— Как мы чувствуем себя сегодня?
— Я не знаю, как мы чувствуем себя, но я чувствую себя так, будто меня только что вынули из мясорубки.
— Бедненький, — она взъерошила мои волосы и легонько поцеловала в лоб. — Мальчики приготовили тебе сюрприз, который, наверное, немного тебя отвлечет.
Открылась дверь, и вошел Джеймс, неся телевизор. За ним следовал Боливар. Я нахмурился с недоверием.
— Ненавижу этот ящик. Особенно этого слабоумного утреннего кретина, пичкающего нас новостями.
— Ты прав, ты прав, только не раздражайся. Это не утренние новости, потому что уже не утро, а полдень. Традиционное для этой планеты время принятия пищи. И, согласно традиции, в это время транслируются новости, которые смотрит каждый в расслабленном состоянии, сложив ручки на полном животике.
— А мои ручки сложены на пустом и страдающем животе. И я ненавижу все эти новости.
— Сейчас горничная принесет тебе завтрак, диета номер девять, — сказал Боливар. — А новости будут не совсем обычные. После того, как нас подстерегли возле Радиовещательного центра, мы думали, что они нашли наш прерыватель. Но Джеймс проверил цепи прошлой ночью и установил, что прерыватель находится на месте. Ночью мы закончили запись передачи, и нам кажется, что тебя порадуют сегодняшние новости.
— Да, да, конечно, — завопил я, поспешно пытаясь прожевать бутерброд. — Я беру назад все свои сердитые слова. Я совершенно забылся. Ангелина, моя любовь, сядь рядом, и мы насладимся представлением.
Программа перед новостями подходила к концу, и я заканчивал еду. Это была романтическая опера, от которой без ума недоумки, в которой толстые люди поют со смертного одра друг другу хватающие за сердце песенки. К счастью, она кончилась, когда я уже собирался переключить. Последовала серия коммерческих реклам, особенно меня привлекла реклама рона, янтарно поблескивавшего в бокалах с аппетитно звенящими кубиками льда. Но вот фанфары возвестили начало новостей, и на экране появилось суровое лицо дикторши.
— Добрый день, дамы и господа. В эфире послеполуденные новости, которые выходят каждый день в это время. Мы получили сообщение из столицы о том, что Генерал-Президент Запилот чувствует себя значительно лучше после отравления пищей. Дорогой наш Генерал-Президент, мы с вами, я знаю, что телезрители присоединятся ко мне в пожеланиях вам доброго здоровья и скорейшего, наискорейшего из всех быстрых выздоровлений…
В этот момент Джеймс нажал кнопку… Экран замелькал, но это длилось всего секунду, и суровое лицо дикторши сменилось моим изображением: я со своей неотразимей бородой махал руками с восторгом и скалил жемчужные зубы. Маркиз стоял рядом со мной. Женский голос продолжал говорить текст. Я узнал голос Ангелины и пожал ее руку.
— Давайте на минутку отвлечемся от мифической болезни этого мелкого диктатора, лучше встретимся с благородным человеком, который будет вашим следующим президентом. Я представляю вам сэра Гектора Харапо, который стоит рядом с вице-президентом маркизом де ла Роза. Эти прекрасные, высокого происхождения люди сейчас проводят свои первые выборы в Пуэрто Азуле, где добились невероятного успеха, несмотря на попытки Запилота и его коррумпированной полиции помешать. Первая попытка…
Это было интересно, живо, и мне нравилось абсолютно все. Потом был показан фильм — противники с самой плохой стороны, а потом фильм о нас, разумеется, с самой лучшей стороны. Я с восторгом захлопал в ладоши, когда все закончилось.
— Здорово! Мои поздравления вам всем. Я бы заплатил тысячу кредиток, чтобы увидеть выражение лица диктатора в этот момент! Но, ладно, хватит. Первая часть нашей кампании закончилась, теперь нам надо идти к финалу. У нас осталось три месяца до выборов, и нужно использовать каждый момент.
— Но так, чтобы нас не подстрелили или не взорвали, — твердо произнесла Ангелина.
— Я тоже больше не согласен быть мишенью. Но нам все равно нужно передать нашу программу, и я буду только приветствовать все предложения. Мы должны учесть, что наш прерыватель после этой передачи уже найден и обезврежен. Шансы поставить в эту же цепь новый равны нулю. Мы должны помнить, что без широкого оповещения масс мы попросту проиграем выборы. Есть предложения?
— Ответ совершенно очевиден, — сказала Ангелина. — Вы должны поставить прерыватель в самом неуязвимом и недоступном месте радиовещательной сети. Ты, надеюсь, понимаешь, что я имею в виду?
— Увы, не понимаю, — с горечью констатировал я. — Меня слишком много били вчера по голове.
— Мама права, — воскликнул Джеймс, его никто не бил по голове, поэтому он мыслил быстрей меня и Боливара, который точно так же, как и я, пребывал в недоумении. — Мы поставим прерыватель прямо на спутнике!
Да, ответ был жутко очевидным, я должен был догадаться; я надулся в уголке, а Джеймс заливался восторженным соловьем.
— Следующая стадия — узнать как можно больше о спутнике…
— Уже сделано, — заметила Ангелина. — Есть такая компания, именуемая Радио ди дундер СА, находится в районе космопорта возле Пуэрто Азула. Она обслуживает связь и спутники погоды для правительства. Это маленькая компания, такая маленькая, что всю работу выполняет буксирный корабль, очень старый, переделанный для работы на спутниках.
Теплая улыбка сопровождала эту информацию. Так как мы думали об одном, внезапно нас всех посетила одна и та же идея. Я высказал то, что было у всех на кончике языка.
— Это что, единственный корабль, который обслуживает спутники?
— Да, он один. И если этот корабль «Популачо» выйдет из строя, то пройдет несколько месяцев, пока они найдут другой, переоборудуют его и перевезут сюда.
Я с нетерпением потер ладони.
— Следующая стадия предельно ясна. Релейные переключатели нужно собрать и подогнать для установки на каждый спутник. Они должны иметь автономное питание и включаться, когда получат наш закодированный сигнал. Тогда мы сможем давать всем слушателям и зрителям беспристрастную оценку событий каждого дня. Мы используем корабль «Популачо» для установки устройств на спутники. Потом мы незадолго, скажем, до выборов, приведем его в «негодность». Кто-нибудь может оспорить этот план?
— Я не могу, — сказала Ангелина. — Но у меня есть дополнительное предложение. Мы начинаем предвыборную кампанию во имя демократии, так что нам нужно действовать согласно демократическим правилам, на которые претендуем и в которые верим. Мы не должны повторять того, что сделали ночью, заменив их программу своей. Демократия означает признание свободы слова. Мы должны позволить им вещать, потом пускать свои новости. Публике надо дать право выбора. Люди должны сами шевелить мозгами.
— Ты считаешь это мудрым? — спросил я. — Разве им можно верить?
— Да, считаю это мудрым, мой дорогой муженек, хотя ты так, скорей всего, не думаешь. Твои собственные убеждения находятся где-то между фашизмом и анархией. Из этих двух мне больше импонирует анархия. Но если у меня есть более широкий выбор, я ставлю на демократию. Все согласны?
Мальчики подняли руки, и я нахмурился.
— Большинство «за». Теперь будем планировать преступление во имя великой идеи демократии.
— Кто же теперь фашист-анархист? — поинтересовался я.
— Только не мы, — Ангелина улыбнулась. — Мы прагматики. Наши сердца чисты и помыслы самые добрые. А результаты нашей работы принесут пользу всем.
— Расскажи это владельцам «Популачо», — заметил я иронически, — когда они найдут свой корабль на дне дымящегося вулкана.
Но она была неугомонной.
— Они получат компенсацию от страховой компании и купят новый, более совершенный корабль. Разве ты не так говоришь обычно?
У меня не было возможности отвечать, потому что я, улыбаясь, жевал в это время тост.
— Вы отличная команда, я не могу с вами спорить. Теперь, самые честные, демократичные республиканцы, ревнители и поборники закона и порядка, давайте займемся планированием нашего преступного налета на космический корабль.
26
— Как там дела? — спросил я, выглядывая из окна и обращаясь к Боливару, сидящему на крыше с сильным биноклем.
— Они опечатывают грузовой люк, значит, скоро улетят. Погоди, ага, один из экипажа разъединяет питательные шланги, значит, корабль имеет автономное питание. Наземный экипаж отъезжает.
— Отлично. Садись в машину и отправляемся на операцию.
Он спрыгнул на тротуар и скользнул на переднее сиденье. Боливар погнал машину, как только двери закрылись. Я сидел сзади и восхищался Ангелиной, восседавшей рядом со мной. Мне пришлось на мгновение зажмуриться, как только мы из темного ангара выехали на яркий солнечный свет.
— Ты восхитительна! Мне очень нравится твоя одежда медсестры. Если бы ты еще захватила свой белый кнут.
— Тебе правда нравится? — спросила она, игнорируя мою грубую шутку. — Юбка не очень короткая?
— Очень короткая и очень замечательная, — сказал я и погладил обнажившуюся коленку. — Это хорошая идея — смутить мужчин, пока мы будем делать свое дело. И ты самая смущающая женщина на этой планете.
— Ты тоже ничего в этой форме и лихих усах.
Я подкрутил кончики усов и выпятил грудь, на которой поблескивал ряд медалей:
— Каждый испытывает уважение к властям. Чем значительней ты выглядишь, тем больше тебя уважают. Ладно, команда, мы прибыли. Операция «Докторо» начинается.
Мы выбрались из машины и пошли к входу, свет исходил от моей высокой шапочки и белоснежной формы. За мной следовали сестра Ангелина и два мальчика, несущих белый кейс. Член экипажа, стоящий у входа, вначале задохнулся от изумления, затем принял решение и преградил нам путь.
— Внутрь нельзя. Мы через пару минут вылетаем.
Я медленно оглядел его холодным взглядом. Но это на него не подействовало, он по-прежнему преграждал нам путь, и мне пришлось достать свиток бумаги и развернуть перед ним. На бумаге были черные и красные яркие буквы и печать, настоящая золотая печать. Я вложил в голос всю суровость, на которую был способен.