С оружием наперевес я прошел по коридору в носовую часть корабля к рубке. Передо мной была дверь с надписью «снизь», и открыл ее и сказал «доброй ночи» человеку, сидящему за пультом управления. Он дернулся и заснул. Оставалась последняя дверь. Я поглубже вздохнул. Тылы мне были обеспечены. Впереди находилась цель, к которой я стремился. Я затаил дыхание, медленно открыл дверь и пошел вовнутрь. В кабине было четыре радиостанции. На всех работали радисты. Две шеи были четко видны, и я отправил в них по иголке, отчего ребята сразу расслабились. Я осторожно пошел дальше. Человек за пультом управления оглянулся и тоже получил иглу. Оставался один. Командир. Мне не хотелось стрелять, не поговорив с ним. Перекинув ружье через плечо, я на цыпочках стал подкрадываться к нему и подошел сзади вплотную. Он повернулся в самый последний момент, будто кем-то предупрежденный, но было уже поздно. Я крепко схватил его за шею своими цепкими пальцами. Глаза человека вылезли из орбит, он забился в моих руках, а потом затих.
— Счет 16:1 в пользу хороших парней! — с радостью заметил я, и Исполнил маленький танец войны, хотя это было и непросто сделать в тесной комнате. — Но делу время, потехе час, — сказал я себе и был прав, потому что обычно я даю себе хорошие советы.
В выдвижном ящике стола лежал толстый моток провода, которым я крепко завязал запястья и лодыжки командира, чтобы не дать ему возможности воспользоваться пультом. Остальных троих я положил в ряд сзади, затем отпечатал несколько вопросов на компьютере. Это был замечательный компьютер. Он сначала изложил мне наш курс и направление, которые я запомнил, и на всякий случай записал на манжете. Если направление было правильным, то мы летели на родную планету этих чудовищ. Специальному Корпусу было бы очень интересно узнать, где она находится. У нашей службы накопилось много вопросов, и я смотрел во все глаза, чтобы в будущем ответить на некоторые из них. Потом меня заинтересовали базы Лиги, обнаружив ближайшую, я проложил курс, и только после этого расслабился.
— Два часа, два коротких часа, Джим. Потом искривленное пространство кончается, и мы будем на расстоянии радиоволны от базы. Одно короткое послание, и придет конец серым людям, а вместе с ним радость победы и ликование!
Вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд. Я резко повернулся и увидел, что на меня смотрит командир.
— Вы слышали все? — спросил я. — Или мне повторить?
— Я слышал, — сказал он упавшим голосом, не выражающим никаких эмоций.
— Вот и славно. Меня зовут Джим ди Гриз. — Он хранил молчание. — Будьте любезны, назовите ваше имя. Или мне посмотреть в ваши документы?
— Я Коум. Ваше имя известно нам. Вы мешали нам и раньше. Мы убьем вас.
— Как приятно узнать, что слава моя опережает меня. Но вам не кажется, что ваши угрозы не состоятельны?
— Каким образом вы нас обнаружили? — спросил он, не отвечая на мой вопрос.
— Если в самом деле хотите знать, то догадайтесь сами. Ваши люди не очень башковиты, но у вас-то должно быть хоть немного сообразительности. Разрез запястья остается вашим любимым приемом. Я видел отметки на руках адмирала. Об остальном нетрудно было догадаться.
— Вы работаете один?
— Интересно, кто кого допрашивает? Однако я буду вежливым, учитывая разниц) в наших положениях. Вы должны знать, что я всегда работаю один. Но через несколько часов сюда прибудет Лига. А еще — операцией занимались четверо наших, и я надеюсь, что они уже освободили адмиралов, с которыми вы так дурно обошлись. Комитету Лиги будет доложено о том, что произошло, и вас там достойно встретят. Вы и ваши люди вели себя, скажем так, не совсем красиво.
— Вы говорите мне правду?
Потеряв всякую выдержку, я сказал ему пару теплых слов, которых он раньше, возможно, и не слышал. Я надеюсь.
— Коум, мой друг, не выводите меня из себя. У меня нет причины вам лгать, потому что у меня в руках все козыри. Теперь, если вы угомонитесь и перестанете задавать мне дурацкие вопросы, я спрошу вас о том, что меня интересует. Готовы?
— Думаю, что нет.
Я посмотрел на него пораженный, потому что Коум в первый раз повысил на меня голос. Нет, он еще не кричал, в его тоне не было гнева или недовольства. Он просто громко, по-командирски заговорил.
— Довольно, этому фарсу пришел конец. Мы узнали все, что нам нужно. Все могут войти.
Дальнейшее очень напоминало кошмар, превратившийся в действительность. Дверь открылась, и серые люди, шаркая ногами, стали заполнять комнату. Я стрелял в них, но они продолжали идти, как ни в чем не бывало. Три офицера, которых я уложил на пол, тоже встали и подошли ко мне. Я опустошил магазин, бросил ружье в них и попытался бежать. И тут они схватили меня.
11
Хотя равных мне в рукопашном бою и нет, но был предел моим силам, тем более, что не было предела числу врагов. Их основным боевым приемом было хватание за рубашку. Однако столько рук схватило меня, что я был не в силах что-нибудь предпринять. Я поколотил первых двух, уложил следующих, шмякнул еще парочку, а они продолжали идти на меня. И, если признаться, то я начал уставать. В конце они просто навалились на меня, уложили на пол, надели наручники на запястья и лодыжки и оставили на полу в рубке. Сигнал заставил офицеров занять свои места у пульта управления. Они изменили курс, который я скорректировал, на первоначальный, — отметил я про себя с мрачным чувством. После этого Коум повернулся на стуле и уставился на меня.
— Вы меня перехитрили, — я был в замешательстве, но нужно было с чего-то начать разговор.
— Разумеется.
Игра, в которую играли серые люди, называлась «лаконичность». Они никогда не используют слов больше, чем нужно. Я был почти на грани истерики, потому что знал, что попал в капкан и крепко застрял.
— Объясните, зачем вы разыгрывали эту комедию, если у вас есть время, конечно?
— Я полагал, что вам и так все ясно. Мы, конечно, могли применить к вам наши обычные приемы контроля мозга, кстати, вначале мы так и планировали. Но нам нужны были ответы на важные вопросы, и мы хотели получить их сразу. Мы работали среди пришельцев годами, и они ничего об этом де подозревали. Нам нужно было знать, как вы раскрыли наше присутствие. У нас, конечно, есть методики психоконтроля для всех рас. Мы уже готовы были к вторжению в ваш мозг, когда обнаружили ваше настоящее лицо. Лицо очень напоминало личность, которую мы давно разыскиваем. Тогда я предложил разыграть эту маленькую интермедию. Если вы тот человек, кого мы ищем, то ваше «эго» не позволит вам думать, что вас дурачат.
— Лучше бы ваша мать никогда не встретила вашего отца, — сказал я. Это лучшее, что я сумел придумать в этот момент. Потому что понимал, как он прав. Меня провели, вот и все.
— Кроме того, я знал, что нам потребуется много времени, чтобы получить от вас необходимые ответы. Но мы очень спешили, поэтому организовали сцену, а вы очень неплохо сыграли на ней. Ваше оружие было заряжено стерильными иглами. Все, задействованные в этом спектакле, справились со своими ролями. Но вы — лучше всех!
— Держу пари, что вы себя считаете очень умным! — вот и все, что я смог сказать в тот момент. Отвратительнее состояния у меня не было никогда.
— Я знаю о себе все. В течение многих лет именно я организовывал наши полевые операции, которые всего два раза проваливались. И оба раза из-за вас. Теперь, когда вы пойманы, ваше вмешательство закончилось. — Он подал знак двум мужчинам, и они подняли меня. — Заприте его до приземления. Мне больше не о чем говорить с ним.
Надо мной издевались. Никогда никем я не был еще так унижен. В состоянии депрессии, опустошенный и бессильный, я погрузился в размышления. Окажись на моем месте кто другой, он стал бы помышлять о самоубийстве. Кто другой — только не я. Там, где жизнь, там — надежда. Но сейчас! После этих печальных событий даже я пал духом, потому что понимал, что у меня нет никаких шансов. Эти люди были чересчур жестокими. Они подвесили меня за запястья к стене на крюке, сняли с меня одежду, ботинки. И это меня окончательно убило. Они вычистили меня, действуя, как вакуумная очистительная клизма. Гранаты, а также острые и режущие предметы были отобраны в первую очередь. Потом они прошлись по мне еще раз флюороскопами и детекторами металла, снимая с меня другие приспособления, которые были очень хорошо спрятаны. Они даже просветили мою челюсть рентгеновскими лучами и вырвали несколько зубов, которые до этого ни у кого не вызывали подозрения. Когда закончились издевательства, я весил на фунт меньше, был гол и беспомощен, как новорожденный. Большего унижения мне не приходилось переживать никогда. Особенно, когда они сняли с меня все и оставили лежать голым на холодной палубе, которая, как я со временем обнаружил, становилась все холодней. Когда влага стала конденсироваться на ней, я посинел и затрясся от холода. Я начал кричать и стучать ногами об пол. Это немного меня согрело. На шум пришел один серый человек.
— Я замерзну до смерти! — сказал я, стуча зубами. — Вы специально охлаждаете воздух, чтоб мучить меня.
— Нет, — ответил он вежливо. — Это не пытка. На корабле было слишком жарко, когда форточки были закрыты, а сейчас возвращается обычная температура. Просто вы слабый человек.
— Я замерз до смерти. Может, вы такие холоднокровные и можете жить в такой стуже, но я-то не могу. Поэтому или отдайте одежду, или уж лучше убейте.
Я едва соображал, что говорю. Казалось, что мне осталось жить чуть-чуть. Серый человек немного подумал и вышел. Но довольно быстро вернулся с четырьмя помощниками, неся комбинезон, подбитый мехом. Они сняли с меня наручники и принялись одевать. Я не протестовал, потому что у одного из них был заряженный тупоносый пистолет, дуло которого он засунул мне прямо в рот. Его палец, угрожающе согнутый, лежал на спусковом крючке, наполовину утопленном. Я знал, что это не шутка, поэтому не двигался и не произнес ни слова, пока меня одевали и топтали тяжелыми ботинками мои босые ноги. Дуло оставалось у меня во рту, пока замки входной двери не щелкнул