В комплексе линкор, линейный крейсер и авианосец превратятся в автономное ударное соединение, способное длительное время действовать на большом удалении от своих берегов. Для начала будет необходимо два таких соединения, одно – на Атлантический ТВД, другое – на Тихоокеанский.
Все это для отработки технологий и натаскивания команд. Если у нас будет военное кораблестроение всей Европы, то в случае острой необходимости два таких соединения превратятся в двадцать или даже сорок.
Сталин прошелся по кабинету, потом посмотрел прямо в глаза Ларионову.
– А почему бы нам не использовать ваш опыт и опыт вашего прошлого и не построить большое количество ракетных крейсеров типа «Москва»? Ведь у вас там пошли именно по этому пути, прекратив строительство крупных артиллерийских кораблей.
Адмирал выдержал взгляд вождя.
– Головокружение от успехов ракетно-ядерных технологий, которое во второй половине 50-х годов охватило одного известного персонажа, чуть было полностью не уничтожило наши флот, авиацию и армию. Считалось, что для надежной обороны нам было бы достаточно только ракетных войск.
Но ракеты – это не панацея. В частности ракета «Вулкан», которой вооружен крейсер «Москва», имеет боевую часть весом в одну тонну, и ровно столько же весит снаряд 406-мм орудия. «Вулканов» на борту «Москвы» шестнадцать штук, перезарядка контейнеров только в базе. После полного израсходования боекомплекта крейсер превращается в плавучую мишень. Снарядов на борту линкора по сто штук на орудие, всего – девятьсот.
Как раз перед попаданием сюда мне было поручено организовать прикрытие союзника России Сирии от возможного нападения со стороны США и их союзников. Скажу честно, нас выручало только то, что мы находись в пределах радиуса действия российских ВВС, которые могли бы оказать нам немедленную помощь. А если заменить Сирию на Чили, Вьетнам, Венесуэлу, Анголу или Кубу – товарищ Сталин, вы понимаете мою мысль?
– Я вас понял, товарищ Ларионов, – кивнул Сталин. – Это меняет всю концепцию линейного флота. Не корабли, сражающиеся в линии, а своего рода глубокие рейдеры.
– Так вы считаете, что на первом этапе опыт инженеров и моряков будет важнее количества? – переспросил Сталин.
– Так точно, – ответил Ларионов, – немцы нам смогут наклепать большое количество кораблей и очень качественно. Но если мы не будем знать, что им заказывать… – немного помолчав, Ларионов продолжил: – В качестве образца авианосца необходимо использовать «Кузнецов». Для него только надо будет создать подходящую авиагруппу, ибо эта не дотянет и до конца этого года. Просто выработает моторесурс. Авиагруппа может быть как поршневой, так и реактивной, хотя, впрочем, это тема отдельного разговора. Для начала две ударные эскадры, одна на Тихом и одна на Атлантическом океане, должны обеспечить СССР возможность вести активную политику на большом удалении от своих берегов. В общем, для этого их американцы и создавали в нашем прошлом. Схватка за Третий мир, вдали как от наших, так и от американских берегов, неизбежна, и СССР должен быть к ней готов.
– Понятно, товарищ Ларионов, – Сталин пожал адмиралу руку, – теперь мы будем думать над этим вопросом, ибо думать на перспективу крайне полезно. Когда нам еще понадобится ваш совет, мы вас обязательно позовем. Всего наилучшего, до свиданья.
10 февраля 1942 года, полдень. Восточная Пруссия. Объект «Вольфшанце», Ставка фюрера на Восточном фронте
Присутствуют: рейхсканцлер Адольф Гитлер, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, рейхсмаршал Герман Геринг, командующий кригсмарине адмирал Эрих Редер, команующий подводными силами адмирал Карл Дениц, глава ОКВ генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, министр вооружений Фриц Тодт, министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп, министр пропаганды Йозеф Геббельс
Три дня, прошедшие после пленения Гейдриха и фон Клюге русскими парашютистами, Гитлер вообще не показывался на людях. В подземелья Вольфшанце медленно, подобно ядовитому газу, вползал страх. Страх перед тем, что Россию не удалось разгромить одним ударом. Страх перед необъяснимым поражением армий фон Манштейна, Гота, Клейста. Страх перед тем грозным затишьем, что наступило на фронтах в первых числах февраля.
Никто не сомневался, что еще до начала весны Восточный фронт снова взорвется серией разящих ударов – но где и когда? Штабисты часами просиживали над картами, пытаясь понять – какое же направление выберет противник для своей зимней наступательной операции. ОКХ разделился на сторонников Ленинградского направления, то есть предполагаемого удара Волховского фронта вдоль железной дороги Москва – Ленинград.
Другая часть справедливо указывала на то, что самую большую группировку моторизованных частей русские собрали против группы «Центр», а значит, последует наступление на Смоленск. Вот и Гейдриха с фон Клюге русские похитили именно там.
Склоки между двумя группами штабистов разгорелись не на шутку, ибо свои совсем скудные резервы Третий рейх мог направить только на одно направление, либо к Москве, либо к Петербургу, как упрямо называли немцы город Ленина.
Сейчас же в зале для совещаний собрались почти все бонзы фашистской Германии. Не хватало только Бормана. Но все знали, что все сказанное здесь будет ему известно. Настроение у собравшихся было похоронным. Они если не понимали умом, то чувствовали задницей, что речь идет не о неудачах на советско-германском фронте. Речь сейчас шла о том, жить им всем или умереть после поражения Германии. Правда, возможно, что для кого-то конец в подвале гестапо наступит несколько раньше, чем для остальных. Как-то так получилось, что все присутствующие перед приходом Гитлера выстроились в один ряд, как провинившиеся школяры перед появлением строгого учителя.
Гитлер вошел, почти вбежал, и тут же, у порога, остановился как вкопанный, внимательно оглядывая собравшихся, будто выбирая, с кого начать.
– Генрих! – обратился он к Гиммлеру. – Как РСХА могла допустить, чтобы в нашем тылу произошло такое? Почему эти болваны не сумели защитить одного из лучших наших людей? О фон Клюге я не говорю, но Гейдрих! Генералов у нас и так слишком много. А такие люди, как Гейдрих – наперечет. Теперь любой из нас, выезжая на Восточный фронт, может стать жертвой бандитов.
Перед своим исчезновением Рейнхард сообщил мне, что самолеты с его командой были атакованы перед самой посадкой на аэродром в Смоленске. Тридцать лучших специалистов ОКХ, абвера, СД, гестапо, крипо погибли в ужасной катастрофе. Он считал, что такое возможно только в том случае, если большевики заранее получили всю информацию о его перелете. А это значит, что измена проникла на самый верх.
Генрих, я разрешаю вам принимать самые строгие меры – но взамен требую, чтобы вы очистили нас от скверны. Та дерзость, с которой большевики начали действовать в последний месяц, говорит только об одном – мы гнием заживо.
Гитлер резко развернулся в сторону начальника ОКХ.
– Чего ждать дальше, Кейтель? Большевистского десанта прямо нам на голову? Это я вас спрашиваю!
У вас украли командующего самой крупной группой армий, а вы ведете себя так, будто потеряли носовой платок. Кто следующий из ваших хваленых генералов, подняв руки, пойдет в большевистский плен? А?! Не слышу! И вы, и они только и можете, что жаловаться на погоду, износ техники, нехватку горючего и большие потери в живой силе. Что вы будете делать, когда большевики ударят в следующий раз? Молчите. И кстати, раз должность командующего группой армий «Центр» стала вакантной, то чуть позже я сам назначу человека на этот важнейший участок работы.
Гитлер шагнул к Герингу.
– Теперь вы, рейхсмаршал… Русские истребители в нашем тылу чувствуют себя как дома. Всего один самолет во время всего лишь одной атаки сбил два транспортных «юнкерса» и скрылся безнаказанным. Вот это ас, с холодной головой и твердой рукой. Ваши мокрые курицы из авиакорпуса «Германия» не смогли даже обстрелять его.
Я оставил бы их на Восточном фронте. Большевистские асы быстро научат их вертеть головой и думать тоже ею, а не задницей.
Вас, Геринг, тоже неплохо бы отправить на Восточный фронт простым пилотом, так сказать вспомнить молодость. Только, к нашему несчастью, такого, как вы, не поднимет в небо ни один истребитель.
Махнув рукой, Гитлер сменил тему:
– Да, мне докладывали, что Вилли Мессершмитт работает над новым перспективным реактивным истребителем, преимуществом которого должна стать большая скорость. Господин рейхсмаршал, вы, вместе с Тодтом, должны как можно скорее наладить серийный выпуск этой машины. Люфтваффе в ней очень нуждается.
Я сказал, как можно скорее, потому что германские самолеты должны стать самыми лучшими. И вооружите этот истребитель самым мощным оружием, какое только найдете. Он должен очистить небо от русских и английских самолетов…
И ответьте мне еще на один вопрос… – Неожиданно Гитлер заорал: – Почему вы до сих пор не разбомбили к чертовой матери этот проклятый аэродром, с которого взлетают эти русские реактивные монстры?!
– Мой фюрер, – пропыхтел тяжело дышащий Геринг, – мы пытались. В течение последнего месяца несколько раз наши бомбардировщики атаковали этот аэродром. Кроме секретных самолетов, у большевиков там базируется эскадра тяжелых бомбардировщиков ТБ-7. Но каждый раз большевики каким-то образом заранее узнавали о наших планах. Мы потеряли более пятидесяти самолетов всех типов, но ни один наш самолет не сумел даже близко подойти к этому аэродрому. Потеряно множество опытных экипажей, поскольку большевики сбивают наши самолеты над своей территорией.
– И что вы предлагаете, Геринг, – выкрикнул Гитлер, – оставить их в покое? Соберите сто, двести, пятьсот, тысячу бомбардировщиков, пусть их оборона просто захлебнется. Разнесите это гнездо вдребезги, чтобы там не осталось и камня на камне. Снимайте бомбардировочные эскадры из Франции и Голландии, на Восточном фронте они нужнее. Вы должны концентрировать свои силы на главном направлении, а Англия пусть подождет, пока мы разбираемся с большевиками. Вам все ясно?