– Мы забыли вот о чем, – задумчиво сказал Елисеев, – внизу, кроме собак, которые привычны к Пахомову, был же еще тот самый молодой парень, которому я отдал часы. Как он не заметил Пахомова, когда он забирался на стол, чтобы срезать кусок окорока?
– Спал, подлец! – отозвался Теллер. – Как в прошлый раз. Разрешите уволить?
– Немедленно, – ответил хозяин магазина. – И скажите ему, что если начнет болтать, то попадет под суд – все-таки нанесен ущерб. В общем, сделайте так, чтобы он не трепал языком.
– Есть, – кивнул Теллер.
И я снова отметил эту привычку отвечать коротко, по-военному.
Ветошников закончил барабанить пальцами и уставился на меня.
– Так где же можно найти этого призрака Ильина? Где он живет? Вам это известно, Гиляровский?
– Нет, – ответил я. – Мне это неизвестно. Я встречал его только один раз – в доме профессора Мураховского, отца несчастной Веры.
– Почему несчастной? – живо поинтересовался сыщик и снова посмотрел на Елисеева.
– Я и это расскажу вам позже.
Ветошников кивнул. Елисеев встал и обратился ко мне.
– Владимир Алексеевич, не смею вас больше задерживать. Я понимаю ваши намеки по поводу Веры Мураховской, но поверьте, ничего не скрою от Никифора Сергеевича. Федор Иванович проводит вас и ответит на вопросы.
Я слез с подоконника и подошел к Елисееву.
– Не сомневаюсь, Григорий Григорьевич. Вы же знаете, я и в прошлый раз не сомневался, когда погибла Вера.
Он поморщился. Теллер уже открывал дверь.
– Господин Гиляровский, – позвал он. – Прошу!
Мы вышли на лестницу, снова прошли мимо тела несчастного Пахомова, а потом пересекли зал и оказались у двери. На улице Теллер огляделся – не было ли кого-то поблизости – и спросил:
– Скажите, Гиляровский, вы женаты?
– Да.
– Ваша супруга… она здорова?
– Слава Богу, – ответил я, не понимая еще, куда он клонит.
– Ей повезло, – зло сказал Теллер и посмотрел мне в глаза своим холодным, но при этом совершенно невыразительным взглядом. – А моя жена больна.
Я сцепил руки за спиной, глядя мимо охранника.
– Она приезжала к вам, Гиляровский. – Он не спрашивал, а утверждал.
Но я решил прикинуться дурачком:
– С чего вы взяли, Федор Иванович?
– Перестаньте! – прошипел вдруг Теллер, и жилка на его виске начала биться, как всегда, это случалось в минуты раздражения. – Что за наивность – обращаться к вам за сочувствием! Я могу объяснить этот поступок только приступом ее болезни!
– Откуда вы взяли? – снова повторил я.
– Она сама мне сказала. У нас нет секретов друг от друга!
Я с иронией посмотрел на него, а потом вздохнул:
– Успокойтесь, Федор Иванович. Она пыталась защитить вас от меня.
Это, казалось, разозлило Теллера еще больше. Он сжал кулаки.
– Меня не надо защищать! – громко сказал он. – От чего меня защищать? От вашего надоедливого любопытства?
– Я думаю, Теллер, вы все же нуждаетесь в защите. От собственной злости. Вы злой, Федор Иванович. Более злой, чем нужно. Даже при вашей профессии. Поверьте, я видел убийц и грабителей, которые по сравнению с вами – просто образец спокойствия и выдержки.
– А с чего мне быть добреньким? – крикнул Теллер. Но потом он понизил голос: – Вы сказали, что я злой. Нет, это не злость. Можете вы понять, что на мне огромная ответственность. Огромная! Не только за магазин, но и за мою семью. Моя жена может умереть, если я не смогу обеспечить ей хорошее лечение и уход. Понимаете? Я знаю свою супругу – ради меня она тоже пойдет на все. И… я предупреждаю вас, Гиляровский, если вы хоть пальцем притронулись к ней…
– Упаси Боже! За кого вы меня принимаете! – быстро сказал я, надеясь, что воспаленный болезнью мозг баронессы не принял ее собственные фантазии за реальность.
– Конечно же за беспринципного щелкопера! – ответил Теллер, а потом, не дав мне промолвить ни слова, вероятно, посчитав, что и так сказано было слишком много, развернулся и вошел в магазин.
Я вышел в Козицкий переулок, но не стал никуда уходить. Устроившись в тени дома, я стал наблюдать за воротами. Ждать пришлось около получаса – наконец сыщик Ветошников, напялив на голову свой котелок, покинул магазин.
– Никифор Сергеевич! – позвал я его. – Обождите!
Ветошников быстро оглянулся в мою сторону, но даже не сбавил шаг. Впрочем, ноги у него были короткие, и поэтому догнать его мне не составило труда.
– Да постойте вы! – сказал я. – Я хочу задать вам всего два вопроса.
Ветошников, не сбавляя шага, просипел:
– Нет-нет-нет, мне некогда разговаривать с вами.
– Но вы же сами заметили там внизу, что ветчина была свежая, а рана – нет. Он вовсе не был убит сегодня ночью. Он был убит как минимум день назад, – говорил я, не отставая от сыщика. – Кроме того, на его сапогах была грязь. Грязь при такой жаре! И на штанине! И на рукаве! Вы заметили?
Ветошников неожиданно остановился и поджал губы.
– Слушайте, как вас там! Это дело Сыскного отдела и господина Елисеева. Я не знаю ваших с ним отношений, но они явно не распространяются на меня! И потому никаких комментариев, никаких намеков, никаких деталей я с вами обсуждать не собираюсь. Ни сейчас, ни впредь!
– Ну и глупо, – сказал я.
– Почему глупо?
Я в запальчивости хотел было привести пример его же коллеги Захара Борисовича Астахова, которому помог открыть не одно преступление, но вовремя осекся и замолчал, – хотел ли сам Астахов, чтобы кто-то знал об этом?
Ветошников смерил меня уничижительным взглядом и пошел далее, а я не стал его нагонять, решив все же вернуться домой, выпить квасу и переодеться в сухое. Завтра я собирался идти в Аржановскую крепость, а перед тем надо было набраться сил и отдохнуть. Хотя был уже вечер, небо оставалось светлым – недавние облачка уплыли куда-то в более счастливые края.
Но оказалось, что этот долгий и утомительный день все никак не хотел заканчиваться покоем и отдыхом. Дома Коля сообщил, что меня ждут очередные посетители.
– Двое. Парень с девчонкой. На кухне сидят.
– Револьвер брать с собой не надо? – спросил я Колю.
– Нет. Нормальные ребята. Похоже, студенты.
Я заглянул на кухню и увидел две мрачные физиономии моих нежданных гостей – крепыша Сергея, друга Бориса, и Ани – той самой толстенькой девушки, что была третьей в их компании. Они сидели совершенно неподвижно и даже при виде меня не оживились.
– Привет! – сказал я. – Подождите еще минуту, хорошо? Я сейчас!
Сергей кивнул.
Я прошел в уборную и справил нужду – чего мой организм требовал уже довольно давно. Помыв руки под краном, я посмотрел на себя в зеркало – выражение моего лица было ничуть не веселее, чем у молодых людей, которых я оставил в кухне. Слишком многое случилось, слишком многое надо было обдумать, а я никак не мог сесть с блокнотом в свое любимое кресло и набросать основные события.
По дороге в кухню я попросил Колю принести ребятам квасу, а мне – сварить кофе покрепче.
– Ну, – сказал я, усаживаясь на стул напротив Ани. – Есть какие-то новости от Ильи?
– Нет, – ответил Сережа. – Мы думали, у вас есть.
Я покачал головой, решив пока не рассказывать им про найденное тело смотрителя собачьего зала и записку от Красного Призрака.
Пришел Коля с запотевшей бутылкой кваса и стаканами.
– Стоило мне из ресторана уходить, – проворчал он. – И тут то же самое.
Я, не обращая на него внимания, смотрел на ребят – ведь зачем-то они пришли ко мне, не только спросить про новости о Борисе.
– Рассказывайте, – предложил я, пока Коля насыпал в кофемолку зерна.
– Вот, привел к вам Аню, – начал Сережа, потом повернулся к девушке и буркнул: – Ну, говори.
– Что? – спросила она, как бы очнувшись от забытья.
– Как он к тебе приходил.
– Кто, Борис? – спросил я. – Когда?
– Три дня назад, – ответила Аня. – Он пришел ко мне вечером. Я снимаю угол у одной женщины… Вообще-то это моя двоюродная тетка, но очень строгая. Она с самого начала запретила мне приводить в квартиру друзей, понимаете?
– Особенно молодых людей? – уточнил я.
Аня покраснела и кивнула.
– А тут приходит Боря, хотя я ему говорила, что это будет неудобно, потому что тетка потом меня живьем съест.
– Да хватит про тетку! – перебил ее Сергей. – Ты давай про Бориса!
– Простите. – Аня опустила глаза и нервно схватилась пальцами за складки своей серой юбки, сидевшей на ней как футляр от рояля. – Я обещала, что никому не скажу, но если он действительно пропал…
– Ну? – потребовал Сергей.
Коля ссыпал кофе в кастрюльку и поставил на огонь, долив воды. Он не поворачивался, но было совершенно ясно, что рассказ заинтересовал и его.
– Я уже собиралась… Не важно… Тут приходит Борис. Мне показалось, что от него пахло.
– Чем? – спросил я.
– Водкой.
Сергей хмыкнул. Я посмотрел на него:
– Борис выпивал?
– Да нет, не так чтобы. По случаю да в компании. Пару раз набрался, но это скорей исключение.
– Да, – кивнула Аня. – Водкой. Или вином. Я не разбираюсь. Кажется, он выпил. Но не сильно, нет…
– И?
Аня отвернулась в сторону.
– Я испугалась, – сказала она тихо. – Испугалась, что сейчас придет тетя и устроит скандал. Сказала Боре, чтобы он вышел и подождал на улице у подъезда, а я к нему спущусь. Он криво улыбнулся и ответил – не надо, он, мол, на секунду. Еще при нем была сумка. Простая холщовая сумка, как у художников. Он попросил… нет, он потребовал, чтобы я отдала ему наш плащ.
– Какой плащ? – спросил я.
– Красный, – вмешался Сергей. – Мы с Аней купили его на Сухаревке в театральной лавке.
– Плащ Красного Призрака? – догадался я.
Сергей кивнул.
– Я спросила, зачем ему, – продолжила Аня. – Он – угадай! Я-то сразу поняла, что он хочет пойти в тот дом. После гибели Веры. И сказала – не дам.
– Почему? – спросил я.
Аня вдруг всхлипнула и прикрыла ладонью покрасневший нос.
– Простите, – выдавила она. – Я сейчас… Так… Просто я испугалась! Я никогда не видела его таким. Он всегда был очень веселым, умным… А тут. Тогда он снова потребовал. И я снова отказала. А он вдруг толкнул меня на кровать и распахнул комод, начал выбрасывать мои вещи, книги. Тогда я совсем потеряла голову и сказала – под кроватью, в чемодане. Он вытащил мой чемодан, а из него плащ. Сложил его в сумку и собирался уже уходить. Открыл дверь – а там тетя Анфиса стоит! Она даже рта открыть не успела – Боря толкнул ее, обернулся ко мне и говорит: «Никому!» И убежал. Так что я осталась без жилья. А Боря пропал.