сердцах плюнула на пол и одними губами яростно прошептала:
— Вот крыса! Да чтоб ты провалилась, проклятая!
Разумеется, проваливаться Каталина Сергеевна не собиралась. Наоборот, покрепче расставила стройные ноги, сверкнула глазами и окинула Максима таким взглядом, что он почувствовал себя жалким червём. Червём? Нет, ещё хуже, куском грязи, каплей помоев.
— Ты, кажется, слишком много о себе возомнил? — усмехнулась Каталина Сергеевна, проводя наманикюренным ноготком по щеке Максима. — Мальчик мой, то, что я с тобой сплю, не делает тебя особенным. Даже твои фотографии, весьма неплохие, признаю, тоже не делают тебя особенным. Особенным тебя делаю я. Без меня ты даже не ноль, минус. Именно я вытащила тебя из вонючего подвала, в котором ты делал моментальные снимки на паспорт и прочие документы. Именно я пригласила тебя фотографом в этот журнал. Именно я допустила тебя до своего тела. Не забывайся, мальчик, всё, что я тебе дала, я легко могу отобрать. И ты снова станешь минусом.
— Ну и стерва же ты, Катька, — со смесью восхищения и презрения заметил Максим. — В кого только? Родители же были нормальные люди.
— Эти, как ты выразился, нормальные люди не достигли в жизни ни-че-го, — Каталина прошлась по кабинету, звучно цокая каблуками. — Мамаша всю жизнь чужим деткам носы подтирала, папаша на заводе вкалывал, пока не выгнали, потом пил так, что чертей видел. Мерзкие людишки!
Каталина брезгливо передёрнула плечами.
— Эти мерзкие людишки пользовались любовью друзей и уважением соседей, — голос Максима зазвенел, подобно боевой трубе, призывающей на бой. — И отец твой запил не на пустом месте, а потому, что…
— В один год потерял и жену, и работу, — одним уголком губ усмехнулась Каталина, — я помню. У этого бесхребетника не хватило мужества начать жизнь с чистого листа!
— А не поздновато, в пятьдесят семь лет жизнь с чистого листа начинать?! — окончательно вызверился Максим. — Катька, кончай, а то ей-же-ей ударю!
— Ударь, — Каталина решительно подошла к парню, почти прижалась к нему, — ну, что же ты медлишь? Давай, бей! Докажи свою мужественность!
Максим стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев, а потом схватил Каталину и… нет, не ударил, конечно. Впился в губы яростным, на грани боли поцелуем. Отпустил только когда закончился воздух в груди, отстранился, тяжело дыша, смаргивая плывущий перед глазами тяжёлый багряный туман.
— И это всё, на что ты способен? — Каталина с пренебрежительной усмешкой полезла в стол за зеркальцем и помадой. — Хотя должна признать, с каждым разом ты целуешься всё лучше. Мальчик мой, поздравляю, ты обучаем!
— Зачем ты так, Катька, — прошептал Максим, без сил опускаясь на стул.
— Но не до конца, — продолжила, пропустив реплику парня мимо ушей, Каталина Сергеевна. — Я тысячу раз говорила, что меня зовут Каталина.
— Тебя зовут Катерина, — повысил голос Максим, — Катерина Сергеевна Лобанова. Я знаю тебя с детства, уж передо мной-то ты могла бы и не выпендриваться.
Каталина Сергеевна, чеканя шаг, подошла к парню, взяла его за широкие плечи, склонилась к самому уху и шепнула бархатистым, волнующим до самых глубин голосом:
— Меня зовут Каталина. И если будешь хорошим мальчиком и не станешь спорить, в обеденный перерыв двери моего кабинета будут для тебя открыты.
Максим хотел гордо отказаться, сказать что-нибудь и уйти не оглядываясь, но узкая прохладная ладошка скользнула в расстёгнутый ворот шёлковой рубашки, а другая и вовсе легла на бедро, в опасной близости от паха. От этих почти невинных прикосновений вспугнутыми воробьями разлетелись все слова в голове, остались только инстинкты: хватательный, на колени сажательный и страстно целовательный.
— Так как? — прошептала Каталина, поглаживая грудь Максима. — Ты придёшь?
Парень отчаянно закивал головой, судорожно облизывая сухие губы.
— Вот и умница, — Каталина ловко отпрянула в сторону, поправила чуть задравшуюся юбку и сухим деловым тоном закончила. — Жду тебя в обед с распечатанными фотографиями, — после чего села за свой рабочий стол и открыла электронную почту. Спокойно, деловито и отрешённо, словно ничего и не произошло.
«А может, для неё наши отношения действительно ничего не значат? — уныло думал Максим, выходя из кабинета. — Она мной пользуется, а я, как идиот, только слюни пускаю, позволяя ей из себя верёвки вить. Нет, так дело дальше не пойдёт. Хватит, надоело! Что она, единственная женщина в мире? Да я дюжину таких найду! Хотя нет, дюжины мне не надо, одной хватит. Единственной, чтобы на всю жизнь, в болезни и здравии и так далее, по тексту».
— Ваш кофе, Максим Андреевич, — вырвал парня из мрачных мыслей нежный девичий голосок.
Максим поднял глаза и пару секунд незряче смотрел на попеременно краснеющую и бледнеющую Марьяну, в руках которой всё сильнее дрожал поднос с чашечкой ароматного кофе и парой пирожных со сгущёнкой, так нежно любимых Максимом.
— Ваш кофе, — повторила Марьяна, — пожалуйста.
Максим машинально взял поднос, не сводя с девушки внимательного взгляда профессионального фотографа.
«А она ничего, — молнией проносилось в голове парня, — симпатичная. И фигурка почти модельная, без лишнего жирка, но при этом и костями не гремит. И нежная, настоящая женщина, а не то что некоторые, крысы в юбке. Заботливая опять же, причём безвозмездно, своей добротой точно попрекать не станет. Интересно, а в постели она какова? Вот сейчас и проверим».
Максим поставил поднос на стол, благо тот недалеко стоял, а потом нежно погладил Марьяну по щеке, одновременно заправляя за ушко выбившуюся прядку. От такой неожиданной ласки девушка вздрогнула и залилась краской до скромного декольте на практичном сером платье, единственным украшением которого служил узкий белый пояс да манжеты на рукавах ему в тон.
«Э-эх, скромняшка, — чуть заметно поморщился Максим, — хорошо, если я у неё вторым окажусь. А с другой стороны, всему её научу, настрою как гитару, на себя да под себя, разве плохо? И Катьке нос утру, а то думает, у меня кроме неё и быть никого не может! А я вот возьму и женюсь на Марьяшке, то-то Катька взвоет. А что, идея недурна, из Марьяшки жена хорошая получится, и родителям моим она понравится. А захочется чего-то ещё, Катька никуда не денется. Ну, подуется пару недель, а потом соскучится и сама первая меня позовёт, сколько раз так было».
Ободрённый своими мыслями Максим так лучезарно улыбнулся Марьяне, что девушка испуганно отпрянула, как щитом закрываясь подхваченной со стола папкой.
«Тихо, не гони коней, а то всё испортишь, — приказал себе Максим. — Она не Катька, с ней по-другому надо, мягче, нежнее».
— Марьяш, а ты чем вечером занимаешься? — весенним голубем проворковал Максим, заинтересованно подаваясь к девушке.
Марьяна отчаянно покраснела, уронила папку и наклонилась, поспешно собирая выпавшие листы. Максим проворно наклонился и стал помогать девушке, время от времени чисто случайно касаясь её пальцев своими.
— Так чем ты вечером занимаешься? — повторил Максим, когда все бумаги были собраны, а влажная от волнения ладошка Марьяны оказалась в его руке.
— С собакой гуляю, — робко ответила Марьяна, делая слабые попытки освободить свою руку.
— Ух ты, у тебя собака есть? И какой породы?
— Ну… У Рекса папа овчарка, а мама… немного не совсем овчарка. Но это же неважно, я Рекса не за породу люблю.
Воспоминания о домашнем питомце вызвали на губах Марьяны лёгкую улыбку, успокоили и помогли услышать тихий, еле слышный голосок надежды: а вдруг именно сейчас и случится чудо? То самое, о котором так здорово пишут в книгах? А вдруг именно так и рождается любовь?
— У меня тоже собака была, — вздохнул Максим. — Давно, ещё в детстве. Её потом машина сбила, я так плакал, у меня даже температура подскочила, пришлось «скорую» вызывать. Мама после этого сказала, что нам больше не надо домашних животных, слишком больно, когда они уходят.
— А у меня бабушка говорит, что каждый миг рядом с любимым существом бесценен, — поделилась Марьяна и, бросив быстрый взгляд на часы, всплеснула руками и заполошно воскликнула. — О боже, бабушка!
— Что случилось? — нахмурился Максим.
— У меня бабушка сегодня приезжает, я хотела у Каталины Сергеевны отпроситься, а после того, как она роман выкинула, я не посмела, — хлюпая носом призналась Марьяна.
— Давай я тебя отвезу, — с готовностью пионера-героя отозвался Максим, — я на машине.
— Да ты что?! — от изумления Марьяна даже на панибратское обращение перешла. — Если я с работы без спроса уйду, меня же сразу Каталина Сергеевна выгонит!
Максим прикусил губу. Что верно, то верно, миндальничать с девчонкой Катька тоже не станет. А терять малышку жаль, она милая, с той же Катькой не сравнить.
— Когда у тебя бабушка приезжает? — Максим оттянул рукав пиджака, посмотрел на часы.
— Уже едет, — хлюпнула носом Марьяна. — А у неё даже ключей от квартиры нет…
— Жди меня здесь, никуда не уходи, — Максим наставительно поднял указательный палец, моментально вспомнив, как жестоко высмеивала этот жест Каталина, поморщился и опустил руку, — самое большее через полчаса я добуду для тебя выходной до конца дня. Кстати, у тебя фотографии можно распечатать?
— Да, конечно, — пролепетала Марьяна, глядя на Максима как на архангела, покинувшего небеса ради похода в кондитерскую за фруктовой корзиночкой. — Вон, там принтер стоит.
Максим быстро подошёл к видавшему виды принтеру (по состоянию техники каждый легко мог понять, какое место в служебной иерархии занимает тот или иной сотрудник), скептически покачал головой, но всё же запустил печать. Принтер судорожно вздрогнул, едва не спрыгнув со стола, старчески закряхтел, пару минут подумал, но всё-таки стал печатать. Правда, каждая третья фотография оказалась с полосой, но это уже ерунда, для Максима фотографии были всего лишь поводом.
— Жди меня, и я вернусь, — процитировал своего любимого классика Максим и поспешно шагнул в лифт, истово молясь всем святым, чтобы Каталина была в кабинете одна.