— Это кто такой?
— Так мотоцикл мой, — смутилась Настя, — «Кирюшка» его зову. Заправлю его и к вам. Что мне в метро толкаться?!
— У тебя права, шлем есть?
— Конечно!
— Говорил же, что она — находка! — тихонько шепнул он мне. — Тогда завтра к обеду мои ребята будут ждать тебя.
— Вы меня спасли! — серьезно сказала Настя.
— Ты еще добавь: благодетель! — засмеялся Федор.
Настя на Федора именно так и смотрела, как на благодетеля. Я же опять восхищалась им и в душе скулила от умиления.
— Удачи тебе! — пожелала я Насте.
— И вам! — ответила она.
Мы сели в машину. Федор тут же позвонил своим ребятам и предупредил о приезде Насти. Я же в это время думала. Конечно, Федор сделал доброе дело, но мы мало продвинулись в расследовании. Я поделилась с ним своими переживаниями.
— Ну ничего! — успокоил он. — Я особо и не рассчитывал что-то узнать. Давно Костровы здесь жили, много времени прошло. Ты пока голову не забивай, готовься к фотосессии.
Точно, у меня же завтра съемка! Как же я этого не люблю: с моими комплексами позировать перед камерой — страшная мука и тоска смертная. Несколько часов неуверенных движений зажатой донельзя «модели». Кошмар!
У меня окончательно испортилось настроение. Сначала нищее и пьяное Красково, потом сгоревшее подворье Костровых, Настя, ее отец — все это навевает уныние и безысходность. Хорошо, сегодня Федор почти спас одну семью. Но как же остальные люди, которые ежедневно деградируют, у которых нет будущего и даже надежд на перемены?! И это рядом с Москвой! А что творится дальше в глубинке, где перемен ждать не приходится? Чем там заняты люди? Поговорю с дядей Веней. Нужно учредить какой-нибудь фонд помощи. Не знаю, какую именно помощь мы будем оказывать. Но главное то, что я хочу это сделать и могу себе это позволить. Дядя Веня, как всегда, разберется и сделает все в лучшем виде. Сейчас моя задача — не впадать в депрессию, а завтра — хорошо получиться на фотографиях, чтобы американцы торопились на выставку и дорого покупали мои картины, тем самым помогая русским людям.
Взбодрив себя таким образом, я повеселела и обратила внимание на Федора. Он вел машину и изредка поглядывал на меня. Его обожженная часть лица была с моей стороны, и я погладила его по ней. Он ничего не сказал, лишь поймал мою руку и поцеловал. Нам и без слов и объяснений были понятны наши чувства. Я поняла, что небезразлична ему, что нас связывает не только страсть, но и нечто большее, которому пока не хочу давать определение. Нужно окончательно поверить в это и лишь потом произнести вслух.
Дома нас ждал ужин и записка от Галины: она сообщала, что ушла домой, и желала нам приятного вечера. Ее слова воспринимались как одобрение наших отношений или даже как благословение. Только Федор о моих планах на ночь не спросил, а лишь:
— Аличка, где я могу поспать сегодня?
— Так, я… — я растерялась, потом обиделась, и в конце разозлилась. — Можешь лечь в комнате для гостей. Это там, и просьба меня не беспокоить! — и громко хлопнула дверью в ванную.
Никак не пойму, что этот Федор о себе возомнил! Конечно, я дала ему понять, что он мне небезразличен — вот он и пользуется. Если он и дальше будет себя так вести, мое сердце разобьется.
Пока я мылась, слегка успокоилась. «Что ж, насильно мил не будешь, — решила я. — Спасибо и на том, что было!»
Федор лежал в моей кровати.
— Алиса, что так долго? — с хитрыми нотками в голосе спросил он.
Я опять вспылила:
— Вы что здесь делаете? Идите в свою комнату и не мешайте нам, — от раздражения я начала обращаться к нему на «вы». И к себе заодно.
— Ты обиделась? Прости! Я пошутил! И потом, я думал, что ты хочешь выспаться.
— Хочу, конечно! Поэтому вам лучше уйти.
— Какая ты глупая, моя Алиска! Иди ко мне! Я был не прав. Можно я тихонько полежу с тобой рядом? Мне уже без тебя не уснуть. Никогда! — добавил он серьезно.
— Врешь ты все!
— О чем вру? Что тихонько полежу, или что никогда больше без тебя не усну?
— О том и об этом.
— Давай проверим!
— Как?
— Ты спи, а я буду рядом мучиться от бессонницы.
— Ладно, лежи! — разрешила я.
Я уже не злилась. Мы тихонько лежали рядом. Но вскоре Федор начал глубже и равномерней дышать. Он засыпал. И где же обещанная бессонница? Я дождалась, пока он уснет, и обняла его. В ответ он обнял меня. И я уснула как в колыбели. Его крепкая сильная рука как будто заслонила меня от всех неприятностей. Мне было хорошо и безопасно: будто ангел-хранитель прикрыл меня своим крылом.
Мы проснулись уже утром. Оказывается, такие целомудренные отношения могут быть еще более упоительными, чем сексуальные. Эту ночь мы провели как родные люди, как супруги, которые бережно относятся друг к другу. Эта ночь произвела на меня большее впечатление, чем предыдущая. Не хочу сравнивать Федора с Кокой, но различия сами всплывают. Когда мы спали с Кокой в одной постели, мы спали каждый по себе: нас объединяла лишь площадь кровати. Позднее, когда он переехал в свою спальню, для меня ничего не изменилось — его отсутствие даже меньше напрягало. Не было родства ни в постели, ни за ее пределами. Кажется, я начала анализировать наши с Кокой отношения. Очевидно, что выводы будут не в его пользу. Наверное, потому что мои мужчины очень разные, а главное, и мое отношение к ним. Как говорят, если мы любим, то даже в недостатках человека видим достоинства, а если ненавидим, то достоинства — как недостатки. У меня нет ненависти к Коке, зато Федора наделяю массой достоинств. Даже его шрамы, которые пугают Галину, мне не противны. Наоборот, пробуждают во мне жалость и сочувствие.
Галина хлопотала на кухне и, приветствовав нас, позвала завтракать. Кажется, она начала привыкать к Федору, так как уже меньше от него шарахалась. Это очень хорошо. Я сказала ей, что мы уезжаем. Галина забубнила:
— Что вам не сидится дома? Все носитесь где-то.
— На фотосессию еду. Нужны новые снимки для Америки, — объяснила я.
— Это хорошо. Сейчас вам самое время фотографироваться!
— Почему это? — напросилась я на комплимент.
— Сами знаете! (Я осталась без комплимента). А он с вами? — кивнула она на Федора.
— Да, — подтвердила я.
«Он» поблагодарил Галину за завтрак и вышел на улицу.
— Вот же прилип! Еще бы! — проворчала она ему вслед.
— Почему «еще бы»? — не поняла я.
— Так очевидно же!
Да, Галина сегодня не расположена что-то объяснять. Придется додумывать самой. Только боюсь придумать не то, что ей очевидно, и испортить себе настроение. Лучше позже спрошу о ее наблюдениях. Она женщина опытная и, как мне кажется, всегда зрит в корень.
К назначенному времени мы были на Кропоткинской. Федор поцеловал меня на прощание и спросил:
— Ты через сколько примерно освободишься?
— Не знаю, как пойдет. Обычно Миша долго со мной мается. Часа четыре, не меньше. Ты что, будешь ждать?
— Хотел на время отъехать по делам.
— Я позвоню, когда буду понимать, что съемки подходят к концу.
— Удачи!
— И тебе!
Я зашла к Мише. Даша, молодая дерзкая девица, и заодно опытная помощница Миши, скользнула по мне взглядом и спросила:
— Вы к кому?
— К Мише.
— По какому вопросу?
— Фотосессия у меня сейчас, — я уже поняла, что она меня не узнает, поэтому решила немного развлечься.
— Это невозможно! Сейчас приедет VIP клиент, Миша будет занят надолго.
— Значит, я — VIP клиент? Спасибо, Даша!
— Алиса?! — Даша приподняла и опустила очки, с изумлением рассматривая меня несколько минут, а потом громко позвала: — Миша, Миша, иди сюда, срочно! Ты обалдеешь!
— Господи, Даша, что ты вопишь! Я чуть экран из-за тебя не уронил. От чего я обалдею?
— Вот! — она указала на меня рукой, — полюбуйся!
Миша посмотрел на меня и преобразился:
— Вот это лицо! Алиса, ты бесподобна!
— Ты что, узнал ее? — удивилась Даша.
— Конечно! Я ведь фотограф. У меня память на лица.
— Но она такая… другая!
— Да, Алиса изменилась, просто чудовищная красавица, — скаламбурил он, — но черты лица все те же. Не соврал Вениамин Петрович, съемки будут интересными. Он предупредил, что ты, Алиса, похорошела. Но чтоб до такой степени, я даже предположить не мог. Приятно удивлен!
— Я так прям валяюсь! — сообщила Даша. — Отпад!
— Спасибо! — сказала я на всякий случай. Дашин сленг не совсем был понятен, но ее взгляд выражал восхищение.
Их восторг по поводу моей внешности заразил меня оптимизмом. Я уже не испытывала неловкости, как в предыдущие посещения студии. Миша был в ударе. Обычно он был задумчив, напряжен, ему приходилось непросто, чтобы расшевелить меня. В первую нашу встречу он спросил:
— Вы на самом деле настолько стесняетесь?
Я тогда кивнула.
— Печально, — обреченным тоном сказал он.
Однако Миша был профессионал, и даже с прежним моим лицом умудрялся сделать шикарные фото. Обычно он говорил: «Смотри вверх, теперь задумчиво — не растерянно, а задумчиво. Ладно, проехали. Теперь резко обернись, теперь улыбнись». Он сокрушенно качал головой, незаметно вздыхал. Я понимала, что безнадежна.
Сегодня он фонтанировал: «Алиса, просто смотри, теперь немного в сторону. Хорошо! Теперь вспомни что-то приятное (я вспомнила Федора). Отлично! А сексуальный взгляд сможешь? (я вспомнила нашу первую ночь). Невероятно! Алиса, невероятно! Теперь с нежностью посмотри! (я вспомнила шрамы Федора). Блеск!» — ликовал Миша.
Через час он сказал:
— Все, Алиса, я отснял достаточно кадров. С каждым из них я могу смело претендовать на награду «Фотограф года».
— Сегодня так быстро?! — удивилась я.
— Сегодня ты была бесподобна, неподражаема! Мне кажется, или ты на самом деле влюблена?
Я смутилась:
— С чего ты взял?
— Твое лицо светится изнутри. Его можно было даже не подсвечивать.
— Ты слишком прозорлив. Не говори пока дяде Вене, — попросила я.
— Окей! Молчу!