– Рукопашный бой, тренировка, – ответил генерал-майор на мой невысказанный вопрос. – Знаете, немцы всех тех, кто участвовал в рукопашных схватках с нашими моряками и выжил, награждали особым знаком…
Когда же немцы встретятся с бойцами, прошедшими нашу подготовку, то награждать им будет некого, ибо не выживет никто. Не подумайте ничего дурного, но наши красноармейцы и краснофлотцы – это отважные, упорные, героические бойцы. Честь им и слава в веках. Но им и их командирам очень не хватает боевого опыта. Это дело, впрочем, наживное, и у нас есть возможность дать им его… – генерал майор задумался. – Поймите, товарищ Симонов, двадцать шесть миллионов потерь – это астрономическая цифра.
И тут я не выдержал:
– Товарищ генерал-майор, какие двадцать шесть миллионов? В конце концов, кто вы и откуда?
– Товарищ майор, – Бережной повернулся к майору госбезопасности Санаеву, – объясните товарищу журналисту – кто мы и откуда, а также то, какова будет поставленная перед ним боевая задача. У нас так, Константин Михайлович, – повернулся он ко мне, – попал к нам – будешь сражаться в общем строю, и не важно, кто ты: журналист, особист или политработник… Все работают на Победу. Ведь так, Леонид Ильич?
Военком бригады мрачно кивнул. Круги под глазами и осунувшееся лицо показывали, что доставалось ему здесь немало. Но, в конце концов, кому сейчас легко?
– Товарищ Симонов, – майор ГБ Санаев сел напротив меня и провел ладонью по лицу, снимая усталость, – вы присаживайтесь, так будет лучше, можно сказать безопаснее. То, что вы сейчас услышите, является, может быть, самой большой тайной СССР на ближайшие несколько лет. Потом это уже не будет играть какой-либо роли: или мы сумеем победить наших врагов, или нет – важность этой информации будет уменьшаться с каждым часом. Но сейчас это самая большая тайна… Вы поняли меня?
Я кивнул.
– Ну, и отлично! Слушайте.
И генерал-майор Бережной, тогда еще полковник, и вся его бригада со столь поразившей вас техникой, и корабли под Андреевским флагом, что вы видели в Севастополе – все это пришло к нам из мест настолько далеких, что вам, наверное, трудно будет поверить. Чтобы прийти нам на помощь, все эти люди преодолели не пространство, а время… Товарищ Симонов, еще совсем недавно нас и их разделял семьдесят один год. Тому вперед, разумеется.
Я сидел, как громом пораженный, не зная, что сказать…
– Молчите? – продолжал майор ГБ. – Ну, и ладно. Теперь самое тяжелое, про Андреевский флаг… – он замолчал, видимо собираясь с мыслями. – В 1991 году той реальности СССР прекратил свое существование.
Нет, не надо вскакивать, мы не проиграли войну. Можно сказать, что мы проиграли, проиграли нашим нынешним союзникам послевоенный мир… Было там все, в том числе и предательство верхушки, захотевшей стать новыми капиталистами, – генерал-майор Бережной мрачно кивнул. – Но не это важно. Вся информация предоставлена нынешнему руководству СССР, и оно примет к предателям надлежащие меры.
Ваша задача, товарищ Симонов, заключается в том, что нам нужна книга… Ваша книга об этой бригаде. Не делайте, пожалуйста, такое лицо – вы это можете. Сразу после нашего разговора вам дадут роман «Живые и мертвые», написанный неким Константином Симоновым по его записям о командировке на фронт в июле сорок первого. Могилев – вспомнили? Ну, вот и хорошо. Конечно, там не должно быть никаких намеков на пришельцев из будущего. Цель у этой книги, честно скажу, двоякая. Во-первых, надо поднять дух наших бойцов, показав, что немцев можно бить, причем со страшной силой. Во-вторых, нам надо сбить со следа наших врагов, и нынешних и завтрашних, чтобы они не знали – где искать причину своих поражений. Надеюсь, что Константин Симонов, советский человек и настоящий коммунист, оправдает доверие партии и народа?
От такого предложения, да и от самого факта, что я разговариваю с человеком, который жил в мире, отстоящем от нас на семьдесят один год, у меня закружилась голова. А эти молодые парни за окном, разгромившие 11-ю армию? Они не просто еще не родились… Скорее всего, не родились еще и их родители. Вот он, генерал-майор, смотрит на меня чуть прищурившись своим испытующим взглядом. И от этого взгляда у меня по коже бегут мурашки… Он верит, что я справлюсь, и значит, я должен справиться. Решившись, я кивнул:
– Я согласен. Товарищи, скажите, что конкретно нужно делать?
– Отлично! – широко улыбнувшись, генерал-майор хлопнул в ладоши. – Я в вас верил! – на мгновение сквозь маску уставшего военного проглянул другой человек, веселый и жизнерадостный, любящий дружескую компанию и красивых женщин. Но его лицо тут же снова стало серьезным. – Следующие две-три недели вы проведете в нашей бригаде. Скучно вам не будет, обещаю. – Он подмигнул майору госбезопасности, и тот утвердительно кивнул.
Они что, черт побери, готовятся к следующему наступлению? А почему бы и нет? Об этом говорит и пополнение техникой, и тренировки личного состава. Прямо такое, конечно, никто не скажет. Но имеющий глаза, как говорится, да увидит.
А генерал-майор продолжал:
– Что же касается десанта в Евпаторию и боев в Крыму, то мы познакомим вас с вашими коллегами из XXI века, корреспондентами «Красной Звезды». У них есть все необходимые материалы по тем боям. Сейчас они как раз монтируют фильм, – генерал-майор посмотрел на военкома бригады: – Леонид Ильич, вы сообщили Ирочке, чтобы бросала все в Симферополе и срочно вылетала к нам обратным рейсом?
Бригадный комиссар кивнул.
– Ну, вот и хорошо. Познакомитесь с нашей звездой журналистики, а также вашей большой поклонницей. С ней вместе и придумаете, чем в легенде заменить наше иновременное происхождение. Она у нас большая выдумщица.
На этом и закончилась моя первая беседа с генерал-майором Бережным, человеком из будущего. На следующий день во время очередной тренировки, я увидел их всех троих: Бережного, Брежнева и Санаева с обнаженными торсами под моросящим дождем вместе с бойцами, отрабатывающими приемы рукопашного боя. Но это уже была немного другая история.
10 января 1942 года, 12:45.
Севастополь, Южная бухта, КП ЧФ
Адмирал Кузнецов Николай Герасимович
Присутствуют: командир ЛК «Парижская Коммуна» капитан 1-го ранга Кравченко Федор Иванович, командир КР «Молотов» капитан 1-го ранга Зиновьев Юрий Константинович, командир КР «Красный Крым» капитан 2-го ранга Зубков Александр Илларионович, командир лидера «Ташкент» капитан 2-го ранга Ерошенко Василий Николаевич, командир лидера «Харьков» капитан 2-го ранга Мельников Пантелеймон Александрович, командир РК «Москва» капитан 1-го ранга Остапенко Василий Васильевич, командир ЭМ «Адмирал Ушаков» капитан 1-го ранга Иванов Михаил Владимирович, командир БПК «Североморск» капитан 1-го Перов Алексей Викторович, командир СКР «Ярослав Мудрый» капитан 2-го ранга Юлин Виктор Петрович, командир СКР «Сметливый» капитан 2-го ранга Гостев Алексей Викторович.
Оперативное совещание я собрал на командном пункте Черноморского флота. Делать это на корабле, который носит мое имя, я считал неприемлемым по двум причинам. Во-первых, это грубое нарушение высшего уровня секретности. Любой человек, попавший на борт кораблей из будущего, сразу поймет, что тут что-то не так. И во-вторых, это элементарно неудобно, товарищи могут подумать, что я зазнался.
Я уже просил товарища Сталина переименовать авианесущий крейсер, дав ему другое, более подходящее имя, но получил вежливый отказ:
– Товарищ Кузнецов, в будущем вам было оказано высокое доверие, вашим именем назван лучший корабль флота. Мы можем переименовать его, только если вы сильно проштрафитесь… Подумайте над этим.
Ну, кто сказал, что у товарища Сталина нет чувства юмора, а? Нет, он будет ждать, пока я проштрафлюсь. Не дождетесь, товарищ Сталин!
Тем более что уже были вопросы от товарищей черноморцев – а кто такой адмирал Кузнецов, и кем он мне доводится. Приходилось отшучиваться, что никем, даже не однофамильцем.
Вот и пришлось собирать совещание на командном пункте флота в Южной бухте. Тем более что сам ТАКР «Адмирал Кузнецов» останется на якорной стоянке. Подлетное время его истребителей к Констанце, если что, составит всего пятнадцать минут. А с аэродрома Саки – так и того меньше. Тем более что туда перевели вторую пару легких – по их понятиям – истребителей МиГ-29.
Пара этих «легких» истребителей играючи смахнула с неба три девятки Хе-111, и все окрестное люфтваффе слышало по радио вопли избиваемых.
А вчера случился курьез – я про себя улыбнулся, – тот самый майор Скоробогатов с ведомыми взлетел на перехват двух троек Ю-88 и одной тройки Хе-111, каким-то чудом уцелевших в мясорубке предыдущих дней, которые германское командование послало на бомбежку наших позиций на Перекопе.
Увидев наши атакующее МиГи, немцы заорали в эфире: «Ахтунг – Хищники!», и стали покидать на парашютах абсолютно целые и исправные самолеты. У них теперь, оказывается, такой приказ – в бой не вступать, а спасаться, по возможности. Жаль, что это случилось не над нашей территорией.
Командиры собрались. Тех, что с погонами, и тех, что с нашивками на рукавах, ровно поровну. Поглядывают друг на друга с настороженностью и недоверием. Не вина последних, что в небе господствовала немецкая авиация, а ими командовал человек, который явно не соответствовал своей должности. Вот, к примеру, даже два новейших британских линкора месяц назад не смогли устоять перед массированной атакой японских торпедоносцев и топмачтовиков. И первые тоже не виноваты, что неким неведомым нам силам пришлось бросить их в этот прорыв, чтобы заткнуть зияющую дыру, которая образовалась не по их вине. Что ж, начнем!
– Итак, товарищи, командованием, – я кивнул в сторону портрета товарища Сталина, намекая, кем лично был отдан этот приказ, – перед нами поставлена задача – уничтожить торговый порт и военно-морскую базу Констанцы.
Силы, в данный момент способной помешать нам в этом деле, не существует. Противодействовать нам могут только два устаревших румынских эсминца и несколько торпедных катеров. Германские береговые батареи, обороняющие порт, имеют калибры 105 мм – 127 мм.