– Мистер Сталин, – я задал ему новый вопрос, – мы были недавно опечалены неожиданной и странной смертью нашего коллеги по Антигитлеровской коалиции Уинстона Черчилля. Не повлияет ли его кончина на взаимоотношения между союзниками в борьбе с нацистами?
– Мы тоже очень скорбим о кончине сэра Уинстона Черчилля, – сказал Сталин, – при всех сложностях его характера он был последовательным противником Гитлера. И я сомневаюсь, что мистер Эттли, который сменил мистера Черчилля у руля руководства Британской империи, сумеет так же решительно и твердо держать этот руль, как делал это покойный.
Я сделал в уме пометку: Сталин чуть ли не в открытую выразил сомнение в способности мистера Эттли сохранить верность обязательствам, данным союзникам Британии. Между прочим, такие сомнения были и у меня. Слишком уж он, как бы это сказать помягче, сговорчивый. Надо будет учитывать этот фактор во время дальнейших переговоров с советским вождем.
– Видите ли, мистер Гопкинс, – продолжил Сталин, – если говорить честно, то именно СССР в настоящее время несет основную тяжесть борьбы с гитлеровцами и их сателлитами. При этом мы ценим ту помощь, которую нам оказывают союзники. Именно для того, чтобы эта помощь поступала к нам своевременно и без потерь, мы и отправили на Север новейшие корабли Черноморского флота. Но нам бы хотелось, чтобы эта помощь была, если так можно выразиться, более целевой. Ведь часто к нам поступают образцы боевой техники, которые просто невозможно использовать на советско-германском театре боевых действий.
Взять, к примеру, английские легкие танки «Тетрарх». Нам предложили партию этих машин. Но мы отказались от них – машина абсолютно не приспособлена к нашим дорогам, со слабой броней и 40-миллиметровой пушкой. А истребители «Харрикейн»? Они уже изрядно устарели, но те же англичане продолжают их присылать к нам.
– А к американской технике, присылаемой в СССР в качестве военной помощи, у вас есть претензии? – спросил я.
– Мы получили от вас ее слишком мало, – ответил Сталин, заглянув в один из листков, лежащих на столе. – Примерно треть от того, что было нам обещано. Нам хотелось бы, что ленд-лиз был, так сказать, управляемый. То есть нам присылали утвержденную нами номенклатуру грузов в утвержденном нами количестве. И еще, помимо поставок военной техники, горючего и продовольствия, мы бы хотели покупать у вас заводы по производству автомобилей и другой техники «под ключ». Мы согласны оплачивать их строительство золотом. Думаю, что американских предпринимателей заинтересует наше предложение.
– Мистер Сталин, – ответил я, – ваше предложение, несомненно, очень привлекательное для наших бизнесменов, но вы не забывайте о том, что США ведет напряженную борьбу с японской агрессией на Тихом океане. А эта борьба требует огромных сил и средств. Наши заводы работают в три смены, чтобы обеспечить армию и флот США всем необходимым.
– Мистер Гопкинс, мы знаем о трудной для вас ситуации на Тихом океане. И мы готовы оказать вам всестороннюю помощь. Естественно, когда мы справимся с германской агрессией. Как глава СССР я хочу сообщить президенту Рузвельту о том, что через несколько месяцев после окончания боевых действий в Европе, мы начнем войну с империалистической Японией. У СССР накопилось к ней немало счетов. Мы не желаем, чтобы и дальше на наших восточных границах существовал очаг агрессии.
Я чуть не подпрыгнул от удивления. Лидер советской страны, которая в настоящий момент находится в весьма трудном, я бы даже сказал, смертельно опасном положении, делает такие заявления. Да, похоже, Сталин имеет в запасе какие-то сильные козыри, которые он еще не выложил. Надо срочно сообщить о нашем разговоре Фрэнки, а самому попробовать поискать дополнительную информацию о том, что же произошло в СССР со времени моего первого визита в эту страну.
Видимо, заметив сомнение в моих глазах, дядюшка Джо добавил:
– В ближайшее время мы организуем вам и вашей делегации экскурсию по местам боевой славы Красной Армии – в Подмосковье и на юг. Там вы сами убедитесь, какой сокрушительной силы удары научились наносить врагу наши войска. Потом мы с вами снова встретимся и поговорим.
Сердечно распрощавшись со Сталиным, я вышел из его кабинета и поспешил к своей машине. Быстрее в посольство – надо срочно передать президенту то, что я услышал сегодня в Кремле от советского лидера.
5 февраля 1942 года, утро.
Полевой лагерь ГОТМБ-1 осназа РГК
Командир бригады генерал-майор Бережной
Генерал-майора Катукова я нашел в землянке, гордо именуемой «наше КБ». Нашел в теплой компании с подполковником Николаем Владимировичем Деревянко, капитаном Маратом Азизовичем Искангалиевым, Николаем Федоровичем Шашмуриным и Иваном Яковлевичем Трашутиным. На столе перед ними стоял ноутбук, а рядом – кипа чертежей. Сбоку, никому не мешая, совершенно забытый, остывал большой закопченный чайник литров на пять. Люди были заняты увлекательнейшим делом – они творили концепт нового танка, и заодно – саму историю.
– Здравия желаю, товарищи, – я повесил на гвоздь уже поднадоевшую мне папаху. – Как я понимаю, экскурсию по парку для нашего дорогого гостя успели провести и без меня?
– Здравия желаем, товарищ генерал-майор, – одновременно вскочили Деревянко с Искангалиевым, – мы…
– Вы сделали все правильно, – я по очереди пожал руки всем присутствующим, – в конце концов, вы вдвоем разбираетесь в танках значительно лучше меня. – Я повернулся к Шашмурину: – Николай Федорович, новый танк новым танком, а как у нас дела с установкой по закалке деталей трансмиссии по методу ТВЧ?
– Готовимся, товарищ генерал-майор, – кивнул Шамшурин, – после звонка товарища Берии на нашем заводе все забегали как наскипидаренные. Мы тут посоветовались на самом высоком уровне и решили, что первую экспериментальную установку будем собирать прямо здесь, на базе полевого лагеря вашей бригады. Иначе мы можем не успеть с подготовкой к следующему вашему походу. Электрики уже тянут сюда временную ЛЭП.
– Ну, раз так, значит, все в порядке. – Я сел за стол рядом с Катуковым. – Ну, что, Михаил Ефимович, посмотрели вы нашу технику и, наверное, поняли, почему мы без танковых засад обошлись, а просто и без затей врезали Гудериану в лоб?
– Понял, – повел плечами Катуков, – вот товарищ подполковник сказал, – он кивнул в сторону Деревянко, – что PzKpfw IV с острия немецкого клина они вымели минут за пять.
– Так и есть, даже быстрее, – кивнул наш главный танкист, – причем с такой дистанции, что немецкие танкисты нас только матом могли крыть.
– Товарищи, – посмотрел на нас Катуков, – я, похоже, чего-то не понимаю. Зачем нам абсолютно новый танк, если вот товарищ Деревянко говорит, что у нас все хорошо?
– Это не у нас все хорошо, товарищ генерал-майор танковых войск, – спокойно сказал Николай Владимирович, – это у немцев пока все плохо. Они-то, бедолаги, думали разгромить СССР одним ударом и пройти парадным маршем по Красной площади. Дальше у них была по плану война с Англией и США, а там мощные танковые войска не нужны, там нужен флот и авиация. Вот Гитлер и приказал своим конструкторам свернуть все работы по танкам, мол, все – хватит.
А в ноябре-декабре 1941 года стало ясно, что факир был пьян и фокус не удался, из-за чего война будет затяжной. Вот уже пару месяцев немецкие танковые конструктора спущены с цепи и лихорадочно ищут ответ на наши танки, Т-34 и КВ.
А тут еще мы в Чаплинке показали им свою новинку – Т-72, и теперь они озадачены еще и этим вопросом. Я могу вам рассказать, как в нашем прошлом, в июле 1943 года, 5-я гвардейская танковая армия пошла в самоубийственную атаку на окопавшийся в курских степях танковый корпус СС: Т-34, который мы сейчас имеем, своей 76-мм пушкой брал немецкие тяжелые танки Т-VI «Тигр» в борт с трехсот метров, а немецкая 88-мм пушка, установленная на «Тигре», поражала Т-34 в лобовую проекцию с тысячи двухсот метров. Потери были страшные – где-то около двух третей списочного состава людей и боевой техники. Правда, и немцы не продвинулись вперед ни на шаг. Но это была уже совсем другая история. Если мы не хотим повторения подобных атак, то нам надо к этому заранее подготовиться. Товарищ Сталин в курсе проблемы и дал задание нашим конструкторам, чтобы немецкие генералы лихорадочно искали ответы на наш вызов.
– Все это правильно, Михаил Ефимович, – завершил я дискуссию, – теперь давайте пойдем и посмотрим, какой вопрос мы будем задавать примерно через полгода немецким танковым генералам.
Шашмурин покосился на меня и вздохнул.
– Товарищ Деревянко говорит, что таким вопросом может стать разработанный в вашем прошлом в самом конце войны танк Т-44. Масса тридцать две тонны, торсионная подвеска, монолитный лобовой лист, поперечное расположение двигателя, литая башня и пушка от 85 до 122 мм.
– Да, все правильно, – подтвердил я, – именно так эта машина и называлась. Теперь напомню еще несколько условий, поставленных товарищем Сталиным. Во-первых, переход с Т-34 на Т-44 не должен привести к уменьшению валового выпуска танков, поэтому машинокомплекты Т-44 должны быть максимально совместимы со своим предшественником.
Во-вторых, с Т-44 должны быть совместимы самоходное орудие ПТО калибром 100 мм, самоходная гаубица калибром 122 мм и самоходные автоматические установки ПВО 4х23 мм или 2х37 мм.
– Вячеслав Николаевич, – сказал мне Шашмурин, – над самоходными артсистемами мы уже думали. И поскольку все они должны иметь заднее расположение боевого отделения, то у меня есть предложение – спроектировать универсальное шасси, на которое при необходимости можно будет монтировать специализированные башни. Главное, чтобы у них совпадал диаметр погона.
Подполковник Деревянко почесал в затылке.
– Добавьте в этот список многоцелевой легкобронированный тягач для прицепных артсистем крупного калибра. Если я не ошибаюсь, то ваше шасси в безбашенном варианте запросто потянет даже такую бандуру, как Б-4.