Вдруг Шубин вдохнул всей грудью воздух, ткнул напарника в бок — чувствовался специфический запах пропитки для шпал, а это значит — они почти у цели. Они прошли еще несколько метров, как вдруг Зинчук испуганно присел на корточки и потянул товарища за собой. Как раз вовремя! В темноте по веткам деревьев чиркнул лучик света и ушел в сторону. Разведчики легли на землю, затаились под нижними ветками кустов.
Снова вспышка света, все ближе и ближе. Уже было слышно, что идут несколько человек и они говорят по-русски. Женские голоса были совсем рядом:
— На железку, поди, ведет, там от урагана завалило все.
— Старая ведь дорога, туда составы не ходили.
Тихие голоса перекрыл крик на немецком: «Schweigen»! [2]
Женщины послушно замолчали от окрика сопровождающего. Они прошли совсем близко, так что Глеб смог рассмотреть в темноте всю процессию: с десяток женщин, закутанных в темную одежду и платки, а следом трех немецких военных, двоих солдат-автоматчиков в сопровождении чина повыше.
Процессия прошла мимо затаившихся разведчиков, свернула к просвету между деревьями и исчезла за стеной из кустов и деревьев. Несколько минут, и по звукам стало понятно, что происходит за зарослями. Немцы привели бесплатную рабочую силу, чтобы расчистить завалы из веток на старом железнодорожном пути.
Шубин наклонился к уху напарника и прошептал:
— Здесь пустят состав. Абверовцы испугались возможной диверсии. Эвакуация штаба готовится, но не по действующей ветке. Надо срочно менять план, минировать пути у стрелки бессмысленно: поезд там не пойдет. Он пойдет здесь.
— Да пустить в расход этих охранников, и все, — запальчиво предложил Павел.
Только командир был с ним не согласен, слишком рискованный план:
— Их трое, они вооружены. Если откроют огонь, то могут ранить кого-либо из женщин. Нет, их надо ликвидировать по одному. Подберемся ближе, надо понять, где они встали. Атаковать хотя бы автоматчиков, офицеру больше времени надо, чтобы вытащить пистолет из кобуры.
Разведчики ползком двинулись между деревьями, нашли место, откуда им было видно работающих женщин и их охранников. Узкоколейка была завалена большими ветками, упавшими с деревьев за то время, что по ней не ходили поезда и никто не очищал путь. Местные жительницы были почти все пожилыми, поэтому с трудом, медленно убирали завалы, огромные ветки им приходилось тянуть втроем или вчетвером, чтобы справиться с тяжестью. Разозленный их медлительностью офицер перебегал от одной к другой работнице, кричал, размахивал пистолетом, чтобы ускорить их работу.
Шубин почувствовал плечом, как затрясло от злости его молодого напарника. Эти несчастные напомнили Павлу о матери, которая так же покорно сносила побои фашистов, лишь бы не трогали ее детей. Ему хотелось вскочить и разрядить все пули из табельного оружия в этого тщедушного германского офицерика, что смеет обижать женщин. Шубин боднул напарника и качнул головой — нельзя, терпи, дашь выход своему гневу, и все погибнут. Они снова замерли между кустов, прикидывая, как можно быстро напасть на охрану. Правда, сегодня им не везло: офицер поставил охранников с противоположных концов отрезка, который очищали женщины, а сам с пистолетом в руках метался от одного края к другому. Через полчаса Зинчук не выдержал:
— Вот гады, да когда они уже рядом постоят хоть минутку.
Вместе с ним нервничал и капитан Шубин: рассвет уже занялся, а они еще не начали закладывать снаряды, как планировали во время разработки плана операции. Но атаковать в лоб он опасался: лишний шум может поставить под удар их затею. И еще он боялся подвести женщин, подставить их под пули охраны. Но пора было решиться и действовать. Вдруг одна из женщин охнула и жестами показала автоматчикам на кусты:
— Отойти надо, в туалет. В туалет, отпусти.
Тот равнодушно повел дулом автомата на черные кусты:
— Komm [3]!
Женщина, тяжело переваливаясь, зашла в укрытие, отошла подальше от насыпи, чтобы ее не было видно из-за веток. Она только нагнулась, чтобы задрать юбку, как на лицо ей легла крепкая рука. В ухо зашептал мужской голос:
— Тихо, тихо не кричи. Это советская разведка, капитан Шубин. Молчи, не выдавай нас. Не закричишь? Кивни, и я уберу руку.
Женщина мотнула головой, Глеб убрал руку:
— Не хотел пугать, простите.
Та смотрела на них с изумлением:
— Ребятки, тут же немцев полно, вы в тылу у них. Вы что же бедовые такие…
— Убрать нам надо вашу охрану, мать, — шептал Шубин, то и дело озираясь на звуки, раздававшиеся за стеной леса. — У нас тут мины для диверсии, поезд скоро тут пойдет со штабными генералами абвера, из немецкой разведки. — Он вдруг окинул взглядом женщину с ног до головы и приказал: — Снимай куртку, юбку и платок!
Та стыдливо сжалась, но принялась стаскивать свое нехитрое одеяние. Глеб тут же накинул на себя ветхую одежду, обмотался платком до самых глаз. Зинчуку приказал:
— Сейчас оглушу офицера, будь готов. Как только ударю его, действуй! Беру на себя охранника по левому флангу, ты — по правому. Бей ножом, чтобы шума не было. — Он повернулся к женщине: — Вы уж успокойте товарок своих, мы не тронем никого, я слово офицера даю.
Она торопливо кивнула в ответ.
Из кустов вышла пожилая сутулая женщина в потрепанной бесформенной одежде. От вида ее медленной походки офицер пришел в ярость, он ткнул ее дулом пистолета в бок, отчего та упала на колени прямо рядом с кучей собранных веток. А потом вдруг вскочила, в руках у нее был уже толстый сук, и им, как дубиной, она с размаху врезала по голове обидчику. С яйцеобразной головы слетела фуражка, а сам гитлеровский служака обмяк и рухнул без сознания прямо на рельсы. Женщины ахнули, а фигура в женской одежде вдруг кинулась к одному из автоматчиков и повалила его на землю. Блеснуло лезвие ножа, клинок мгновенно перерезал горло фашиста. Из кустов вылетел второй разведчик, без единого звука он вогнал нож в горло другого немецкого солдата. Тот упал на рельсы, задергался в конвульсиях, и парень снова с размаху ударил его ножом в шею. Фашист затих. Женщина, которая столкнулась с ними в кустах, тоже выскочила на открытое пространство:
— Тихо, бабоньки, не шумите! Это наши, разведчики!
Женщины заволновались, но никто не поднял крик и не завизжал. Офицер застонал, открыл глаза, и вдруг женщины кинулись к нему и молча, остервенело принялись забивать, затаптывать, убивать голыми руками своего врага.
Глеб ткнул в тела:
— Зинчук, быстрее, убирай их с дороги.
Они оттащили мертвых гитлеровцев в глубину леса, подальше от случайного взгляда. Туда же отправился и офицер, которого взбунтовавшиеся женщины до смерти забили тем, что было у них в руках — сучьями и ветками деревьев. Женщины теперь ждали распоряжения разведчиков, что же им делать дальше.
— Уходите. Кто-нибудь знает, что вы здесь?
Старшая из них, та самая, что первая столкнулась с советскими бойцами в лесу, сказала:
— Нет, мы не можем уйти. Полотно будут проверять, чтобы не было мин, приедут обходчики. Фрицы всегда так делают, перед каждым поездом, боятся партизан.
Разведчики переглянулись между собой: как же им действовать, чтобы обойти все проверки на железной дороге? А работница, кажется, поняла их без слов. Она вдруг скинула свою куртку и платок, обратилась к товаркам:
— Бабоньки, надо одеть их в юбки и платки, чтобы немцы не поняли, что это наши ребята. Давайте, снимайте быстрее.
Уже через минуту Зинчук и Шубин слились с толпой работниц, лица были скрыты под темными платками, под длинными юбками не было видно даже армейских сапог. Женщины продолжили расчищать пути, а две широкие темные фигуры принялись осматривать пути чуть дальше от них.
Павел указал на два просвета, где вокруг шпалы немного обвалился грунт:
— Вот здесь первый заряд по обе стороны полотна.
Они зашагали дальше вдоль дороги, выбирая другие ячейки под подготовленные заряды.
— Надо, чтобы вагон в начале взорвался и в конце, тогда от взрывной волны заденет соседние вагоны, — рассуждал ефрейтор. Он отсчитал шагами длину бронированного вагона. — Вот здесь у него будет конец, тут вторая закладка. Чуть поближе третья, бечевки хватит. Вы здесь, я на первой позиции буду ждать. Когда колеса будут метров за десять до заряда, то дергаем веревки.
Капитан, который шел по шпалам, прямо по середине полотна, вдруг кинулся к валуну, что лежал близко к рельсам:
— Быстрее сюда, Павел! Давай, делай вид, что откатываем камень! Дрезина едет, рельсы дрожат! Лицо отверни, не смотри на них. Опусти голову!
Он оказался прав: как и предупреждали работницы, теперь полотно подготавливали обходчики. Показалась дрезина, на которой сидели двое парней в гражданской одежде. Они со смехом проехали мимо двух пожилых женщин, которые безуспешно пытались сдвинуть камень.
— Эй, тетки, не трогайте его, дуры старые! Ветки собрать надо, а не маяться. Еще бы Голубую гряду на куски развалили.
Дрезина замедлила движение рядом с разведчиками, Шубин опустил голову, так чтобы его лица не было вообще видно в складках платка. Парень с румяным лицом небрежно ткнул его в спину носком сапога:
— Слышишь, карга старая, иди к остальным. Ветки собирай с путей, давай пошевеливайся. Тупые коровы.
Второй обходчик залился смехом над шуткой напарника, а разведчики оставили камень и покорно засеменили к остальным. Сдавленным шепотом Зинчук, не поднимая головы, со злостью прошептал:
— Это же свои, русские, продались Гитлеру. Хуже самих немцев. Расстрелять бы их сейчас. Товарищ командир, разрешите ликвидировать гадов.
— Нет, Зинчук, отставить! Это хильфвиллигер, хиви, помощники, которые служат за паек и деньги. Нельзя их трогать: если они не вернутся, то сюда пришлют уже отряд из вооруженных полицаев.
Глеб понимал, что сейчас силы нужно направить на другое. Как только проедет дрезина с осмотром, то пустят состав. Но пути еще не были расчищены, оставалось несколько метров веток и сучков, заваливших рельсы. Дрезина медленно поехала вперед, обходчики внимательно рассматривали каждый метр. Перед нерасчищенным завалом дрезина остановилась, издалека разведчикам было слышно, как орет парень на несчастных работниц: