сему аэродрому, как растревоженные муравьи, караулы были удвоены, а пилотам 746-го БАП ДД и отдельной авиагруппы осназ РГК, базировавшихся на аэродроме в Кратово, было ненавязчиво предложено привести свой внешний вид в порядок.
Около десяти утра к воротам аэродрома подрулила полуторка, набитая бойцами НКВД, за ней две «эмки» с офицерами охраны, «паккард» Сталина, штабной автобус и еще одна полуторка. Немедленно началась суета, примерно как в индийской мелодраме, когда все происходящее оценивается словами «все бегают и поют».
В тот момент, когда суета достигла кульминации, из «паккарда» появился Сам, а из автобуса тем временем начали выходить одетые в партикулярное платье люди.
И были это не художники и артисты, и не прочая творческая интеллигенция, ненавязчиво именуемая в наше время медиаклассом. Это были нынешние и будущие гении советской авиапромышленности: Владимир Михайлович Петляков, Андрей Николаевич Туполев, Семен Алексеевич Лавочкин, Сергей Владимирович Ильюшин, Артем Иванович Микоян, Михаил Иосифович Гуревич, Павел Осипович Сухой, Виктор Федорович Болховитинов, Олег Константинович Антонов, Владимир Иванович Мясищев.
Вслед за Сталиным из «паккарда» вышел Лаврентий Палыч Берия. Так уж получилось, что именно он с самого начала курировал проект, который носил странный для непосвященных шифр «20–12», похожий на служебный телефонный номер. Однако тех, кто пытался любопытствовать по этому поводу, быстро отправляли далеко и надолго.
Поздоровавшись с конструкторами, Сталин направился на территорию аэродрома, сопровождаемый Лаврентием Палычем, начальником охраны генералом Власиком и авиаконструкторами.
Снег звонко поскрипывал под теплыми валяными сапогами. Быстро миновав стоянку стратегических бомбардировщиков ТБ-7, с первого февраля переименованных в Пе-8, Сталин подошел к затянутым маскировочными сетями капонирам, в которых стояли самолеты, попавшие в 1942 год из далекого будущего. Авиаконструкторы, собравшись в тесную группу, заглядывали под маскировочные сети. Отсюда можно было разглядеть только острые, как наконечники копий, носы. Пилоты особой авиагруппы выстроились перед своими машинами. Первый капонир занимал скромный учебно-тренировочный Су-25 УТГ.
Полковник Хмелев, как полагается, отдал рапорт:
– Товарищ Верховный Главнокомандующий, личный состав отдельной авиагруппы осназа РГК построен. Четыре пилота самолетов МиГ-29К, вместе с боевой техникой, находятся на авиабазе Черноморского флота в Саках. Командир авиагруппы полковник Хмелев.
– Вольно, товарищи, – Сталин потряс головой, показывая, что рапорт полковника его оглушил. – Скажите, товарищ Хмелев, вы в танкистах никогда не служили? Это они обычно такие громкоголосые.
– Никак нет, товарищ Сталин, – ответил полковник, – только это сейчас тут тихо. А стоит запустить турбины хоть на одной машине, и танковый парк покажется детским криком на лужайке.
– Хорошо, – кратко ответил Сталин и вместе с командиром авиагруппы подошел к капониру с Су-25. Его взгляд остановился на подполковнике Железняке. При этом на лице Василия не дрогнул ни один мускул.
Сталин повернулся к полковнику Хмелеву и спросил:
– Скажите, товарищ полковник, а что может сказать командир авиагруппы о летчике Железняке? О его напарнике, капитане Александре Ивановиче Покрышкине, мы слыхали много хорошего. Как я понимаю, попав в состав вашей авиагруппы, он только подтвердил свою репутацию расчетливого и опытного пилота. А вот товарищ Железняк ранее совершал поступки, несовместимые с его высоким званием и положением. А как сейчас обстоят у него дела с дисциплиной?
– Товарищ Сталин, – ответил подполковник Хмелев, – если не считать нескольких мелких происшествий, подполковник Железняк вполне соответствует занимаемой должности.
– Драку с пилотом соседнего полка вы считаете мелким происшествием? – нахмурился Верховный Главнокомандующий.
– За нее он был наказан согласно дисциплинарному уставу, – отрезал полковник Хмелев, – и отсидел на гауптвахте ровно столько же, сколько я назначил бы любому другому подчиненному. Тем более что это была и не драка, а так, выяснение отношений с рукоприкладством.
– Ладно, – махнул рукой Сталин, – если он уже наказан… – и обратился к подполковнику: – Смотри, Василий, если ты и здесь опозоришься, то можешь мне больше не показываться на глаза. Бери пример со своего командира. Мне докладывали, что он тоже любит побезобразничать, но страдают от его проделок исключительно немцы. А вас, товарищ Покрышкин, мы благодарим за образцовое выполнение боевых заданий особой важности. Пора присвоить вам очередное воинское звание – гвардии майор.
– Служу Советскому Союзу, товарищ Верховный Главнокомандующий, – ответил Сталину гвардии майор Покрышкин, который еще полтора месяца назад был старшим лейтенантом. – Благодарю за доверие.
– Ви его вполне оправдываете, – кивнул Сталин и повернулся к строю: – Товарищи, от лица партии и правительства выражаю вам благодарность за тот неоценимый вклад, который вы внесли в нашу будущую Великую Победу. Благодаря вашим грамотным и умелым действиям люфтваффе за последние полтора месяца понесло на фронте сокрушительное поражение.
С вашей помощью наши ВВС, сильно пострадавшие от вероломного нападения фашистов, смогут оправиться и переломить ситуацию в небе войны в нашу пользу. Поскольку все вы делали одно дело и делали его настолько хорошо, насколько могли, Указом Президиума Верховного Совета СССР всем вам присваивается очередное воинское звание и звания Героев Советского Союза с награждением медалью Золотая Звезда и орденом Ленина. В дальнейшем вы будете все реже подниматься в небо, ибо ресурс техники не безграничен. Но помните, что каждое задание, которое вам доведется выполнять, будет носить гриф «особо важное». И еще раз, дорогие товарищи – спасибо вам за всё.
Над аэродромом повисла тишина, которая через несколько секунд взорвалась бурными аплодисментами и криками ура.
– Товарищ генерал-майор авиации, – сказал Сталин командиру особой авиагруппы, когда наступила тишина, – распускайте людей, нечего держать их на морозе. И скажите, где тут у вас есть место, где с вашим начальником инженерной службы мы могли бы устроить небольшое совещание с прибывшими со мной товарищами конструкторами? Вы не беспокойтесь, они уже дали все необходимые расписки, поскольку и сами каждый день творят что-то секретное.
– Товарищ Сталин, – сказал новоиспеченный генерал-майор авиации Хмелев, – давайте пройдем в наш штаб. Там можно поговорить с соблюдением режима секретности. Правда, будет тесновато, но надеюсь, все уместимся…
13 февраля 1942 года, 10:45.
Аэродром ЛИИ ВВС в Кратово.
Штаб авиагруппы осназа РГК
В доме, выделенном авиагруппе осназа РГК под штаб, места хватило всем. Да и как его могло не хватить, если вся авиагруппа в сборе составляла сейчас шестнадцать человек, и в случае необходимости для обсуждения задания перед совместным вылетом они все собирались именно здесь. Сталин и Берия демонстративно отказались садиться в «президиум», а вместо этого поставили свои стулья в дальнем углу.
– Товарищ Хмелев, это собрание будете вести вы, – сказал Сталин, – а мы с товарищем Берией будем смотреть и делать выводы. Мы собрали здесь самых лучших конструкторов и хотим, чтобы, учтя ваш опыт, они создали для СССР самые лучшие самолеты. Всё, товарищ Хмелев, вы можете начинать.
Свежеиспеченный генерал-майор авиации вздохнул и подошел к висящей на торцевой стене черной ученической доске.
– Товарищи, та техника, которую вы видели сейчас на летном поле, на настоящий момент является завтрашним и даже послезавтрашним днем нашей боевой авиации. Но всему свое время. Для начала давайте поговорим о дне сегодняшнем. А он, что называется, не блещет.
Начнем рассматривать ситуацию с истребителей. Созданные в начале 30-х годов самолеты моделей И-15, И-15бис, И-153 и И-16 на 1941 год уже не соответствовали требованиям, предъявляемым как к истребителям ПВО, так и к истребителям поля боя. Причиной этого является низкая скорость и слабое вооружение. Единственным преимуществом этих самолетов является высокая маневренность на малых и сверхмалых высотах. То есть их нишей в современном воздушном бою является исключительно перехват в нижней точке траектории выходящих из пикирования вражеских бомбардировщиков. Ну, в крайнем случае еще их можно применять в качестве своего рода импровизированных штурмовиков, основным недостатком которых будет слабое вооружение и отсутствие броневой защиты.
С новыми самолетами тоже не все гладко. У истребителя Як-1 слабый двигатель и недостаточно мощное вооружение. Но его конструктора среди нас нет, поэтому детально разбирать его достоинства и недостатки мы пока не будем. Как-нибудь в другой раз. Скажу одно: при некоторой модернизации из «Яшки» получится целое семейство неплохих и при этом достаточно дешевых в производстве самолетов поля боя.
Возьмем для примера истребитель МиГ-З, конструкции присутствующих здесь товарищей Микояна и Гуревича. Прекрасная машина на горизонтах в семь тысяч метров и выше. Там она превосходит всех соперников. Но основной горизонт воздушных боев лежит на высотах от двух до пяти километров, а там преимущество в маневренности переходит к немецким Ме-109.
Это совсем не значит, что товарищи Микоян и Гуревич должны сломя голову прямо сейчас броситься делать истребитель поля боя. Совсем нет. Возможно, товарищ Сталин, есть необходимость сразу разделить КБ на рабочие и перспективные. Именно КБ Микояна и Гуревича можно сразу нацеливать в день завтрашний, и в паре с товарищем Люлькой поручить им создание наших первых реактивных самолетов. По формуле «скорость, высота, маневр, огонь». В нашем прошлом они дали нам целую плеяду реактивных истребителей: МиГ-15, МиГ-17, МиГ-19, МиГ-21, МиГ-23, МиГ-25, МиГ-29, МиГ-31. В качестве летающей лаборатории, пока не готов двигатель, можно использовать наработки КБ товарища Болховитинова по БИ-1…
Сталин кашлянул в своем углу, привлекая к себе внимание.