— Мы должны не просто установить личность, но и попытаться представить всю картину преступления, — сказал я, возвращая голографию. — Пусть агент подождет нас здёсь. Я вернусь через несколько часов, разведаю все, что может ему понадобиться.
Прежде чем уйти, я сунул набор инструментов в карман. Городской морг находился совсем недалеко, отчего меня изредка посещала мысль о таком чрезвычайно удобном соседстве. Я без особого труда попал внутрь через черное окно и три запертых двери. К счастью, я так же легко открываю замки, как некоторые рвут зубы.
Выдвинув ящик из морозильной камеры, я уставился на лежавший там труп. Слабая надежда на то, что я узнаю его мгновенно, испарилась. Покров тайны оставался не поднятым. Мне понадобились секунды, чтобы соскрести фрагменты кожи, отрезать волосы и выдавить грязь из-под ногтей. Полицейские тщательно упаковали его одежду в мешки и пронумеровали ярлыками. Я сложил все вместе с собранными образцами. Еще несколько соскобов с подошв ботинок — и все. Я выбрался тем же путем. Ни одна живая душа не заметила моего отбытия, равно как и прибытия. Радуясь тому, что операция прошла так гладко, я вернулся домой и застал там агента Специального Корпуса.
— Сегодня прекрасная погода, мистер ди Гриз, — сказал он, разглаживая складки на своей одежде.
— Она всегда прекрасная на Блоджете. Поэтому я ненавижу ее. Когда следующий корабль отправляется в штаб?
— Через пару часов. Повезет недельную почту. Я буду лично сопровождать.
— Отлично. Мне хотелось бы, чтобы вы взяли с собой эти контейнеры. Передайте лаборантам, чтобы извлекли максимум из этих образцов. Здесь описание того, как и где я тих получил. Пусть сделают генетический анализ, анализ спермы, определят группу крови, этнотип и все остальное. Я хочу знать, кто этот человек. Если нельзя идентифицировать его, мне нужно знать, откуда он прибыл. Он искал меня, и мне очень интересно узнать, зачем.
Ответ пришел в удивительно короткий срок. Три дня спустя прозвенел дверной звонок, и в сканнере показался старина Чарли. Я впустил его и впился взглядом в кейс, который он держав в руках. Он отставил его подальше и принялся нервно кусать нижнюю губу. Я буркнул что-то, отчего он как-то съежился.
— Я получил приказ, мистер ди Гриз. От Инскиппа, нашего шефа.
— И что же этот дражайший, наилюбимейший человек приказал?
— Он говорит, что вы подделали чеки корпуса, и хочет, чтобы вы вернули 75 тысяч кредиток, прежде чем дело примет неприятный оборот… для испорченного крючкотвора…
— Ты назвал меня испорченным крючкотвором!
Он затрепетал от страха и выскользнул из моих пальцев.
— Не впутывайте меня! Это не я, это Инскипп. Я просто передаю его слова.
— Тот, кто приносит дурные вести, должен быть убит, — проворчал я, сжимая кулаки. Атмосферу разрядила неожиданно появившаяся между нами Ангелина. Она протянула Чарли чек.
— Вот деньги, которые мы брали взаймы. Это была простая ошибка в подсчетах, вы не находите?
— Конечно, нахожу! Я сам иногда так делаю, — он стер пот со лба и поднял кейс. — Будьте так добры, передайте это вашему мужу, а я, пожалуй, пойду. У меня очень хлопотный день впереди, ха-ха. — Дверь чавкнула за его спиной, и я забрал у Ангелины кейс, притворяясь, что не вижу, как гневно раздуваются ее ноздри.
— Вот он, — произнес я, нажимая большим пальцем на замок. Кейс открылся, появился экран, с которого на меня глянуло озабоченное лицо Инскиппа, и я немного растерялся. Ангелина, должно быть, что-то почувствовала, потому что вынула кейс из моих рук и поставила его на край стала. Изображение Инскиппа наливалось кровью от злости и сердито ворчало, потрясая в моем направлении куском бумаги.
— Ты должен прекратить тащить деньги с организации, ди Гриз. Ты подаешь дурной пример. Тебе придется вернуть деньги, или ты не сможешь прослушать это сообщение. Я говорю с тобой только потому, что мы сами заинтересовались Параизо-Акви.
— Что такое Параизо-Акви? — громко спросил я.
Изображение кивнуло:
— Сейчас ты наверняка спрашиваешь, что такое Параизо-Акви.
— Самодовольный и самоуверенный тип! — Как легко ненавидеть босса. Особенно, когда он далеко.
— Ладно, я скажу тебе. Это родина убитого человека, ты сам просил лаборантов выяснить, откуда он. Я хочу, чтобы ты полетел и взглянул на эту планету. Потом вернулся и доложил мне. Если ты быстренько прочитаешь прилагаемый документ, то узнаешь, в чем дело.
Изображение растаяло, и экран потемнел. Я задвинул экран в кейс и достал конверт.
— Очень интересно, — сказал я, быстро пролистывая страницы.
— Что ты имеешь в виду?
— Я никогда не знал раньше этого человека и никогда в жизни не слышал о его родной планете.
— Значит… мы должны что-то предпринять, ведь так?
— Непременно! — ответил я с улыбкой. — Нам придется, стиснув зубы, выполнять инструкции Инскиппа. Хочется нам этого или нет, но придется посетить эту таинственную планету. — Ангелина кивнула и мы стояли некоторое время, скаля зубы, как дураки, прекрасно сознавая, что мирный период нашей жизни закончился. Но будущее выглядело еще более заманчивым. Я чувствовал это всеми фибрами своей души. Снова начиналось что-то интересное.
3
На ощупь путеводитель был мягким и тяжелым. Обложка сверкала ярко и самодовольно. — Добро пожаловать в солнечное великолепие Параизо-Акви, — громко прочитал я.
Ангелина сидела рядом и читала более тонкий том, с черным переплетом.
— Параизо-Акви — планета, заселенная во время первой галактической экспансии и повторно открытая совсем недавно. Следует отметить самую коррумпированную в галактике систему правления.
— Ну что ж, совсем незначительные расхождения в этих книгах, — сказал я, потирая от нетерпения ладони.
— Вам бульон, сэр? — спросил робот-стюард, ежесекундно кланяясь.
— Он не годится даже для ванны, ты, механический подлиза, — ответил я. — Мне бы больше подошел алтарианский пантеровый напиток. А еще лучше два…
— Один, — твердым голосом прервала меня Ангелина. — Для меня — бульон.
— Да, мадам, это отличный, прекрасный, замечательный выбор, — начал пускать слюни механический стюард, сложив ладошки у груди, пока откатывал прочь. Я ненавидел его. Так же, как и весь этот корабль Люкс-Параиз, включая и дурацкого вида туристов, разгуливающих по палубе и разлегшихся в шезлонгах.
— Но ведь мы выглядим точно так же, как они, мой дорогой, — сказала Ангелина. Должно быть, я в запале высказался вслух. Мы и на самом деле были одеты так же. В полном смысле этого слова. На мне была рубашка с короткими рукавами, украшенная пурпурными и желтыми лентами. В тон ей были и шорты. Ангелина была экипирована точно таким образом, но она выглядела чертовски привлекательно. Нам пришлось выкрасить волосы в белый цвет, следуя моде, завить их в колечки с зелеными кончиками. Конечно, это была отличная маскировка. Но я чувствовал себя полным идиотом и не только из-за одежды: моя свободолюбивая душа заплатила за это слишком высокую цену. Я открыл свой путеводитель и уставился на картинку с изображением темно-синего моря на фоне светло-голубого неба. На берег накатывали с легким шумом волны, от страниц пахло морским воздухом и водорослями.
— Счастливые люди проводят здесь солнечный отпуск, всюду сады, ветви ломятся под тяжестью румяных от солнца фруктов, на завтрак туристам подают исключительно свежую рыбу, только что выловленную.
Ангелина спокойно читала свою книгу, являющую полную и мрачную противоположность моей.
— Местное население живет в тяжелейших условиях: бедность, нищета и болезни стали нормой. Правление диктатора абсолютно.
— Тридцать минут до посадки… посадка через 30 минут, — прошипел громкоговоритель. Туристы повскакивали с мест в возбуждении. Я бросил свой путеводитель в атомный распылитель, где он взорвался с дымным хлопком, со звуковых страниц понеслись тонкие вскрики.
— Сейчас нам нужно позаботиться о себе, — сказал я. Ангелина протянула мой отчет Специальному Корпусу, я кивнул и послал вслед за путеводителем. — Если это найдут в нашем багаже, то считай, что мы закончили все, не успев начать.
Появился стюард, и мы взяли предложенные напитки. Ангелина улыбалась мне сквозь пар, подымающийся от ее чашки.
— А теперь, не будь букой, Джим ди Гриз, и не порть удовольствия. Давай договоримся: поездка на эту планету — не только задание. Это и наш отпуск. Или ты будешь радоваться, или мне придется тебя придушить. Представь себе, что это наш медовый месяц, второй, нет, по сути, первый! У нас ведь так и не было по-настоящему медового месяца.
— Тебе не кажется, что мы несколько запоздали? После того, как нашим близнецам исполнилось 22 года…
— Что сделало меня отвратительной, непривлекательной женщиной среднего возраста, я так тебя поняла? — в ее Голосе звучали металлические нотки, смешанные со льдом. Я бросил свой стакан в сторону, и там, где он упал, на ковре образовалась дыра, — и плюхнулся перед ней на колени.
— Ангелина моя! Свет моей жизни! Хорошеющая с каждым днем! — и это было чистой правдой, она была по-прежнему молода, теплая и желанная, с нежной розовеющей кожей. Я взял ее руку и страстно перецеловал все пальчики. Туристы обалдели, а она как ни в чем не бывало, улыбалась и кивала.
— Вот так-то лучше, — сказала она. — Небольшой отдых от преступлений сделает нас намного лучше.
Потом была посадка, люки открылись, ворвался теплый воздух и легкая музыка. Я повесил себе на шею камеру, нацепил солнечные очки, взял Ангелину под руку и приготовился радоваться предстоящему. Толпящийся вокруг народ тоже пребывал в состоянии экстаза, радостью был пронизан воздух планеты. Ангелина уловила ее и улыбнулась, потом засмеялась вместе с окружающими, подпевая мелодии. Я корчил рожи и скалил зубы вместе с остальными, но внутри оставался таким же старым, закаленным и хладнокровным ди Гризом, который чихать хотел на весь мир. Правда, в таком солнечном мире трудно было оставаться хладнокровным. Космопорт лежал у океана, солоноватый запах водорослей щекотал ноздри. Солнце было теплым, как и обещала реклама. Улыбающиеся местные девушки приветствовали нас букетами цветов, размахивали бутылками с золотистым напитком. Я поймал одну бутылку, понюхал цветы, демонстрируя полное безразличие к молочным железам аборигенок, чувствуя, как стальные глаза Ангелины неотступно сверлят меня. Толпа прибывших как-то незаметно подалась вперед, и через несколько мгновений мы оказались перед чиновником из паспортного контроля. Это был загорелый, как и девушки, улыбающийся человек, но в наглухо застегнутой рубашке, что, вероятно, должно было подчеркнуть его исключительное положение.