Мужчина навис над столом. Лицо его было серым от тяжелых мыслей. Разведка, конечно, отличилась, накрыла диверсантов. Только в Советском могут завербовать еще с десяток перебежчиков. Зашлют их на освобожденную территорию, и не найти этих шпионов в толпе таких же советских бойцов. Так и будут вербовать, засылать, узнавать важные сведения о положении дел в войсках РККА, а ему, майору Тарасову, придется днем и ночью ловить лазутчиков, будто вошь гребешком. Он понимал, что действовать надо по-другому, более решительно, и уничтожить штаб на корню, только так можно остановить поток предателей в советских войсках. Как это сделать? Вот пускай разведка и разрабатывает план ликвидации штаба, а его дело — отдать приказ.
Мужчина нахмурил кустистые брови:
— Щедрина оставляю в живых; если выполните задание, то отправится в штрафную роту. Если нет, то будет расстрелян. Он вам в помощь как связист, чтобы усыпить на крымском плацдарме бдительность абвера. Радиостанцию «Север» выдадим, у него такая же в тайнике. В операции участвует ефрейтор Зинчук, командир диверсионно-разведывательной группы — капитан Шубин. Ставлю задачу: в кратчайшие сроки спланировать ликвидацию штаба абвера в поселке Советском. Утром жду предложений по организации диверсии. — Майор кивнул на карту: — Забирай, капитан. Здесь отмечены все заграждения и узлы обороны, которые пленные выдали на допросе. Утром жду обратно с готовым планом.
Краем глаза Глеб видел, как вытянулось лицо Зинчука, который хотел уже начать спорить, что задание слишком трудное для выполнения. Движением локтя разведчик остановил молодого напарника, чтобы тот снова не вспылил и не сцепился с Тарасовым в споре, а то и похуже — в стычке. И сам, сдержав недовольство, глухо спросил:
— С Щедриным переговорить можно?
Василий Тарасов нахмурился:
— Я уже с ним побеседовал. Все, что он знал, рассказал. Если бы не был связным, то уже встал бы к стенке, как и командир этих изменников. — Ладони особиста сжались от сдерживаемого гнева. — Нечего с предателем разговоры вести, сделает то, что прикажем. Забирай карту, тут все сведения есть. Утром жду, иди.
Тон у майора был раздраженным, он устал во время допросов от криков пленных. А еще злился от того, что разведка вскрыла огромный канал утечки информации и теперь нужно этот гнойник срочно ликвидировать. А каким путем — тут у майора Тарасова никаких мыслей не было, особенно после того, как карта вокруг Советского покрылась кучей условных отметок, которые обозначали блокпосты, заграждения, рвы и окопы, минные поля.
Глеб сложил аккуратно карту, убрал в офицерский планшет и вышел вместе с верным Зинчуком из комнаты, где обитал особист. Они прошли через шумный штаб, оказались на крыльце, где Павел, не удержавшись, стал задавать вопросы:
— Мы что, вдвоем должны немецкую разведку уничтожить? Видели, все в крови! Бил Щедрина, наверное?
Капитан цыкнул на парня, чтобы тот замолчал. Понятливый паренек сразу затих и пошел следом за командиром. Только направились они не в теплую казарму, где им выделили уголок, чтобы поспать на сколоченных нарах, а в сторону кухоньки, где повар Федотыч проводил уборку. На просьбу разведчика разрешить им посидеть в сарайчике, где хранилась поварская утварь, старик без лишних вопросов кивнул. Попросил лишь:
— Лампу не забудьте погасить, чтобы не спалить все. И там лук навален, почистить надобно. Завтра бойцам в госпитале раздавать будем, чтобы не было рахита.
— Сделаем, — согласился Глеб и нырнул в маленькую пристройку, где хранились ведра и котлы. Здесь он пристроил карту на перевернутом ящике, а Зинчуку указал на наваленную кучу из луковиц: — Ну, чего стоишь, бери ведро, нож и садись. Будем думать. Голова работает отдельно, руки отдельно. Помочь старику надо.
Они устроились рядом с картой, рассматривая значки и отметки, которые расставил карандашом Тарасов во время допроса. А ножи в их руках тем временем счищали золотистую кожу со старых луковиц, обнажая белые, ядреные бока.
Пашка долго всматривался в линии на бумаге, потом покачал головой:
— Да это невозможно, они же в три ряда оборону соорудили. Тут вот охрана, потом колючая проволока и поле заминированное. Даже если его пройдем, дальше застава со сторожевыми отрядами. Ну ладно, перелетим через нее, так ведь штаб в поселке, там же сотни или тысячи фрицев этих. Как мы немцев из абвера ликвидируем? Забежим и перестреляем всех?
Он в отчаяньи пульнул очередной луковицей в уже почти полное ведро. От едкого духа лились слезы, нос набух, но, к счастью, луковая гора уже почти закончилась вместе с Пашкиными страданиями. Парень принялся крутить карту так и эдак, надеясь высмотреть проход к поселку.
Шубин тем временем задумчиво согласился:
— Ты прав, пробраться в поселок — полдела. А как вот ликвидировать штаб и потом обратно вернуться? Уйти из поселка нам уже не дадут.
— Этот Тарасов, ух, я бы ему! Врезал бы еще раз и не побоялся.
Молодой разведчик не мог справиться со злостью, так как понимал, насколько невыполнимую задачу поставил перед ним особист.
Неожиданно Шубин уточнил:
— Павел, ты с динамитом имел дело? Взрывы на железной дороге в партизанском отряде вы организовывали?
— Три подрыва, — гордо отозвался паренек. — Поезд с техникой пустили под откос и потом санэшелон. На железке лучше с «каблуком» действовать, никаких зарядов тогда не надо. Штука такая железная, на рельсу надел — и паровоз в сторону соскакивает, а за ним и вагоны.
— Это не подойдет, — возразил разведчик. — Часть выживет при падении вагона, тем более если он бронированный. Не тяжелое поражение, а нам надо, чтобы, как Тарасов сказал, осиное гнездо разворотило.
— Придумали чего, товарищ капитан? Не томите! Зачем про железку и про взрывы вам нужно знать? — Паренек сгорал от нетерпения.
Только вот обрадовать его Глебу было особо нечем. Он смог продумать лишь часть плана:
— Мы можем использовать Щедрина. О том, что его раскрыли, абвер не знает и ждет, когда тот выйдет на связь. Кузьма может отправить дезинформирующие сведения о том, что готовится атака наших ПВО на этот квадрат, в том числе и поселок Советский.
— Как же его будут с воздуха обстреливать, если там люди? В поселке ведь обычные люди живут, дети там, женщины, пожилые.
Шубин покачала головой:
— Дезинформация, Павел, это специальная шифровка для противника. Там даны ложные сведения. Никакого ПВО на нашем плацдарме нет. Это серьезная техника, ее на лодке не привезешь, нужна железная дорога или крепкая переправа, а магистраль через Сиваш только достраивают. Но немцам об этом неизвестно, поэтому запустим им дезу через Дятла, что прибыли «катюши» и будут обстреливать населенные пункты и дороги, чтобы остановить передвижение техники. Штабисты воевать не любят, от такой информации они сразу соберут чемоданы и побегут в другое место, подальше от ракет и стрельбы.
— А по дорогам поехать забоятся! Чтобы под обстрел не попасть! — в восторге воскликнул парень, поняв замысел капитана. — И они на поезд сядут, в бронированный вагон.
— Так точно, — согласился с его мыслями капитан. — У них ящики с секретными документами перевозят в спецвагонах. Поэтому штаб абвера Советский поселок покинет по железной дороге, а значит, мы сможем устроить подрыв и уничтожить командование, как и приказал Тарасов.
— Здорово вы придумали! Ух, голова варит у вас! — Пашка от радости закружился по крошечному сараю, роняя ведра, лопаты, черпаки. Ему вдвойне было радостно от затеплившейся надежды, что он сможет найти среди документов немецкой разведки сведения о вывезенных в Германию детях, найдет подсказку, где искать сестренку.
А вот его опытный напарник не был так воодушевлен. Он тяжело вздохнул и указал на карту:
— Только все это не сработает, если не придумаем, как нам все немецкие заслоны пройти. Не только пройти, а еще протащить взрывчатку, зарядный ящик.
Парень обратно рухнул на ведро и с тоской протянул:
— Эх, там же оборона в пять километров шириной. С грузом всю ночь идти, а ползком сколько?
Его старший товарищ хоть и не хотел огорчать паренька, но и врать ему не видел смысла:
— Там, Павел, нам ни ползком, ни шагом не пробраться. Это не фронт, где нейтральная полоса и окопы, а противник на расстоянии. Это оккупированная территория, немцы там себя хозяевами считают, и охрана стоит через каждые пятьсот метров. Особенно рядом со штабом, где сидят немецкие офицеры и генералы, уж они-то о себе позаботились. Это наши командиры с ребятами бок о бок в окопах воюют и в атаку впереди всех идут. В германской армии порядки другие, там офицеры, штабисты — элита. Им лучшая провизия, одежда, удобные дома, а солдат они своих считают грязью и деревенскими неучами. Так что охрана у сотрудников абвера будет из лучших войскформирований, думаю, что патрулирование несут СС-команды, вооруженные с ног до головы.
Молодой разведчик упрямо наклонил голову:
— И так что теперь, бояться нос туда сунуть?! И не таких брали, мы в партизанском отряде с одной берданкой на диверсии ходили. У фрицев хоть оружия и полно, да только с нами сила! С нами! — в запале выкрикнул Пашка. Осторожность опытного напарника его разозлила: — Потому что это наша земля! Родина наша!
А тот строгим взглядом осек паренька:
— Ты разведчик, а не баба, крик тут не поднимай. Я тебе уже говорил, разведка не горлом, не нахрапом проводится, а в тишине и с умом. Бери карту и думай.
В сарайчике воцарилась тишина, разведчики склонились над схемой прибрежной линии. Пристыженный Зинчук вздыхал, про себя ругал майора. Когда пыл его стих, то глаза стали закрываться от усталости. Он незаметно для себя задремал, сидя прямо на перевернутом ведре: во сне ему привиделось, как они с отцом на рассвете плывут на лодке через камыши; батя в сдвинутой на одно ухо фуражке указывает пальцем на сонного бобра, который смешно возится у берега. Пашка залился смехом, лодка качнулась, и он шлепнулся на пол сарая. Подскочил, затряс головой, прогоняя остатки сна.