за ними следом. Сержант громким голосом отдавал команды, и солдаты грохотали тяжелыми ботинками. Я кубарем скатился вслед, немного выждал, и, как только они остановились перевести дух, незаметно слился с ними. Мы дружно прогрохотали до первого этажа. Потом я спрятал форму и все снаряжение в мусорный бак позади кухни отеля и через несколько минут уже беззаботно насвистывал незатейливую мелодию, теперь ничем не отличаясь от прочих туристов. Я тоже стал перекликаться, интересуясь, что произошло. Гиды и работники отеля пытались утихомирить разволновавшихся гостей. Я присоединился к тем, кто направлялся на пляж, потом покинул их и побрел дальше в сверкающие пески, кто бы смог мне помешать? Мыс, выдаваясь вперед, образовал тут бухточку, возле которой я и прогуливался, чувствуя себя в сравнительной безопасности на таком расстоянии от отеля и беспорядков, которые сам же и вызвал. Я уже порядком устал. Поднялся на камни и наткнулся на густые заросли. Присел в тени больших деревьев, скрывающих меня от людей на берегу. С радостью отметил наступление сумерек. Солнце медленно погружалось в океан, не издавая никакого шипения, становилось темно. Я прилег на траву. Она оказалась мягкой, было тихо, похоже, в этих зарослях не водилось никакой пакости, глаза мои закрылись, и я заснул сном невинного младенца, впрочем, как всегда. Сказалось либо действие рона, либо упражнения, а может, все вместе, но до восхода солнца я не пошевелился. С первыми лучами я сладко зевнул и услышал урчание моего голодного желудка. Надо было возвращаться. Но прежде я опустошил свои карманы и зарыл все, что могло вызвать подозрение, у подножья большого дерева. Потом, совершенно невинный и небритый, направился к отелю. Мне пришлось быть осторожным, я не хотел, чтобы меня продырявил какой-нибудь тигроподобный новобранец. Единственная возможность спокойно отбыть с этой планеты — это обратиться к властям. Но я все-таки надеялся справиться сам. Я хотел есть, и ресторан был сейчас для меня местом обетованным. Я добрался до него под прикрытием декоративных кустиков, они надежно защищали меня от глаз полицейского. Но он торчал возле входа, поэтому мне пришлось прыгнуть в открытое окно. Несколько ранних пташек клевали свой завтрак. Я наполнил тарелку снедью из буфета, налил в стакан сок и в чашку кофе, но тут официантка заметила мои манипуляции. Мне пришлось занять столик рядом с другими завтракающими.
— Чем закончилась вчерашняя заварушка? — спросил я пожилую пару, которая занималась тем, что чистила яйца с таким видом, что можно было подумать, будто последняя курица только что скончалась.
— Нам никто ничего не говорил. Ни единого слова, — ответил супруг, кусая яйцо. Она кивнула, соглашаясь. — Это так скверно. Я сказала им. Мы платили деньги не для того, чтобы наблюдать стрельбу. Верните мне деньги, и я следующим кораблем улетаю.
Я не успел придумать достойный совет. Полдюжины полицейских ввалились в ресторан и бросились к моему столику. С ружьями наперевес.
— Если вы сделаете хоть одно движение, мы стреляем! — заорал один из них.
— Официант, — громко позвал я. — Пригласите метрдотеля, управляющего. Немедленно позовите кого-нибудь! Быстро! Передайте им, чтоб немедленно пришли! — я потягивал кофе, а солдаты тем временем нависали надо мной.
— Вы пойдете с нами, — сказал офицер.
— Чего это вдруг? — спокойно поинтересовался я, ощущая присутствие туристов и работников отеля.
Двое копов схватили меня за плечи и заставили встать. Я не сопротивлялся. К нам приближалась еще группа мужчин. Я увидел знакомое лицо. Нашего гида.
— Джордж, — закричал я. — Что все это значит? Кто эти странно одетые люди?
— Это полиция, — ответил он, сложив на груди ладошки, выглядел он очень несчастным. — Они хотят поговорить с вами.
— Прелестно. Они могут поговорить со мной прямо здесь. Я турист, и у меня есть права.
Стоял невыносимый гам, они начали кричать на испанском, собирая вокруг туристов. Пока все шло неплохо. Джордж вернулся ко мне с еще более несчастным видом:
— Мне очень жаль. Но я ничего не смог поделать. Они хотят, чтобы вы прошли вместе с ними.
— Похищение! — заорал я. — Похищение бедного туриста дерьмовой полицией, фальшивой полицией! Позовите правительство, туристическое бюро, позовите консула! Я заплачу за все. Я отомщу вам жестоко, если вы позволите свершиться беззаконию.
Зеваки заворчали, поддерживая меня, и мне бы, наверное, удалось уйти, если бы через толпу не протолкался высокий офицер. У него были стальные глаза, сверлящий взгляд и очень твердые черты лица. Он моментально взял в свои руки ситуацию.
— Не волнуйтесь вы так, сэр, вас же не арестовывают, отнюдь. Отпустите его, — потные ладони немедленно убрались с моих плеч. Он улыбнулся, повернулся ко мне и начал говорить, рассчитывая скорей всего на туристов, чем на меня.
— Этим людям кажется, что во вчерашних неприятностях замешаны вы…
— Я ничего не видел, А кто вы такой?
— Меня зовут Оливейра. Капитан Оливейра. Мне очень приятно слышать, что вы ничего не видели. Будьте тогда так добры и снисходительны, пройдите со мной и расскажите мне о том, что вы не видели. Есть невинные жертвы вчерашнего происшествия и, мне кажется, что вы захотите помочь им. Разве нет?
Его улыбка была настолько искренней, логика такой непрошибаемой, и я начинал себя чувствовать сломанным зубцом в колесе правосудия. Я, как всегда, сохранял благоразумие.
— Очень рад помочь. Но куда же мы направляемся? Мне бы хотелось передать записку жене.
На мгновение теплая улыбка Оливейры сменилась холодной яростью:
— В центральный полицейский офис…
— Замечательно. Эй, ты, — я махнул рукой, подзывая официанта. — Как только я уйду, найдите мою жену в 2010 номере. Расскажите ей, что случилось. Передайте ей, что я вернусь к обеду. Вы слышите меня, парни? — я повысил голос так, чтобы все туристы слышали. — Я отправляюсь помочь этим добрым полицейским в расследовании происшествия. Может, они мне расскажут, что за шум здесь был вчера. Я вернусь к обеду и расскажу вам обо всем. Пойдемте, капитан Оливейра.
Я так быстро двинулся к дверям, что вынудил их следовать за мной. Я сделал все, что мог, теперь дело за полицией. Если со мной что-нибудь случится, всем будет ясно, на кого ляжет вина.
На нас бросали мрачные взгляды и бормотали что-то сквозь стиснутые зубы, пока мы садились в патрульную машину. Сирены зловеще завыли, и мы помчались прочь от побережья в город. Капитан Оливейра впереди нас на другой машине. Несомненно, он готовил мне достойный прием. А я от страха и чувства опасности громко смеялся. Заливался так, что эти полицейские, наверное, подумали, будто я свихнулся. Может, так оно и было. Я сделал дыхательные упражнения и применил технику расслабления и почувствовал себя вполне сносно, когда мы прибыли в полицейское управление, — мрачное серое здание. А потом была обычная рутинная процедура, которой я подвергался не раз. Меня раздели донага, одежду тщательно обыскали. Мое прекрасное тело просветили рентгеновскими лучами, а мои зубы обследовал одышливый дантист с дурным запахом, он пыхтел мне прямо в рот. Мне нечего было скрывать от них. Я был чист и невинен как младенец. Когда этот ритуал свершился, мае выдали хлопчатобумажную робу и пару поношенных башмаков. В сопровождении двух полицейских меня доставили пред светлые очи капитана Оливейры. Все его потуги на вежливость как корова языком слизнула. Его голос стал ледяным, а глаза пронзали меня насквозь.
— Кто вы такой? — спросил он.
— Простой турист, с которым плохо обращались ваши шпики…
— Каргата! — прорычал он, и я вспомнил, что это местное ругательство. — Вас видели беседующим с разыскиваемым преступником, который передал вам послание. Когда вас допрашивал офицер, выполняющий свои обязанности, вы напали на него. Когда другие полицейские пришли к вам, чтобы задать такие же вопросы, вы также напали на них и вывели из строя. Мы мирный народ и не позволим насилия. Для вашего ареста были отправлены еще полицейские и войска, чтобы предотвратить с вашей стороны проявление еще большего насилия, но вам удалось вывести из строя большое количество человек и проявить еще больше насилия. Теперь вы мне расскажите, кто вы такой и что вы здесь делаете, и что вам передал местный преступник.
— Нет, — твердо произнес я с таким же выражением холодной ярости, как у него. — Я прибыл на вашу несчастную планету, чтобы провести отпуск, но на меня напали, и я был вынужден защищаться. Я был морским комбатом много лет, следовательно, мне известно, как нужно это делать. — В моем личном деле имелась такая деталь, так, на всякий случай, подобный этому. — Я не знаю, почему ваши разбойники напали на меня, и я был вынужден ответить. Я выждал, пока все утихнет и появился, чтобы добровольно сдаться. Теперь вы можете со спокойной совестью отпустить меня. Мне больше нечего вам сказать.
— Нет, — заорал он, теряя контроль над собой и стуча кулаками по столу. — Вы мне скажете правду, или я выбью ее из вас.
— Вы идиот, Оливейра. Всем туристам известно, что я заложник полиции. Только троньте хоть один волосок на моей голове, и вы потерпите крах в туристическом бизнесе. Навсегда. Сейчас я хочу сделать заявление. Только одно. И я хочу, чтобы вы обеспечили наличие детектора лжи, когда я буду говорить.
— Стул, на котором вы сидите, — это детектор лжи. Говорите!
Какое счастье, что я не знал этого, пока так безбожно врал! Теперь мне нужно было только четко сформулировать фразы своего заявления и внимательно следить за собой.
— Отлично. Теперь для записи. Да, мне женщина дала книгу, но я никогда не видел раньше этой женщины и совершенно не знаю, почему она решила войти со мной в контакт. И никакой информации я не получал от нее. Точка. Конец заявления. Все, теперь верните мне одежду, и я хочу покинуть вас.
Я поднялся и уставился ему в глаза. Выражение его лица не изменилось, но я видел, как у него на висках бьется жилка. Он кипел от злости, но пока держал себя в руках. Он должен был либо убить меня, либо отпустить. Вот и весь его выбор. Наконец он заговорил, сдерживая ярость, низким голосом, но я верил его каждому слову.