— Садитесь, лейтенант. Как Вас зовут?
— Виктор, Виктор Николаевич.
— Дмитрий, Дмитрий Васильевич. В сорок первом, где и кем были?
— Здесь в Полярном, сигнальщик на «Щ-402». Старший краснофлотец. В разведку пошёл добровольно. В декабре 42-го, в госпитале, мне было присвоено звание младший лейтенант, и товарищ Николаев назначил меня замполитом отряда, а две недели назад капитан 2-го ранга Визгин назначил меня командиром отряда.
— В чём причина снятия командира?
— Убыл в Мурманск за снаряжением, вернулся с опозданием на сутки, пьяненьким, и ничего не привёз. Ни новую форму, ни альпинистское снаряжение, в общем вот! — Леонов подал рапорт, с просьбой обеспечить группу снаряжением и амуницией. — Он и сказал о том, что новое командование в наших услугах не нуждается.
— У меня он не был. Чья это подпись?
— Зам по тылу 12-й ОБрМП.
— Ему, действительно, запрещено передавать кому-либо снаряжение и обмундирование. Он получил их на свою бригаду. Почему не обратились ко мне или начальнику Центра Сагалаеву?
— Визгин запретил. Мы в увольнении, поэтому мы здесь.
— Задачу группы знаете?
— Да, конечно: найти место стоянки «Тирпица», обеспечить средствами связи трех агентов разведотдела и англичан.
— Сколько человек в группе владеет немецким?
— Ни одного.
— А норвежским и финским?
— Четверо норвежским, но не свободно, и пятеро финским, тоже не свободно.
— Сколько в группе подготовленных альпинистов-скалолазов?
— Нет таких, только собираемся начать учиться этому.
— Группа, действительно, будет расформирована, Виктор Николаевич, потому, что таким составом решить поставленную перед группой задачу вы не сможете. Это задание будет выполнять первая рота: рота дальней разведки. Привлечём ГРУ, подготовим документы и легенды, в общем, на это уйдёт значительное время. Ваш отряд войдёт во вторую роту оперативно-тактической разведки отдельного разведбатальона флота. Командиром роты назначен лейтенант Голованов, он сейчас в 23-ем УРе подбирает себе бойцов, и, тренирует 63-ю и 254-ю бригады. Вы будете назначены заместителем командира роты.
— По политической части?
— Нет, замкомроты. Проверим Ваши организаторские способности, и возьмёте полностью роту на себя. А теперь, поговорим о том, почему, с Вашей точки зрения, провалились два последних десанта на Титовый и Могильный.
Леонов замялся, предстояло давать оценку очень многим, которых он знал много лет, почти незнакомому человеку.
— Знаешь, Виктор. Мой первый командир, Герой Советского Союза капитан-лейтенант Бархоткин, после моего первого выхода и докладов командованию, заметил: «Впрочем, разведка, которая врёт, никому не нужна».
— Понял Вас, товарищ капитан первого ранга. Там несколько моментов. Во-первых, технически отряды были плохо обеспечены, в том числе и десантными средствами. Высаживались мы мокрыми. А в нашем климате это хана. Второе: на Титовке нужно было включить подрывников во все группы. А ещё лучше: обучить всех пользоваться взрывчаткой.
— А этого не было сделано?
— Нет, в десант включили группу сапёров, которые пошли на отдельном катере, и на остров из-за плохой видимости не попали. Командир катера заблудился и высадил их на соседнем острове. Ну, а в последний десант мы пошли с новым командиром, капитана Инзарцева отправили учиться в академию. На подготовку нам дали всего 36 часов, немцы ещё не успокоились после предыдущего десанта на Титовский, а командующий всех подгонял, чтобы успеть доложиться к празднику. Десантники не выдержали темпа, нас высадили очень далеко, и затемно мы не успели даже подойти к батарее и наблюдательному пункту. Нас окружили двойным кольцом. Батарея осталась целой, как и в предыдущем десанте. Очень много людей замёрзло и погибло. В общем, планирование операцией нас очень подвело. И действовали всё время по одной схеме, немцы и приспособились. Был бы с нами Инзарцев, всё бы пошло по-другому. Но… Я, тоже, товарищ капитан первого ранга, часто вспоминаю своих учителей: Добротина и Инзарцева.
— Ну, что ж, умение анализировать свои и чужие ошибки очень важно для разведчика. Особенно в таком сложном районе, как Кольский полуостров. Приказ по флоту отвезёте с собой, товарищ младший лейтенант. Подойдите к капитану Архипцеву, это в Горячем Ключе, покажите его, он определит Вам и Вашим людям места и время для занятий.
— Мы с ним уже познакомились. А где Ваши так драться научились? И ещё один вопрос, товарищ кап-раз: в Горячем Ключе работает немец.
— И не один. Это выпускники школы ГРУ, добровольцы из поволжских немцев. Вот они и будут выполнять то задание, которое вам не по зубам. Мы с ними с 41-го года работаем. Отличные ребята!
Через день Головко приказал переезжать в кабинет напротив: капитан 2-го ранга Визгин убыл на Тихоокеанский флот, даже не сдав дела!
— Разрешите я здесь останусь, товарищ адмирал. Проще табличку перенести, и изменить номер на телефонной станции.
— Там ещё ВЧ!
— Перенесут.
— Как знаешь, Дмитрий Васильевич.
— А, почему он дела не сдал?
— Ты у меня спрашиваешь? Спроси у Николаева, он ему всё подписал. Бумаги его себе перетащи, и разберись с ними. У нас семь лодок на позиции! И только попробуй провалить эту часть работы разведки! Никто не поможет! — Головко злобно хлопнул дверью. Благо, что они практически бесшумные, иначе бы штаб обвалился.
Работы, действительно, прибавилось, приходилось смотреть за информацией, которую присылали лодки и корабли с акватории Баренцева, Норвежского, Карского и Лаптева морей. Ежедневно докладывать командующему сводки, графики движения, предполагаемые действия противника. Затем кап-три Одинцов добровольно взялся за это и готовил эти справки. Тут ещё 11 мая насолил Кабанов: все бурно отмечали день Северного флота. Приказ о создании Северного флота был издан 11 мая 37 года. Кабанов, памятуя о том, что комфронта им недоволен, приказал взять высоту 93,0. Несмотря на приказ комфронта, послал туда танки: три штуки. Немцы два из них подбили. Один сгорел полностью, второй, покинутый экипажем, немцы захватили, и навели шороху у нас: неожиданно в ответ атаковали высоту Безымянную, на которой разгорелся рукопашный бой. Лишь ценой довольно больших потерь высоту удалось удержать. Третий танк был пробит в нескольких местах, погиб командир и заряжающий. Механик сумел отвести машину вниз. Даже лобовые листы были пробиты в двух местах. Отверстия маленькие: 16мм. Что за орудие пробивает броню тяжёлых танков предстояло выяснить. Для Кабанова дело кончилось направлением его в распоряжение командующего Тихоокеанского флота. Командиром СОР был назначен Крылов.
Кабанов вспылил на разборе происшедшего у командующего, начал упираться, что расход снарядов слишком велик, поэтому он и дал команду атаковать танками, а Батов тут и напомнил ему, что его дело были дороги, а не штурм отдельных высот.
— Хочешь штурмовать? Автомат в руки, нож в зубы, и вперед на сопку! А ты сам не идёшь, а других посылаешь! Артиллерии у СОР даже с избытком, а корректировка на детском уровне! Всё, надоел! Сдавай дела, и к чёртовой бабушке отсюда! Иди, прачками командуй!
Упоминание прачек окончательно вывело из себя Кабанова, он, действительно, зачастил в Пумманки, где стоял банно-прачечный батальон, и все на полуострове это знали. У него там завелась зазноба. В общем, командующим СОР стал Крылов. Дмитрий принёс Батову новую сводку, в которой говорилось, что немцы сняли с фронта и перебрасывают к Муста-Тунтури две батареи и горный полк. То есть, им не понравилась активность в том районе, и они сняли части с направления основного удара фронта. Всё складывается, как нельзя лучше. И перестановка была лишней: Крылов хорош именно на своём месте. О чём и сказал Павлу Ивановичу.
— Без тебя знаю! Не капай на мозги! Ставка не даёт команду начинать! Ждут и тянут. Наш старый знакомец едет сюда чавээсом. Может быть, он объяснит, в чём дело.
Через три дня, 20-го мая, стало известно, что немцы начали большое наступление под Компьенем и Монцем, стремясь разрезать англо-американские войска, сорвать наступление на Париж и Брюссель. В бой брошены три танковые дивизии СС на новых танках «Пантера» и «Тигр». Общее число танков с обеих сторон достигло двух с половиной тысяч единиц. А в Мурманск приехал генерал армии Мехлис, который сразу стал шерстить политработу в войсках, и поднимать боевой дух. В армию прибыло дополнительно два стрелковых корпуса и два полка гвардейских миномётов. Из-под Кеми переброшен 73-й тяжелый танковый полк прорыва. Стало сложно скрывать такую массу людей и техники, но, удачные действия авиации фронта и флота, достаточно усиленные вводом новой техники: Ла-5фн, Як-9, «Кобрами» и «Спитфайрами», сорвали воздушную разведку немцев на участках будущего наступления. 25 мая, через пять дней после начала немецкого наступления во Франции и Бельгии, американцы и британцы начали откатываться назад, в этот момент и дали команду начинать наступление. Сосредоточенная у озера Нож-Ярви, 12-я особая бригада морской пехоты, в составе 5 батальонов, полностью механизированная и поддержанная 73-м танковым полком прорыва, форсировала Лебяжку по узкому перешейку между двумя озёрами, и начала быстро продвигаться по разведанному разведчиками пути к озеру Лайя. 37 километровый марш занял два часа двадцать минут по абсолютно пустой местности. Противника здесь не было. Первый бой бригада приняла у переправы через Титовку между озёрами Лайя и Соттлем-Ярви, куда вышла по трём, проложенным самими немцами, дорогам. Быстро смяв роту противника у переправы, два батальона и танковый полк взяли Титовку. Заняли оборону, дожидаясь подхода 131-го корпуса. Фронт был разрезан как ножом! Немцы, занимавшие оборону у озера Чапр с 41-го года, были абсолютно уверены в крепости своей обороны и в отсутствии у нас таких мобильных войск. На линии фронта перед началом наступления не было обычного накопления сил и средств. С нашей стороны оборону держала всё та же 10-я гвардейская дивизия. Появления тяжёлых танков здесь, на непроходимой для танков местности и, летом!!! никто из немецкого командования не ждал. Форсирование реки осуществлялось сходу, так как бригада была укомплектована плавающей техникой и бронетранспортёрами, имеющими глубину брода свыше метра. Через восемь часов на плацдарм начали поступать войска 131 корпуса, ещё левее наступали части 126 и 127 лёгких горнострелковых корпусов, также форсировавших Титовку и повернувших на Луостари. Неожиданную пассивность проявили финские части. Они продолжали удерживать свои позиции, по приказу Ставки, наступление велось исключительно в полосе немецкой армии, и финны не стали наносить контрудары, ограничившись тем, что усилили оборону и насытили позиции свежими частями, стоявшими в резерве. Американские LVT позволяли форсировать небольшие озёра, и выходить во фланг немецких позиций, и даже в тыл. На восьмой день наступления 126-й корпус вышел на берега реки Петсамо, а 12 бригада форсировала Малую Петсамо и продвигалась к Луостари. 131 корпус шел вдоль дороги и имел самые тяжелые бои у опорных пунктов немцев, привязанных к дороге. Вся оборона немцев была построена на том принципе, что местность непроходима для техники. Количество «дыр» в обороне, тщательно разведанных разведкой фронта и флота, было велико. Противника обходили, обрывали коммуникации, и вынуждали либо отходить, либо сдаваться. Особенно упорно немцы оборонялись у небольшого озерка и горы Кьяло-Ярви. Здесь был штаб шестой горной дивизии. После его падения, немцы начали отходить к Печенге. В этот момент двинулась 10-я гвардейская дивизия, 72-я бригада морской пехоты и зашевелился остальной участок фронта, преследуя противника на отходе. Дорога на Луостари была уже перерезана. Противник бросил всё тяжелое вооружение и двинулся по скалам и сопкам в свой последний сорока-семидесяти километровый марш. Егеря отходили малыми группами, прикрывая друг друга. Довольно организованно, поначалу, затем наша авиация, воспользовавшись тем, что 14.JG 5 «Айсмеер», была вынуждена перебазироваться западнее, и существенно ослабила поддержку своих войск, обратила егерей в бегство. После захвата Луостари, начали от