— Это должно было когда-нибудь случиться. Вы ведете очень беспорядочный образ жизни. Это все, что я хотел вам сказать, а теперь — убирайтесь отсюда.
— Послушайте, вы — размазня, тупоголовая скотина, военный динозавр! Я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши нотации. Если бы это был обычный арест, то арестовывавшие валялись бы без сознания как только появились в моем доме. Никто, ни детективы, ни копы, ни военная полиция, ни агенты не смогли бы противостоять моей бесценной Ангелине.
— Ну, а кто же тогда это был? — несколько удивленно спросил он, но пистолета не отвел.
— Она Отправилась с ними, чтобы дать мне время, а не ввязываться в драку сразу, чтобы я смог подготовиться и проверить, кому принадлежит машина, и убедиться, что похитителями были агенты… — я тяжело вздохнул, — агенты Межзвездного департамента внешних и внутренних государственных сборов.
— Налоговые инспекторы, — засопел Дорский, и его глаза засветились красным светом. Пистолет исчез неизвестно куда. — Джеймс ди Гриз, Боливар ди Гриз, шаг вперед. Несмотря на ваше явное нежелание учиться, вы получаете свидетельства об окончании школы. С этой минуты вы являетесь выпускниками Военной исправительной школы закрытого типа Дорского. Я тешу себя надеждой, что вы, подобно всем нашим выпускникам, будете вспоминать нас незлым тихим словом, отходя ко сну. Я пожму ваши руки, только не устраивайте состязаний в пожатиях, потому что кости мои хрупки. Идите с вашим отцом и помогите ему в борьбе to злом.
Этим все и закончилось. Минуту спустя мы вышли на солнечный свет и сели в машину. Ребятам предстояло расстаться со своими детскими забавами и войти во взрослый мир.
— Они не ранят Мам? — спросил Джеймс.
— Пусть только попробуют. Если это случится, жить им осталось немного, — произнес Боливар, и я услышал, как скрипнули его зубы.
— Нет, разумеется, нет. Мы очень легко освободим ее, если достанем записи вовремя.
— Какие записи? — спросил Боливар. — И отчего мерзкий Дорский так легко пошел на уступки? Это на него не похоже.
— Ошибаешься, сын. Это очень похоже на него, потому что под внешностью тупого, грубого и жестокого садиста скрывается обычный человек. А обычный человек воспринимает налоговых инспекторов, как личных врагов.
— Не понимаю, — сказал Джеймс.
— К несчастью, тебе придется понять, — ответил я, — Ваши жизни до этого момента были под защитой, вы просто проводили время, но не зарабатывали себе на жизнь. Скоро вам необходимо будет заняться этим, как и всем остальным. И как только появится первый кредит, первый пот на лице и мозоли на ладонях, немедленно появится и налоговый инспектор. Он будет кружить возле вас, назойливо жужжа, пока не усядется на шею и не станет «высасывать» большую часть заработанных денег.
— Ты привел прекрасный пример, Па.
— Все это правда, — буркнул я, сворачивая на скоростную трассу. — Большое правительство плодит большую бюрократию, а это означает, что нужны большие налоги. И нет возможности избежать их. Попав однажды в систему, вы оказываетесь в цепком капкане, и кончится все это тем, что вам придется платить все больше и больше денег. Мы с вашей матерью отложили кое-что для вас на будущее. Мы заработали эти гроши еще до вашего появления на свет.
— Они были украдены до нашего рождения, — сказал Боливар. — Они были добыты в иных мирах во время нелегальных операций.
— Ты не можешь утверждать это!
— Нет, могу, Па, — сказал Джеймс. — Мы проникли в картотеку и знаем, откуда эти деньги.
— Это было так давно! И больше не повторится.
— Надеемся, что повторится, — дружно ответили братцы. — Что же станет с Галактикой без нескольких крыс из нержавеющей стали, которые вносят оживление, будоражат всех. Мы помним твои ночные лекции о том, как ограбление банков способствует развитию экономики. Это дает возможность заскучавшей полиции заняться делом, газетам печатать, обывателям читать, страхователям выплачивать. Это помогает экономике и держит деньги в обороте. Это филантропическая работа.
— Нет! Я не хочу, чтоб мои мальчики сделались мошенниками!
— Правда?
— Ладно, может и хочу, но хочу, чтоб они стали ловкими мошенниками. Чтобы брали только у того, у кого есть излишки. Хочу, чтобы они были добрыми, вежливыми, дружелюбными и почтительными. Если уж ты жулик, то будь предприимчивым и войди в состав Специального Корпуса, в рядах которого можно служить человечеству, выслеживая настоящих мошенников и плутов.
— А сейчас мы выслеживаем настоящих мошенников?
— Инспекторов подоходного налога! Пока мы с вашей мамой крали и тратили денежки, не было никаких проблем. Но как только мы стали получать жалованье в Специальном Корпусе и вкладывать его, нас, как стервятники, окружили инспекторы. Мы сделали несколько незначительных ошибок в бухгалтерии…
— Забыли сообщить, то есть скрыли часть доходов? — с невинным видом поинтересовался Джеймс.
— Да, нечто в этом роде. Такая непредусмотрительность и стала непростительной глупостью. Нам следовало вернуться к ограблениям банков. А вместо этого мы запутались в их сетях, стали играть в их игры, связанные с аудитами, адвокатами, пенями, тюрьмами и всей прочей чепухой. Есть только одно окончательное решение, один ответ. Поэтому ваша мать спокойно удалилась вместе с финансовыми вампирами. Чтобы развязать мне руки и выпутаться из этой передряги.
— Что же мы будем делать? — спросили мальчики одновременно.
— Уничтожим все налоговые записи в их картотеке, вот что. Останемся ни с чем, но свободными и счастливыми.
Мы сидели в машине, выключив свет, и я нервно грыз ногти.
— Господи, как все плохо, — в конце концов произнес я. — Меня терзает чувство вины перед вами. Я не могу вовлекать двух невинных овечек в преступную жизнь.
Раздалось сильное сопение на заднем сиденье, выдававшее волнение юных сердец. Потом дверцы машины распахнулись рывком и почти сразу громко захлопнулись. Я с удивлением смотрел, как две фигуры удаляются в ночь. Чем я их мог обидеть? Предложил попробовать сделать самим всю работу несмотря на то, что они могли испортить ее? Какие беды и несчастья ждали нас впереди? Я вертел ручку дверцы и старался привести в порядок мысли, как вдруг услышал приближающиеся шаги. Выйдя из машины, увидел своих сыновей. Лица их были более чем серьезны.
— Меня зовут Джеймс, — сказал Джеймс, — а это мой брат Боливар. Мы достигли совершеннолетия по закону, потому что нам исполнилось по 18 лет. Мы можем пить в открытую, курить, ругаться и ухаживать за девушками. Мы также можем, если захотим, нарушать законы любой планеты, прекрасно сознавая, что если нас поймают, то нам придется отвечать за содеянное. До нас дошел слух о том, что Скользкий Джим собирается нарушить закон, и мы хотим наняться к нему на работу. Что ты скажешь на это, Пап?
Что я мог ему ответить? Я почувствовал комок в горле старой крысы, и глаза грызуна наполнились слезами. Я надеялся быстро взять себя в руки: преступление и эмоции несовместимы.
— Отлично, — сказал я и по-сержантски хлопнул парней. — Вы приняты. Следуйте инструкциям, задавайте вопросы только тогда, когда инструкции неясны, в остальном поступайте, как я, и делайте то, что я буду говорить. Согласны?
— Согласны! — завопили они радостно.
— Тогда разложите это по карманам. Я думаю, оно вскоре нам понадобится. Вы надели перчатки с отпечатками пальцев? — В ответ они подняли руки. — Хорошо. Вам будет интересно узнать, что вы оставите отпечатки пальцев мэра города, а также начальника полиции. Это добавит пикантности и немножко запутает ситуацию. Ладно, вы знаете, куда мы сейчас направляемся? Конечно же, нет. На углу есть большое здание, которое отсюда не видно. Это территория штаба Межзвездного департамента внешних и внутренних сборов. Там, внутри, находятся все их записи о скрытии доходов и нечестных прибылей.
— Ты имеешь в виду твоих, Па?
— Воровских с точки зрения обывателей, мой сын. Они скептически смотрят на мою деятельность, а я, в свою очередь, смотрю на их жалкие потуги с отвращением. Сегодня вечером мы предпримем попытку сравнять счет. Мы не подойдем прямо к зданию, потому что оно здорово оснащено неприятными приспособлениями. Мы войдем в департамент с того угла, который далеко не случайно был выбран мной. Он примыкает с тыла к канцелярии, которая нам нужна.
Мы шли, я продолжал говорить и видел, что мальчики мои отвыкли от жизни в большом городе. Сирены жутко верещали, мчались чиновничьи машины, прожектора бороздили небо яркими лучами. Я внутренне улыбался, глядя на своих совсем уже взрослых детей, и слегка подталкивал их в спину, чтобы они ускорили шаг.
— Ну что, разве это не замечательная идея? Кому может прийти в голову, что кто-то попытается проникнуть в департамент из соседнего здания, в котором располагается театр, во время премьеры новой оперы «Кохонейцы в огне»?
— Но ведь нам нужны билеты…
— Я их купил сегодня у спекулянта по баснословной цене. Вот, кстати, мы и пришли.
Около театра было много народа. Мы протиснулись через толпу, отдали билеты и постарались как можно быстрее покинуть зал. Не хватало еще слушать эти завывания. Мы прошли в бар, я выпил бокал пива и был приятно удивлен тем, что мои парни заказали безалкогольные напитки. Меня тревожило то, что мы собирались делать. Я пристально наблюдал за своими мальчиками. Наклонившись к Боливару, я легонько сжал ему указательный палец, и из разжавшейся ладони выпал какой-то предмет.
— Ты нехороший мальчишка, — сказал я ему, когда алмазный браслет, который он уронил, покатился по ковру. Я слегка коснулся плеча очень полной женщины, стоявшей рядом с нами.
— Простите, мадам. Это ваш браслет?
— Да!
— О, позвольте мне. Нет, что вы, это такое удовольствие для меня.
— Спасибо, да благословит вас Господь.
После этого я повернулся и строго посмотрел на Джеймса. Ом подмял руки в знак примирения.
— Я все понял, Па. Пардон. Просто попрактиковался. Я успел положить бумажник обратно в карман джентльмену, как только увидел, что Боливар растирает онемевшую руку.