Обстановка была напряженной. Неизвестно, что предпримут англичане и какие приказы германское командование отдало своему флоту, находящемуся сейчас в Бресте. Операция по прорыву «Принца Ойгена», «Шарнгорста» и «Гнейзенау» из Бреста в Норвегию уже готова, но не направит ли Гитлер свои линкоры против так досадивших ему кораблей под Андреевским флагом, и что при этом будут делать англичане? Не зря же «Сандерленд» продолжает нарезать круги вокруг эскадры. Он явно кого-то наводит, но кого?
Мучаясь от неизвестности и дурных предчувствий, адмирал Кузнецов вышел на связь с «Москвой»:
– Василий Васильевич, – обратился он к командиру крейсера, – что-то мне этот липкий англичанин не нравится. Ну, посмотрел на нас, и лети дальше по своим делам. А этот уже три четверти часа круги нарезает. Вот я и думаю, что у вас там радары показывают? Не обзавелись ли мы случайно какой-нибудь неприятной компанией?
– Чисто на радарах, товарищ адмирал, – спустя некоторое время ответил капитан 1-го ранга Остапенко. – Если кто и есть, то он дальше тридцати миль.
Кузнецов немного помолчал.
– Тогда, значит, так, товарищ капитан 1-го ранга, поднимите в воздух вертолет ДРЛО, этот, как его, Ка-31, пусть осмотрится с высоты. И поставьте англичанину помехи, нечего ему болтать со своим начальством, у меня предчувствие, что англичане что-то такое придумали, не совсем честное.
– Так точно, товарищ адмирал, будет сделано, – подчеркнуто старорежимно ответил капитан 1-го ранга Остапенко.
Минут через пятнадцать над «Москвой», подобный гигантскому майскому жуку, в небо начал карабкаться вертолет. У британских пилотов в этот момент челюсти отвисли до самых педалей. Скотчем надо закреплять, господа, ценную вещь, чтоб не потерять. Одна печаль у радиста – эфир ноет, воет и гугукает, никак не дает сообщить по команде о важном наблюдении.
Когда вертолет поднялся на штатные три километра и выпустил антенну, «Москва» снова вышла на связь:
– Товарищ адмирал, – капитан 1-го ранга Остапенко кашлянул, – вы были совершенно правы, в ста милях к осту от нас курсом на вест четыре крупных боевых корабля с сопровождением. Над британским соединением замечено истребительное прикрытие. Так что можем предполагать наличие минимум одного авианосца.
– Вас понял, товарищ капитан 1-го ранга. – Отключив связь, адмирал Кузнецов подумал: «Странное поведение англичан должно иметь под собой какое-то основание. В армии и на флоте таким основанием может быть только приказ».
Приказ эскадре под командованием вице-адмирала может отдать только первый морской лорд или премьер. Что бы они ни приказали вице-адмиралу Тови, советским морякам от этого ничего хорошего не светит. Нужно отрываться и уходить. Через четыре часа наступит полная темнота, и «Сандерленд» будет слеп, как крот. Тогда надо будет, отключив все огни, полностью задействовать системы РЭБ, увеличить эскадренный ход до максимальных шестнадцати узлов и отвернуть на три румба к югу.
Это гарантия, что англичане, потеряв нас, пойдут на север, по маршруту, огибающему Англию. Мы, конечно, тоже пойдем на север, но по большему кругу, на пару тысяч миль. Семь верст не крюк для бешеной собаки. Дальше, но зато безопаснее.
А еще в восьмистах милях севернее – «Принц Ойген», «Шарнгорст» и «Гнейзенау» и шесть полукрейсеров типа «Нарвик», под общей командой вице-адмирала Отто Цилиакса, ложились на курс перехвата русской эскадры. Приказ фюрера гласил: «Русские корабли должны быть уничтожены любой ценой». В случае успеха даже последующая гибель всего соединения Цилиакса не будут считаться большими потерями. Также к югу от Бискайского залива были стянуты все немецкие подлодки, которые смог направить туда Карл Дениц. Операция кригсмарине «Искупление» началась.
3 февраля 1942 года, утро. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего
Генерал-майор Бережной Вячеслав Николаевич
Сегодня вождь был сама любезность.
– Садитесь, товарищ Бережной, сейчас чайку попьем, а потом уже займемся делами.
Явно Виссарионыч вчера хорошо кое-кому намял холку. Кто там сейчас занимается военной промышленностью? Вознесенский – Госплан, Ванников – военная промышленность, Мехлис – Госконтроль, Ворошилов – куратор от ЦК… Да и Лаврентию Палычу наверняка досталось на орехи.
А то как же, семь нянек, а дите-то хроменькое и придурошное. Люди на заводах стараются, работают по шестнадцать часов в сутки, спят прямо у станков, а в результате чьего-то разгильдяйства их адский труд уходит впустую.
Но Сталин среагировал резко. Судить об этом можно по тому, что уже вчера вечером наш главный особист, дважды майор Советского Союза Иса Георгиевич Санаев, принес мне на подпись интересную бумажку – циркуляр всем работникам особых отделов танковых, механизированных, автомобильных и авиационных частей с требованием провести анализ причин небоевых потерь и поломок техники и вооружения, а также наличие боевой техники по штату, отчет о ней же, потерянной и поврежденной в ходе БД, а также потери и повреждения по небоевым причинам. Если за это дело взялся наркомат Лаврентия Павловича, то вся картина будет вскрыта довольно быстро. Эти люди долго возиться не любят. Ну и, конечно, оргвыводы, как же без них.
Я достал из сумки с ноутбуком несколько скрепленных степлером листков.
– Товарищ Сталин, вчера вы поручили капитану Искангалиеву составить сравнительный анализ износа дизелей В-2 и В-46-6. Вот, пожалуйста, – я протянул листки вождю, – тут все изложено.
Наскоро полистав рапорт, Сталин внимательно прочитал только последний лист с выводами и рекомендациями по повышению надежности. Хмыкнул и посмотрел на меня.
– Просто, коротко и понятно. Передайте товарищу Искангалиеву, что мы обязательно прислушаемся к его мнению. – Сталин хитро прищурился, – Но почему он ни разу не упомянул ни Маркса с Энгельсом, ни товарища Ленина? – увидев недоумение на моем лице, он вздохнул. – Знали бы вы, товарищ Бережной, как наши местные кадры, желая показать свою политическую грамотность, всюду к месту и не к месту вставляют основоположников марксизма-ленинизма. Иногда упоминаний о товарищах Марксе, Энгельсе, Ленине и Сталине столько, что в них теряется смысл документа. Хотя без идеологии все-таки никуда. А вы как считаете в своем XXI веке?
Так, подумал я, товарищ Сталин решил продолжить нашу беседу на идейно-философские темы. Вслух же сказал:
– Без идеологии, товарищ Сталин, никуда. Если отбросить мишуру, то идеология говорит нам, что есть добро, и что есть зло, и как человек должен поступать в каждом конкретном случае.
– Товарищ Бережной, – Сталин взял в руки трубку, – я читал, что у вас там вообще запретили идеологию. Это так?
Я улыбнулся.
– Отсутствие идеологии тоже идеология. Идеология потребительства для большинства и обмана, грабежа, беспардонной наживы для избранного меньшинства. Причем меньшинство обманывает и грабит это большинство. Я думаю, вам эта картина должна быть знакома по трудам тех же классиков.
– Первоначальное накопление капитала, – кивнул Сталин, – действительно знакомо. Но скажите мне, почему наш народ так легко отказался от социализма и решил снова вернуться в капитализм? Ведь налицо явный регресс, причем во всех отношениях.
– Товарищ Сталин, у большей части народа никто ничего и не спрашивал. Как и в феврале семнадцатого, все решила столица. Людей убедили, что вступая из развитого социализма в недоразвитый капитализм, они сохранят все социалистические завоевания. Кончилось все махровым социал-дарвинизмом. Но мне кажется, товарищ Сталин, начинать надо не с последствий, а с причин.
– И в чем же, по-вашему, причины, товарищ Бережной? – прищурившись, спросил Сталин. – Ведь идея социальной справедливости, лежащая в основе советского строя, это, как говорится, вещь на все времена.
– Первая причина, товарищ Сталин, заключается в том, что внутри бесклассового советского общества вырос новый класс, класс чиновников и партийных бонз. Которые выступали за социальную справедливость, а в свободное от борьбы за идеалы коммунизма время гребли под себя то, до чего могли дотянуться. Чем хуже работала советская экономика, тем большее влияние приобретали эти люди.
Потом количество, в соответствии с теорией, перешло в качество, и мы получили на руки класс паразитов, которые стали позиционировать себя как некую элиту общества. Из обычных спекулянтов и казнокрадов выросла прослойка мелких и средних буржуа.
Но это, товарищ Сталин, было только началом. Мелкая буржуазия, если она взята в жесткие государственные рамки – это даже полезное социальное явление. Ибо государство не может заниматься каждой парикмахерской и каждым газетным или табачным ларьком.
Хуже всего было то, что внутри комсомольских, партийных и советских органов зародилась буржуазия крупная. Поскольку известный вам персонаж Х. в нашей истории вывел руководящие структуры из-под надзора органов госбезопасности, то болезнь эта развивалась быстро и распространялась со скоростью эпидемии. Лишь порой подковерная борьба кланов выплескивалась на поверхность ворохом уголовных дел, посадками и расстрелами.
Но это была не системная санация, а всего лишь замена одних паразитов другими. Аппетиты этих господ, почему-то именующих себя товарищами, простирались на всю страну, со всеми ее богатствами.
И когда во власть пришло новое поколение, не знавшее ни революции, ни войны, то количество перешло в качество, и страна узнала слова «эффективный менеджер».
Как сказал герой одного писателя, «все неприступные крепости берутся именно изнутри, и высший шик, чтобы защитники этого даже и не заметили».
Крепость по имени СССР уже пала, а мы еще пару лет этого даже и не замечали. Вы можете себе представить, чтобы в мирное время в СССР была введена карточная система фактически на все? Люди, находящиеся у власти, имеют тысячи возможностей эту власть дискредитировать.
Не будем далеко ходить. Анатомия процесса вам самому неплохо известна. Все то же самое было проделано в феврале семнадцатого. Но тогда была мировая война, а эти люди умудрились загнать страну в штопор в мирное время.