терпимость. Благодаря мягкой политике, либеральному отношению к покоренным народам и веротерпимости, хазары смогли основать и сохранять на протяжении четырех веков огромную империю, представлявшую единое целое от Крыма до Яика (Урал), не знавшую естественных границ. Лучшей защитой был «хазарский мир», царивший в те века на просторах от Каспийского моря до устья Днепра и от Кавказских гор до лесов центральной России.
Проблема так называемой «иудаизации» хазар, или другими словами, принятия учения Моисея, несколько веков озадачивала ученых. «Как было возможно, спрашивали они, что. могучая полукочевая империя приняла иудаизм в качестве государственной религии народа, а не христианство или Ислам, с которым хазары были в таком тесном контакте. Теперь можно категорически утверждать, что вышеуказанные религии, а именно: Христианство, Ислам и учение Моисея имели каждая представителей на территории хазар, и они, вели активную деятельность миссионеров. Вопрос о том, какая религия должна получить предпочтение перед другими, решался не в религиозной борьбе. Напротив, широкая практика религиозной терпимости была решающим фактором. Это связывается с характерной чертой тюркских кочевников, а именно — с их религиозной индифферентностью. Благодаря этой терпимости, изначальная тюркская религия — шаманизм — сохранялась бок о бок с монотеистическими религиями. Только в такой культурной, можно сказать «интеррелигиозной» среде, где имелись разные влияния, могло возникнуть явление, о котором повествует вышеупомянутый арабский географ Ибн Руста, а именно, что один князь Дагестана, т.е. Северного Кавказа, вассал хазарского кагана, почитал три религии — Ислам, учения Моисея и Христианство, и, соответственно праздновал три дня в неделе: пятницу, субботу и воскресенье.
Примером терпимости хазар может служить обычай, описываемый другим арабским географом Масуди, согласно которому, в хазарской столице было семь судей: два для христиан, два для приверженцев учения Моисея, два для мусульман и один для язычников (шаманистов). В свете исторических источников хазары являются монотеистами. Они сохранили культ Бога, прототюркского Тенгри-хана, как древнюю традицию, что, вероятно, облегчило принятие ими монотеистических религий. Так, например, во время приема св. Константина, византийского посланника при хазарском дворе, хазарский каган, поднимая кубок, произнес тост: «Выпьем во имя Бога, Творца всего!». И когда св. Константин ответил: «Я пью во имя единого Бога и его Слова и Духа», хазарский правитель вновь подтвердил свой монотеизм: «У нас полное согласие, но есть отличие лишь в одном: Вы поклоняетесь Святой Троице, а мы Единому Богу».