Я слегка подкрасила глаза, нанесла на губы блеск, надушилась изысканными духами «Клайв Кристиан», надела платье, туфли и спустилась к Федору.
— Боже ж ты мой! — первой воскликнула Галина. — Больно глазам смотреть на вас. Как хороша! Да, Федор Иванович?
Федор закивал и громко сглотнул.
— Я потрясен!
Оказывается, Галина знает Федино отчество. Похоже, их отношения переходят в миролюбивую стадию.
— Давай, пойдем уже! — я попыталась скрыть смущение.
Я взяла Федора под руку, и мы направились к двери. Что-то заставило меня обернуться. Галина во все глаза пялилась на нас. Она указала рукой на Федора и показала жестом: «Во!». Потом на меня. И закатила глаза. Я поняла, что она таким образом выражает свое восхищение. Хулиганка!
Федор привез меня в ресторан, расположенный недалеко от банка. Нас проводили за столик на террасе. Вечер был теплый, безветренный. На темном небе ярко сияли звезды, на столе горела свеча, стоял букет цветов, негромко играла музыка. Публика была приличная, наверное, из окрестных небедных поселков. На меня накатило состояние эйфории. Я позабыла о бывшем муже, о женщине, нагло вторгшейся в мою жизнь, о том, что я не была любима сколько лет, о невозможности родить ребенка, о своих комплексах и страхах. Я растворилась в атмосфере этого вечера, всем сердцем погрузилась в состояние любви к сопровождающему меня мужчине. Теперь я дала определение своим чувствам. Я знаю, что они зародились еще тогда, когда я пристально посмотрела ему в глаза. Потому что его глаза были честными, ясными, добрыми. Этот мужчина был надежен, стабилен в своих чувствах, любим мною и желанным. Я наслаждалась и вечером, и осознанием своих чувств к Феде. Как бы ни сложилась моя жизнь в дальнейшем, сейчас я счастлива от происходящего со мной. Я уверена, что этот момент оставит в моей жизни свой след навсегда.
Я кожей ощущала одобрение и даже зависть окружающих, и мне это нравилось. Мужчины смотрели на меня, а женщины изучали Федора. Он сидел к публике необожженной стороной. А я-то знаю, как он хорош с этого ракурса. Мы хорошо смотрелись вместе.
— Алиса, я хотел поговорить с тобой. Понимаю, что сейчас не совсем подходящее время для подобного разговора.
— Тебя что-то тревожит? — спросила я.
— Не совсем! Но есть масса преград для того, что я хотел тебе сказать. Особенно после интерната.
— Я не совсем понимаю тебя, Федя, — впервые я обратилась к нему так. — Объяснись!
— Как раз это я и хотел сделать. Я хотел объясниться в своих чувствах к тебе. Понимаю, что вроде бы слишком скоро, но я не могу больше носить в себе и не открыться. Боюсь, словами не смогу передать их, а только все испорчу, но я постараюсь. У меня никогда не было такой женщины как ты! Прости за банальность. Я предупреждал. Я не верил, что еще бывают такие. Что еще остались… Почти с первых минут, когда я понял, что ты — это не она, со мной случилось что-то необъяснимое. Ты стала мне дорога и близка, хотя близости тогда еще между нами не было. А уж после нее я совсем потерял голову. Твое лицо, губы, руки, тело… Я никогда не смогу забыть тебя. Вся ты настоящая, милая, чудесная, сексуальная. (Неужели все это обо мне?!). Возможно, твои картины рассказали о тебе слишком много и настроили меня на такое восприятие. Но стоило всмотреться в тебя — и я понял, что за что-то вознагражден небесами. Ты — моя награда! Если я могу рассчитывать на ответные чувства, прошу, присмотрись ко мне! Наверное, я не безнадежен, и я хочу быть с тобой. Всегда! — добавил он.
— Федя, я благодарна тебе за твои слова. Я так много хорошего чувствую к тебе. Но я скажу обычными словами, которые ни одному мужчине еще не говорила: я люблю тебя!
— Господи, спасибо! — он опять возвел глаза к небу. — Давай это отметим! — он поцеловал мне руку.
— Я не хочу пить, мне и так хорошо. Тем более, что ты за рулем.
— Тогда давай есть!
— Хорошее предложение! Давай съедим что-нибудь вкусненькое! Наверное, в кино мы сегодня уже не попадем.
— У нас еще будет много времени. Перенесем на другой день.
— Если ты обещаешь. Хорошо.
Мы заказали кучу вкусностей, заранее подозревая, что не съедим и половины. Просто сегодня был наш праздник, и мы наслаждались моментом.
Галина была права: мне нравилось, как нас оценивали окружающие, и это добавляло веселья и куража в сегодняшний вечер. Федор рассказывал мне истории из своей жизни: о службе, о ребятах из мастерской, о школьных годах. Он избегал неприятных тем, чтобы не испортить этот вечер. Я же пыталась вспомнить что-то забавное из своей жизни, но у меня это плохо получалось. Моя жизнь только сейчас заиграла красками, наполнилась приключениями, новыми ощущениями и чувствами. Наш разговор прервал звонок — это был Вениамин Петрович.
— Алиска! Миша переслал мне твои снимки, я уже отправил их Джону. Джон уже отзвонился мне. Представляешь, не верил, что ты — это ты! Чудак! Сначала думал, что мы его разыгрываем. Потом только и восторгался: бьютифул, вандерфул, вэри вэлл, вэри гуд! Я же говорил, что Америка обалдеет! Джон тому подтверждение, а ты же знаешь, какой он разборчивый эстет. Все складывается как нельзя лучше! — выпалил Вениамин Петрович, потом прислушался и настороженно спросил. — Ты где?
Думаю, врать ему, что я дома, не стоит. Он наверняка слышит звуки музыки и голоса людей. Поэтому я честно сказала:
— Я в ресторанчике, на Новорижском шоссе.
— Одна?
Теперь пришлось уйти от честного ответа:
— А с кем мне быть? Захотелось в люди выйти, устала от работы, тем более что Коки сейчас нет.
— Вот и хорошо, вот и правильно! Давно бы так!
— Здесь так уютно, и вкусно кормят! — поведала я.
— К тебе никто не пристает?
Я погладила Федора по руке и подумала: «Есть один хороший человек». А дяде Вене ответила:
— В этом заведении приличная публика.
Этот ответ его устроил.
— Позвони, когда приедешь домой! Я буду ждать!
— Я пришлю вам эсэмэску.
— Хорошо. Целую!
Я отложила телефон.
— Дядя Веня отправил мои снимки в Нью-Йорк, говорит, что наш устроитель выставки доволен, — разъяснила я Федору наш разговор.
— Я слышал. Когда ты летишь в Америку? На сколько?
— На следующей неделе, на пять дней.
— Пока даже думать об этом не хочу. Боюсь без тебя оставаться.
Я, не поняв его иронии, спросила:
— Боишься встречи с Кэт?
— Боюсь расстаться с тобой! — разъяснил он. — А с Кэт было бы лучше встретиться в твое отсутствие.
— Ты пугаешь меня! Теперь я буду волноваться за тебя. Я вообще никуда не полечу!
— Постараюсь избегать с ней встречи! — пообещал мне Федор.
— Честно?
— Абсолютно!
Моя тревога отступила.
— Давай поедем домой? Сегодня был длинный день, я устала, — сказала я ему.
— У тебя совсем не осталось сил? — лукаво спросил он.
— Только чтобы обнять тебя, — тоже схитрила я.
— Уже хорошо, — обрадовался Федор. — Едем!
Федор поцеловал меня и подозвал официанта. Расплатившись, мы уехали из ресторана.
Завершили мы этот чудесный вечер не только объятиями. Теперь я не стеснялась шептать ему о своих чувствах. Мой шепот еще больше распалял Федора, добавляя страсти в наши феерические отношения.
Уже засыпая, я, к счастью, вспомнила об эсэмэске. «Я дома», — быстро написала я и отправила: иначе бы утром дядя Веня примчался лицезреть нашу идиллию.
Феденька уже спал. За что мне сколько счастья?!
Утром наш сон нарушил звонок, на сей раз — Фединого телефона. Я посмотрела на часы — семь утра. Что могло случиться в такую рань? Я села, с тревогой глядя на Федора.
— Да, я слушаю! — ответил он.
В ответ прозвучало что-то неразборчиво и возбужденно.
— Спасибо! Я все понял, сейчас выезжаю!
Он отключился и сказал:
— Прости, Алиса, мне придется уехать.
— Почему?
— Звонила Настя. Сообщила, что видела тебя возле сервиса, а когда тебя окликнула, ты поспешила уйти. Она спрашивала, что это значит и все ли с тобой нормально.
— А что за сервис?
— Моя автомастерская, — разъяснил Федор.
— Как я могла там быть, я ведь даже не знаю, где она находится, — не сразу поняла я.
— Так ты там и не была.
Я наконец-то догадалась:
— Кэт?
— Уверен!
— Зачем она там?
— Помнишь, я говорил, что она доводит начатое до конца? Опять замышляет какую-то пакость.
— Кока, наверное, рядом с ней.
— Не исключено.
— Я еду с тобой!
— А вот это исключено, — твердо сказал Федор.
— Нет, я поеду! Ты же не вытолкнешь меня из машины.
— Алиса, там может быть опасно.
— Я с тобой! — не менее твердо сказала я.
Не прошло и получаса, как мы, голодные и обеспокоенные, мчались к бульвару Яна Райниса, на которой располагалась автомастерская.
Федор по дороге размышлял:
— Не хочу доискиваться до мотивов ее поступков, но вопросы сами напрашиваются. Что же ей нужно?! Почему она сама не живет и не дает покоя другим? Если она ищет любви, то, как я понимаю, она ее получила в лице твоего мужа, если денег, то они немало хапнули у тебя. Могла бы спокойно пожить несколько месяцев, отдохнуть, так сказать, от мести. Но очевидно, что жажда крови не дает ей покоя. Она не только разрушает жизнь других, но и сознательно стремится разрушить свою, мне так кажется.
— Я разговаривала с ней после того, как вы хотели ее убить. Она была абсолютно спокойна. Ты прав: она специально провоцирует других людей на свое уничтожение. Но зачем?! Что с ней не так? Может, она смертельно больна и хочет умереть с твоей помощью?
— Да, больна! Психически больна!
— Но ведь была нормальной?
— Вполне! Абсолютно нормальной! — подтвердил Федор.
— Даже страшно. Живешь себе, а потом раз — и становишься невменяемым. Наверное, никто от этого не застрахован. Нужно еще раз вспомнить, что тогда могло шокировать ее в морге.
— Я тебе все рассказал.
— Может, еще у кого спросить?
— Хорошо, я попробую.