«Врайоне 600 стойких партизан. Отряд Чуба потерял все свои базы. Интересно отметить, что главными нытиками являются так называемые «ответственные». Так, например, прокурор Красноперекопского района т. Хаджинов открыто высказывает недовольство и проявляет недисциплинированность; начальник районного НКВД Тютерев мрачен и проявляет полную бездеятельность; райуполномоченный НКВД Леонов заявляет о нежелании активно работать; заврайзо Шотин отказался принимать присягу партизан; секретарь РК ВКП(б) Золотова особой пользы отряду не приносит. Характерно отметить, что носителями отрицательных настроений являются в большинстве своём коммунисты и в меньшинстве – беспартийные» [1, л. 14].
Этот период характеризуется массовым дезертирством из многих отрядов. Выскажу крамольную мысль о том, что ряд командиров сами провоцировали людей к тому, что бы они уходили из отряда. К примеру, командир Сейтлерского отряда. «Куликовский на каждом шагу орал и запугивал партизан расстрелами, выпроваживая на все четыре стороны. Не прочь избить партизана» [7, л. 116]. Подлинная причина такого поведения, помимо личных качеств того или иного командира, крылась в том, что продуктов не хватало и уменьшение числа едоков было всем во благо. К тому же острой необходимости в таком большом количестве партизан не было. Примечательно, что если в Бахчисарайском отряде выход боевых групп был поставлен по графику: одни воюют, другие готовятся, третьи отдыхают, то там дезертирство носило исключительно случайный характер. В тех отрядах, где люди не были заняты постоянной боевой работой, дезертирство было естественным спутником партизан, так как уходили далеко не всегда трусы и шкурники. Уходили и от произвола командира, уходили в другие отряды именно ради желания воевать.
«Колайский отряд – дезертировало 18 человек, Ичкинский -60 человек, Карасубазарский – 50 человек, Зуйский – 3 человека, Джанкойский – 46 человек, Сейтлерский – 50 человек» [5, л. 31].
На этом фоне нельзя не проследить определенную закономерность, дело в том, что из всех выше перечисленных отрядов только один – Зуйский не утратил свои продовольственные базы. Во всех остальных уже был голод.
Накануне Керченско-Феодосийской десантной операции 16 декабря 1941 г. разведуправление Северо-Кавказского фронта, забросило в лес несколько групп разведчиков, которые должны были не только снабжать фронт разведывательной информации, но и действовать на коммуникациях противника. При этом разведуправление Северо-Кавказского фронта, совершенно не опиралось, на уже имеющиеся партизанские отряды Крыма.
Группа десантников была выброшена прямо на села Салгирской долины. Большая часть погибла, но несколько человек влились в Зуйский отряд.
С потерей в результате карательной акции противника продовольственных баз резко изменилось положение Центрального штаба. В начале ноября Мокроусов А.В. отстранил от должности и перевел рядовым бойцом заведующего снабжением штаба Якушева Т.Д. Примечательна причина смещения – за пьянство. Пока еще было, что пить и чем закусывать, но к 1942 году ситуация изменилась кардинально. У Центрального штаба не было продуктов. Мокроусов А.В., который ранее не покидал своего «логова», и не был ни разу ни в одном из отрядов, отправился в самый «хлебный». К моменту его появления во 2-м партизанском районе, которым командовал его старый соратник, верный друг и единомышленник Иван Генов, Алексей Мокроусов уже был наслышан о том, что Зуйский отряд полностью сохранил свои продовольственные базы.
Вероятно, каждый, читающий эти строки, должен проникнуться чувством гордости за людей, которые в этом всеобщем бедламе, сработали удивительно безукоризненно. Им удалось не только сохранить базы, но, как оказалось, по своей инициативе они заложили их из расчёта на год партизанской деятельности, в то время, как Крымский обком партии ориентировал все отряды производить закладку всего на три-шесть месяцев.
Реакция Командующего оказалась совершенно неадекватной.
«Мокроусов вышел на середину землянки, рослый, широкоплечий, большие потемневшие глаза блестели сухим, мятущимся огнём; обращаясь к работникам своего штаба, возмущённо говорил: «Вы посмотрите, товарищи, какие уродливые формы принимает нынешнее партизанское движение? Они завели свои базы. Обзавелись, видите ли, патефонами. Сидят на этих базах, боясь потерять их. А воевать не воюют. Это что же такое? Взорвать надо все эти базы. Взорвать. Тогда отряды пойдут добывать хлебушек и будут воевать» [40, с. 77].
В ультимативной форме Мокроусов А.В. потребовал, чтобы отряды района захватили ближайшее крупное село Баксан. Задача была не только не выполнимая, но и бессмысленная.
Командование Зуйского отряда не посмело ослушаться. Пример, отстраненных от должностей командиров и комиссаров был слишком нагляден.
Партизанская тактика проста и извечна: неожиданно напал из засады и быстро ушел. Мокроусов А.В. требовал, что бы отряды не только захватывали села, но и по опыту гражданской войны оставались в них хозяевами.
Несколькими днями раньше Зуйскому отряду, тоже выполняя приказ, удалось успешно захватить на пару часов Баксан и благополучно, до прибытия регулярных частей его покинуть. Эффект захвата даже нельзя назвать «нулевым» – он был отрицательным. Как мера противодействия, в селе сформировался отряд самообороны.
11 февраля 1942 года Зуйский, Биюк-Онларский и Сейтлер-ский отряды разными маршрутами выступили к Баксану: биюконларцы по Долгоруковской яйле, зуйчане по Караби Яйле, сейтлерцы через Орта-Сырт. Сейтлерцы наткнулись на дружный ружейно-пулеметный огонь – по ним били из окопов. Лезть на рожон было бессмысленно, и отряд отступил. Биюк-онлар-цы опоздали с выходом к Баксану на час, и, захватив на окраине села пять коров, сразу же развернулись и ушли в лес. Не слыша стрельбы на флангах, повернул назад и Зуйский отряд. Неудачу со взятием Баксана Мокроусов А.В. использовал, как повод, чтобы поставить во главе «хлебного отряда», «своего человека». 23 февраля 1942 он снял командира Зуйского отряда Андрея Литвиненко и назначил на его место капитана Николая Ларина, который довольно скоро осознал, что попал в «государство в государстве». Особенность момента заключалась в том, что главой этого «государства» был комиссар Николай Луговой. И в прошлом, и в настоящем секретарь Зуйского райкома партии, на территории которого воевал отряд. Луговой Н.Д. сам формировал отряд, под его контролем закладывались комплексные базы, в каждой из которой было всего понемногу, и о местонахождении которых, никто, кроме него не знал. Вероятно, было бы правильно, если бы он сам стал командиром отряда. Впоследствии Луговой Н.Д. будет бессменным комиссаром у восьми (…) командиров Зуйского отряда, комиссаром сектора, а затем командиром бригады – первым лицом в партизанской иерархии на территории Крыма в 1943 году.
Капитан Ларин Н.П. кадровый командир, недавний выпускник академии, человек высокой не только военной, но и человеческой культуры, быстро осознал, «Who is who». Когда, через несколько дней, ему передали письменный приказ Мокроусова А.В. о смещении Лугового Н.Д. с поста комиссара, он спрятал приказ в карман и никому не показал.
7 марта поступил приказ силами трех отрядов вновь взять Баксан. Организацию нападения Ларин Н.П. взял на себя. На этот раз все началось более организовано. Отдельные группы даже ворвались в село и успели побросать гранаты в ближайшие дома, но «В Баксане был гарнизон 500 человек. Крупнокалиберные пулеметы, станковые, мелкокалиберные пушки. Все это размещено в дотах. На чердаках и в стенах каменных домов бойницы. Деревня была маленькой крепостью. Партизан ворвавшихся в деревню обстреливали со всех сторон, отряды понесли большие потери» [8, л. 34].
Начался трудный, мучительный отход в лес. Капитан Ларин Н.П. был тяжело ранен, но его не бросили, а вынесли. Отступали не по дорогам или тропам, а косогорами. Когда вернулись в лагерь и подсчитали погибших, то их оказалось 15 человек, 10 человек вернулись в отряд ранеными, и это только по Зуйскому отряду.
Тем не менее, в «Отчете» 1946 года попытка захвата Баксана отнесена в позитив: «… было уничтожено тридцать полицейских и пять румын. Потери из отряда № 14 два партизана легко ранен» [6, л. 184]. Вот и верь после этого документам партархива.
Помимо того, что нападения на крупные села приводили к бессмысленной гибели партизан, они имели и крайне негативные последствия в отношениях с местным населением. После каждого такого «партизанского налета», к горькому сожалению, множилось число «самооборонцев». Люди против своей воли были вынуждены брать в руки оружие и защищать родной дом. Разведка доносила: «В рядах самооборонцев брожение усугубляется. Неохотно идут против партизан. Без приказа не идут. Разговоры такие среди баксанских самооборонцев: «Если партизаны нас не тронут, мы их не будем трогать» [7, л. 64]. К сожалению, трогали.
Не менее драматично развивались события вокруг села Коуш, которое по требованию Мокроусова А.В. тоже должны были захватить отряды, но уже 3-го и 4-го партизанских районов.
Вновь обратимся к архивным документам: «8 декабря 1941 года была проведена операция агентурной разведки д. Коуш, где сожжен дом старшины, остальные предатели убежали. В деревне 120 дезертиров. Изъято 250 шт. барашек и продукты из Ах-Шейхского отряда, награбленные населением. При уходе партизан женщины вынесли без просьбы два хлеба» [1, л. 4].
Впрочем, есть и другая версия происшедшего, которую мы воспроизведем по тексту Постановления бюро Крымского обкома партии: «В д. Коуш группа партизан бывшего 4-горайона в пьяном виде устроила погром, не разбираясь, кто свои, кто враги» [18, с. 180].
6 января 1942 года. Донесение начальника 3-го партизанского района Северского Г.Л.: «В деревне Коуш отряд попал в засаду. Потерял убитыми и ранеными 14 человек» [1, л. 19].
И на это событие есть иная точка зрения. Вот что писал комиссар Бахчисарайского отряда Василий Черный: