А вот настоящие эсминцы из нашего времени, наоборот, рассыпались по поверхности моря и на полной скорости нарезают круги вокруг эскадры. Попасть в них бомбой невозможно даже для пикировщика, рулевые там тоже зевать не будут. Их основная задача – подобрать с воды упавшие туда в ходе боя «одуванчики». Если таковые, конечно, будут.
Все, отпущенные нам минуты спокойствия оттикали безвозвратно. Эскадра совершила циркуляцию и, вопреки очевидной логике, устремилась навстречу немцам. Так эффективнее будет действовать зенитная артиллерия, пояснил мне контр-адмирал Ларионов. Он знал, что надо делать, а я вот нет. Поэтому адмирал Кузнецов безропотно уступил право командовать хотя и младшему по званию и должности, но более опытному командиру.
Мне в этом стыдно признаться, но в душе мандраж и беспокойство. Лишь немного утешает и успокаивает ледяная выдержка капитана 1-го ранга Остапенко и контр-адмирала Ларионова. Да и остальные командиры на крейсере «Москва» суровы и сосредоточены, как шахматисты на турнире.
И вот бомбардировщики противника пересекли некий Рубикон, невидимую границу, за которой жизни для них уже не было. Идущий прямо за нами «Адмирал Ушаков» оглушил грохотом стартующих зенитных ракет. Две установки, выбрасывающие каждые три секунды по ракете. Задача – выбить ведущих «девяток» и заменить немецкий орднунг хаосом. Оставляющие за собой дымные хвосты девять ракет скрылось в облаках.
Тем временем немцы тоже пошли вниз, стремясь пробить облачность и визуально обнаружить наши корабли на поверхности моря. Судя по всему, на берегу у них был авианаводчик. Это поработали турки или немцы сами держали на Босфоре службу наведения – об этом нам пока ничего не известно. Только вот эффект получился крайне любопытный. Никто не видел, как ракеты поразили цели, просто из облаков посыпались горящие обломки, а с экранов радаров исчезли десять целей. Какая-то из ракет за счет большого количества готовых осколков поразила не одну, а две цели. Сказать честно, было очень приятно видеть пылающий остов бомбардировщика, беспорядочно кувыркающийся и падающий в море. От иных не осталось и того – просто рой мелких обломков, покрывающих воду мелкой рябью. А ведь эти немцы так и не вышли на рубеж атаки. Сколько наших товарищей погибло при бомбежках, и вот теперь разбойники Геринга наконец-то нарвались на достойный ответ. В небе под облаками появились первые жирные хвосты, соединяющие небо и воду, и первые купола парашютов. Как сказал Виктор Сергеевич, «процесс пошел».
Не успели отгрохотать взрывы в облаках, как навстречу приближающимся разбойникам отправилась новая партия ракет. На этот раз комплексом ближнего боя «Кинжал» отработали «Ярослав Мудрый» и «Североморск». Я ознакомился с характеристиками зенитных систем рубежа XX и XXI веков. По сравнению с ними наши 37-мм и 45-мм полуавтоматы – это просто детская рогатка. Но одно дело читать технические документы, и совсем другое – видеть своими глазами, как стартующий рой ракет, подобно обычным эрэсам, ныряет в облака, а в ответ оттуда падает мусор в виде обломков самолетов и немецкие летчики-парашютисты. Ох, не зря контр-адмирал Ларионов попросил меня как можно шире рассредоточить эсминцы. Работы у них по сбору с воды неудачливых немецких асов было хоть отбавляй. Не успевали они подобрать одного, как на смену ему с неба спускалось трое новых.
Вот, наконец, едва ли треть бомбардировочной группы немцев пробила облака и увидела наши корабли. А мы увидели их. Как и предполагалось, это были пикировщики Ю-88. Высота – тысяча двести метров, удаление полтора километра. До точки входа в пикирование им осталось всего пятнадцать-двадцать секунд, потом их удар остановить будет невозможно. Так думали, наверное, и немецкие асы. Так думал и я. Пришла очередь последнего средства нашей самообороны – зенитной артиллерии. На «Молотове», «Красном Крыме» и «Парижской Коммуне» часто-часто захлопали зенитные полуавтоматы. Среди немецких бомбардировщиков начали распускаться первые клубки зенитных разрывов. Правда, никакого влияния на полет немцев это не оказало, они по-прежнему приближались к нам плотным роем.
И тут я краем глаза увидел, как стремительно взметнула стволы вверх башня главного калибра «Москвы». Частый грохот залпов, ураган огня. Позади нас в таком же темпе из обеих башен лупит «Ушаков». На той стороне кильватера из 100-мм автоматических пушек стараются «Североморск» и «Ярослав Мудрый». За несколько секунд до атаки немецкие пикировщики будто нарвались на стену. Как сказал мне товарищ Ларионов, для этой показательной порки в виду турецкого берега применяются только снаряды с радиовзрывателями, которые дают значительный процент поражений. Вырвавшиеся из этого ада несколько «юнкерсов» смогли отправиться в пике.
Но это был еще не конец. Им навстречу ударили шестиствольные зенитные автоматы. Вы можете представить себе автоматическое наведение по радару и минимальную очередь в двести снарядов? И это при технической скорострельности в четыре-пять тысяч выстрелов в минуту. Тут как в том анекдоте про кота, который рассказал мне кап-раз Остапенко, «до балкона доехали только уши».
Те пикировщики, что все-таки пошли в атаку, операторы зенитных установок перебили с ярко выраженным садизмом. Отыгрались за всех погибших под немецкими бомбами, в том числе беженцев и раненых. Парашютов в этот раз не было совсем, ибо двести снарядов, из которых в цель попадет минимум двадцать, разбирают «юнкерс» на мелкие запчасти. Тридцать семь граммов взрывчатки и надежный взрыватель в каждом снаряде рассчитаны на аппараты с совсем другими характеристиками.
Все, тишина! Лишь дымятся стволы и звенит напряжение в нервах. Радар ПВО девственно чист, на поверхность моря опускаются последние парашюты. Хороший спектакль мы устроили немецко-турецким зрителям. Немцы призадумаются, а турки, надеюсь, станут вести себя поскромнее.
И тут сообщение с «Североморска»: сто кабельтовых впереди обнаружена подводная лодка. Выходит на позицию атаки на встречных курсах. Акустический портрет не совпадает ни с одним типом советских подлодок. Предположительно – немецкая «семерка». Командир «Североморска» капитан 1-го ранга Перов просит разрешения уничтожить неизвестную лодку. Ну, если это немцы или итальянцы, то хорошо, пустим их на дно с полным правом. А вдруг это турки? Хотя если лодка заняла позицию для атаки, то она сама подписала себе смертный приговор. Других подлодок «Североморск» поблизости не обнаружил, а это значит, что их и нет.
Даю добро. Минуту спустя с площадки на корме «Североморска» в небо поднимается вертолет и направляется туда, где была обнаружена подлодка. При его приближении она пытается уйти на глубину и затаиться. Но уже поздно. С вертолета вниз летит противолодочная самонаводящаяся авиационная торпеда. Еще несколько минут увлекательнейших подводных кульбитов и пируэтов, и «смертельный номер» кончается предсказуемым финалом. Гремит подводный взрыв, и воздушный пузырь выталкивает жирное соляровое пятно и кучу мелкого плавучего мусора. Туда стрелой мчатся эсминцы в надежде на какой-нибудь сувенир, способный прояснить национальную принадлежность лодки. Номер «Фелькише беобахтер», примерно десятидневной давности, служит доказательством того, что была утоплена все-таки «немка».
Если турки пропустили одну лодку, то могут пропустить и еще, и с этим надо будет что-то делать. Теперь джинн выпущен из бутылки, и придется срочно усилить противолодочную оборону флота, особенно баз. Надо будет поговорить с товарищем Ларионовым. Может, посоветует нам что-нибудь по этой теме.
12 января 1942 года, 08:20. Москва. Кремль.
Кабинет Верховного Главнокомандующего
Верховный с удовольствием обозрел лежащий на столе ворох бумаг. Были там и расшифровки фотоснимков, и донесения разведки, и выдержки из иностранной прессы. Несомненно одно – вчера Советский Союз нанес своему врагу если не нокаутирующий, то крайне болезненный удар. А потом, в виду Босфора, еще и усугубил это дело хлесткой пощечиной. Это надо же – почти три десятка бомбардировщиков, только что переброшенных из Франции, сгорели без остатка, наткнувшись на объединенную эскадру советских и русских кораблей. По крайней мере, это так должно было выглядеть с берега. Замечательная и наглядная демонстрация советской мощи для турецких властей.
Сталин вернулся к столу, на котором лежали доставленные вечером из Крыма фотографии разгромленной Констанцы. Уничтожена вся береговая инфраструктура, железнодорожная станция и губернаторский особняк. Это предложил товарищ Ларионов: пусть, говорит, власти предержащие в Румынии и других странах знают, что несут полную ответственность за свои действия собственным имуществом, да и самой жизнью.
– Есть мнение, – сказал товарищ Сталин сам себе, – что товарища Ларионова надо наградить. Не меньше чем звездой Героя Советского Союза. Вот, например, рапорт товарища Кузнецова: «…умело и хладнокровно руководил действиями соединения при отражении воздушного нападения. Командный и рядовой состав грамотен, хорошо обучен и имеет высокий боевой дух…»
Сталин закурил трубку и прошелся по кабинету из конца в конец, размышляя.
– Матросам-краснофлотцам – медали «За отвагу», а командирам – Боевое Красное Знамя или Красную Звезду. Молодцы, все молодцы. И наши, и внуки-правнуки. А может, поставить товарища Ларионова командующим Черноморским флотом? Справится? Должен справиться! Дадим ему начальника штаба из наших, чевээса хорошего… И Кузнецов не загордится, будет знать, что на нем свет клином не сошелся. Да и нарком Военно-морского флота из Москвы должен руководить своим хозяйством, а не из Севастополя.
Так, – Сталин взял со стола еще одну бумагу – рапорт об отражении 10 января попытки налета германской авиации на Крым. До Крыма не долетел ни один… На поиски выживших были направлены два эсминца, гидросамолеты МБР-2 и спасательный вертолет с авианосца «Адмирал Кузнецов». Ему-то и удалось вытащить из воды двух живых пилотов с бомбардировщиков. Со слов пленных, им дали приказ – найти и уничтожить эскадру кораблей под Андреевским флагом.