Из Крыма Воронцовы вновь возвращаются в Одессу, и вот тут роман ссыльного поэта и светской львицы разгорается чрезвычайно бурно. Кульминацией было любовное свидание 28 мая в уединенном гроте близ дачи Рено. Пушкин ревностно хранил тайну своих отношений с Воронцовой, но это был секрет полишинеля. В 1824 году он писал:
«Есть у моря под ветхой скалой / Уединенная пещера / Она полна прохладной темнотой…»
В том же году: «Приют любви, он вечно полн / Прохлады сумрачной и влажной. / Там никогда стесненных волн. / Не умолкает гул протяжный».
В 1825 году: «В пещере тайной, в день гоненья, / Читал я сладостный Коран, / Внезапно ангел утешенья, / Взлетев, принес мне талисман / Его таинственная сила /…./ Слова святые начертила / На нем безвестная рука».
Выгравированная на перстне древнееврейскими надпись льстила Пушкину и будоражила его воображение.
Два ювелирных предмета, первоначально точные копии друг друга, обретя своих владельцев, стали частью одного целого. Отличало их лишь то, что Пушкин выгравировал на перстне свои инициалы, а Воронцова свои, превратив их, в своего рода, печати, которыми они впредь скрепляли письма.
Необычный антураж подарка, необычные и таинственные обстоятельства его вручения создали в сознании поэта неизъяснимый ореол вокруг этого перстня. И надо быть Пушкиным, что бы увидеть в ювелирном украшении – Талисман!
«Храни меня, мой талисман, / Храни меня во дни гоненья, /
Во дни раскаянья; волненья: / Ты в день печали был мне дан…
Спустя два года он вновь возвращается к этой теме:
«Там, где море вечно плещет / На пустынные скалы, Где луна теплее блещет / В сладкий час вечерней мглы, / Где в гаремах, наслаждаясь, / Дни проводит мусульман, / Там волшебница, ласкаясь,/ Мне вручила талисман./ И ласкаясь, говорила: /«Сохрани мой талисман:/ В нем таинственная сила!/ Он тебе любовью дан. / От недуга, от могилы, / В бурю, в грозный ураган, / Головы твоей, мой милый,/ Не спасет мой талисман. / И богатствами Востока / Он тебя не одарит, / И поклонников пророка / Он тебе не покорит;/ И тебя на лоно друга, / От печальных чуждых стран, / В край родной на север с юга / Не умчит мой талисман…/ Но когда коварны очи / Очаруют вдруг тебя, / Иль уста во мраке ночи / Поцелуют не любя – / Милый друг! От преступленья, / От сердечных новых ран, / От измены, от забвенья / Сохранит мой талисман!» 1827 г.
С перстнем-талисманом Пушкин не разлучался никогда. После кончины поэта перстень взял на память Жуковский и тоже никогда не разлучался с кольцом. Когда в 1838 году он был в Англии одновременно с Воронцовыми, Елизавета Ксаверьевна тотчас узнала свой подарок на руке Жуковского. В тайну отношений Пушкина и Воронцовой все же был посвящен достаточно узкий круг лиц. В своем дневнике Жуковский записал следующее: «Сегодня племянник Воронцовой Гербер Пемброк пел Талисман, вывезенный сюда и на английские буквы переложенный… Он не знал, что поет про волшебницу тетку» [33].
После смерти Жуковского талисман перешел к его сыну Павлу Васильевичу, который в 1875 году подарил его Ивану Сергеевичу Тургеневу. Сохранилась запись рассказа Тургенева о талисмане: «У меня тоже есть подлинная драгоценность – это перстень Пушкина, подаренный ему кн. Воронцовой и вызвавший с его стороны ответ в виде великолепных строф известного всем «Талисмана». Я очень горжусь обладанием пушкинским перстнем и придаю ему так же, как и Пушкин, большое значение. После моей смерти я бы желал, чтобы этот перстень был передан графу Льву Николаевичу Толстому, как высшему представителю русской современной литературы, с тем, чтобы, когда настанет и его час, гр. Толстой передал бы мой перстень, по своему выбору, достойнейшему последователю пушкинских традиций между новейшими писателями» [54].
Увы! Наследница Тургенева Полина Виардо, опять, таки из лучших побуждений, но нарушила волю Тургенева, и передала перстень в дар Пушкинскому музею Александровского лицея. Дальнейшая его судьба не известна.
О первоначальном владельце перстня заговорили лишь после того, как была переведена древнееврейская надпись. Как и следовала ожидать, она была чрезвычайно прозаична: «Симха, сын честного господина Иосифа, старца, да будет благословенная его память». После этого в различных изданиях то намеком, то в открытую, стали писать о том, что подарок Воронцовой сделан Симой Бабовичем.
שמחה בן כבוד רבי וסף הזקן זכרונו לברכה
Из семейных преданий я знал, что моя бабушка, в девичестве Эстер Вениаминовна Туршу, была внучкой дочери Симы Бобовича – Анны.
Однажды мне в руки попал прелюбопытнейший материал: брачный контракт, который заключал Сима Бобович и его невеста, некто Назлы. Как этнографический документ я привожу его полностью.
(Орфография оригинала)
«Венчальный акт или систтара с караимского на российский диалект, записанная в книгу 1851 г. декабря 11 дня вдовца с вдовою»
Сего в 6-й день недели 30 дня Кислова 5612 года.
Приданное сие принесла Назлы женщина и сия же невеста дочь Берехи покойного Яшиша из дома покойного родителя своего в дом мужа своего г. Хаджи Симы жениху в серебре, золоте и платьях заключающееся и жених г. Хаджи Ага отдал таковые в подкрепление брака «магаръ» то есть вино в виде приобретения жены вышесказанной невесты:
Перстень золотой с алмазным камушком в 300 руб; коробочку серебрянную в 10 мускалми – 300 руб; коробочку серебрянную в 10 мускал – 400 руб.
Потом сего ниже имущество невесты: круглые серьги золотые именуемые бутанг одна пара – 20 руб; пашейнит в 36 золотых червонцев; фундук руби с двумя золотыми австрийскими дукатами – 53 руб; десять штук червонцев называемых кырк грушлук – 35 руб; блях золотых (т. е. кушак баш) одна пара в 15 мускал – 60 руб; кушак чистого серебра, называемый кушак баш в 40 дрем – 13 руб серебром; часы – 25 руб; перстень золотой с изумрудными камушками – 25 руб; золотой перстень с камушком салтан – 5 руб; чайных ложек три в 20 зол. – 6 руб.
Зеленого бархата шуба подбитая хребтовым мехом; синего сатина шуба, обшитая брозументом, золотом вышитая; шубка короткая; бархатная салтамарка; коротенькая шалевая шубочка; красного капауза шубочка коротенькая; суконная контамарка; шалевая салтамарка; шалевых платков – 3; кашмировых платков – 1; каленкоровый дельбент, то есть маралик – 1; шелковая шаль; гарусная шаль; фартук атласный; капаузовый фартук; темного цвета фартук; тибетовый фартук; чулок пар – 4; платье из материи морс; платье из зеленого ситца; антери кортенькое или зыбун из материи; суконное фареджи; парусин антери; рубашек – 10; утиральников гладких – 6; сшитая из разных лоскутков ситца бахча или салфетки – 2; тюлевая бахча; подушек бархатных чатма – 4; тоже подушек дими – 2; головных пуховых подушек – 2; вышитая подушка головная; одеял – 2; постель димо; камод; ореховый сундук и наличных денег 100 рублей серебром.
Медной посуды 25; самовар; кроме того есть принадлежащий сей невесте пятая часть из дома оставшегося по наследству от отца. Есть еще впну которая впредь уплачивается «мугданъ» 60 мускал по 1 руб. всего 60 руб серебром отдал жених сполна, а остальное, что было послано, подарил невесте в последнего внпу «магар-муагар» 120 руб в чеканке российскими рублями, т. е. карбованцами, что известно и утверждено. Еще объясняется: по народному выговору на татарский язык, кой между нами в употреблении кондиции сего венчания то, что Хаджи Агу обвенчали на сей женщине кого принимает на себя в законную жену, по сему условию, что буде придет время умирать Симе Бобович прежде жены означенная жена ни в каком случае не должна иметь никакого требования из оставшегося состояния Бобовича.
Означенная Назлы ни по суду гражданскому, ни по нашей религии мишпат, ни через правительственные места, словом сказать, ни в каком случае не может простирать свою притензию, а единственно должна она довольствоваться распоряжениями брата и сыновей, как говорит г. Хаджи Ага, что я сам в жизни своей тоже расположен распоряжениями во всех отношениях брата и сыновей, также и будущая жена моя Назлы, тоже должна повиноваться им, они будут поступать по чести моей.
Если же бог удостоит произвести от нас на свет детей, то они отнюдь не должны быть различимы от прежде прижитых, но все одно как те, так и последние, а эта жена моя Назлы даже по прижитию нами детей, после смерти моей, как вышесказано ни какой части себе не должна требовать, а полагаться на распоряжения брата и сыновей моих и в обручательную книгу тоже так записано и женщина Назлы во время обручения согласилась и соглашаясь на эти кондиции подписав дав руку за себя, как неграмотную через своего брата Мортхая Яшина в обручательную книгу приняла обручательное золото.
Все эти и есть условия кои не прибавить не убавить.
Жених Хаджи Сима Бобович.
По поручению невесты брат Мортхай Берехович сын Яшиш подписал.
Свидетели:
Барух Коген Айваз, Моше Габай Тонгур,
Шаферы: Авраам Бабакай, Авраам Габай Черкез, Юфуда Бобович, Леви Осипович Яворский, Нагаму Бабакай Бобович, Иосиф Бобович и Авраам Габай Кискачи.
Писал, подписал и скрепил я Арон Газзан и учитель Алты Окка» [6, л. 11–12].
Копию этого контракта изготовили по требованию сиротского суда. По счастью в архиве сохранились все документы того процесса. Затребовал их и я. Вчитываясь один за другим, в пять пухлых томов, я постепенно уяснил, что от брака Симы Бобовича и Назлы появилось на свет две девочки, вокруг прав, на наследство которых, и возникла тяжба. Среди прочих документов, наконец, наткнулся на столь меня интересующий: «Прошение наследниц умерших Одесского Таврического караимского Гахама Симы Соломоновича Бобовича и жены его Биче, родные дочери:
Жена евпаторийского 2-ой гильдии купца