Это было как в ночном кошмаре: лоснящиеся, черные, с уродливо выпученными глазами и омерзительными наростами на месте рта. Одна за другой морды выныривали из тумана – и перли на него, не отводя плоских, невидящих глаз. Только когда под жуткими головами показались фигуры в ярком камуфляже блюстителей, стало понятно, что это не просто уродливые лица – это противогазы.
Вид резиновых намордников поднимал в душе самые темные воспоминания, все то, что хотелось забыть, но что с упорством возвращается в ночных кошмарах. Самые первые дни, недели месяцы – когда Карфаген еще не был Карфагеном, а просто – тесным убежищем в глубине горных разработок, набитым напуганными, подавленными людьми. В те времена за плохонький противогаз могли и убить. Тяжелый воздух подземелий, пропитанный ядовитыми испарениями, и медленно проникающий сквозь невидимые щели радиоактивный убийца – воздух с поверхности. Как с этим удалось справиться, наладив вентиляцию и повысив герметичность – отдельная и тяжелая история. Но в памяти навсегда остались эти безликие лоснящиеся резиновые морды тех, кто жестоко подавлял недовольство умирающих от отравлений и радиации людей. Противогаз ассоциировался со злобой, ненавистью и лютым желанием отомстить. Это желание и толкнуло его тогда в лапы неприкасаемых – настолько он ненавидел жирующую на крови Директорию и их псов-блюстителей. И сейчас на минуту показалось, что то страшное время вернулось. Хотя… Это был лишь предвестник куда более страшных времен.
Он попятился. Споткнулся, упал на спину. Вскочил и собирался рвануть куда-то в удушливую муть, когда кто-то схватил его за руку. Звонкий девичий голос крикнул:
– Стой! Там засада! Давай с нами!
Он подчинился. Просто потому, что понятия не имел, куда идти. Он оказался в самом центре небольшой группки молодых людей в блеклой учебной униформе. Девушка была в такой же одежде, отличаясь от парней россыпью тонких косичек с вплетенными в светлые волосы цветными лоскутками. Его провели узким проходом между неровными стенами складов и втолкнули в неприметную трубу, которую можно было принять то ли за воздуховод, то ли за мусоросборник. Труба, однако, вывела на какой-то странный подуровень прямо в глубине скального перекрытия между стандартными уровнями. Попетляв немного, они оказались в зале с настолько низким потолком, что голова здесь сама невольно вжималась в плечи. Змей понятия не имел о таких норах. Это было что-то внутреннее, мастеровое и наверняка тайное. То, что его привели сюда, могло означать как минимум две вещи.
Первое: его авторитет видящего поразил воображение этих ребят, и он для них действительно стал некой живой реликвией.
Второе: его просто не собираются выпускать отсюда живым. Судя по решительным и хмурым лицам набившегося сюда молодняка, второе представлялось более чем вероятным.
Змей с ходу догадался, что это за сборище и что это за ребята в пыльной униформе. Подмастерья – так их здесь называли. Особой системы образования в Карфагене не было – разве что на элитных уровнях, о которых простым смертным мало что известно. Свои «учебки» были у вояк и блюстителей. Все остальные могли рассчитывать на обучение простейшим рабочим навыкам по принципу «делай как я» – конечно, если мастер согласится взять какого-нибудь недоноска в обучение. Разумеется, за плату в виде отработки бесплатной рабочей силой или частью будущего заработка. Одним словом, в глубинах Карфагена процветала средневековая цеховая система. Неудивительно, что подмастерья сбивались в стаи по интересам, где дружно ненавидели своих учителей и по совместительству – рабовладельцев. Ходили слухи, что эти стихийные сборища обрели уже характер неких устойчивых подпольных организаций. Судя по тому, что сейчас происходило перед глазами, слухи были недалеки от истины.
У них было оружие. Сплошь самоделки: нелепого вида дробовики двенадцатого калибра, а то и крупнее, и безо всякого стандарта. Некоторые – дульнозарядные, допотопной, но все же вполне убойной конструкции. Была и пара компактных, жутко уродливых пистолетов-пулеметов, вроде тех, что делали партизаны всех стран и народов во Вторую мировую. Ребятки явно не посещали «черный рынок», где можно было найти стволы поинтереснее, зато имели доступ к станкам и оборудованию, которыми вполне умели пользоваться. Весьма полезный ресурс в наступающие времена перемен.
– Кого это вы притащили? – отрывисто спросил сидевший на полу у дальней стены парень со странной стрижкой – наголо, кроме креста по центру в два пальца высотой и выкрашенного в рыжий цвет. Самый популярный цвет, учитывая доступность такого рода минерального сырья и оборудования мастерских прямо над головой. – Хотите, чтобы он сюда псов притащил?!
– Не психуй, Чача, – аккуратно подталкивая перед собой Змея, сказала девушка, та самая, которая вытащила его из газового облака. – Это видящий.
По приземистой «аудитории» пробежал недоверчивый гул. Все посмотрели на пришедшего, будто ждали, что из-под его ног со звоном начнут вылетать фрамы крупного достоинства.
– Ты правда – видящий? – прищурившись, спросил Чача.
В его руке покачивался здоровенный пистолет – тоже самоделка, однако совершенно поразительного вида: сверкающий хромом, густо увитый золотой инкрустацией. Это был даже не пистолет – скорее, символ власти, вроде гетманской булавы или скипетра.
– Сейчас – не очень, – равнодушно отозвался Змей. Он все еще щурился красными, слезящимися глазами. Слезоточивый газ не способствует зрению. – Так что если тут еще кто-то претендует на звание видящего – готов уступить место.
Подмастерья одобрительно рассмеялись. Что-что, а расположить к себе аудиторию он умел. Всех, кроме Чачи, который, видимо, был здесь за лидера.
– А что с ним такое, Лара? – спросил Чача. – Вы его били, что ли? Он весь в крови.
– Скажу – не поверишь, – отозвалась приведшая Змея девушка. – Это кровь в его честь.
Пока она в красках, не стесняясь в выражениях, описывала историю с последними минутами Крэка, Змей спокойно уселся на каменный пол, рядом с тощим, забитого вида парнем, примостившимся с краю. Подмигнул ему – и парень опасливо отполз, уступая место. После красочно описанного эпизода с перерезанным горлом на гостя стали смотреть настороженно.
Ну и хорошо, подумалось Змею. Пусть боятся. Страх – ресурс грубый, зато надежный.
– А то, что про тебя рассказывал это псих, – правда? – дослушав Лару, спросил Чача.
На незваного гостя он смотрел исподлобья, видимо, раздумывая, как с ним поступить. Судя по выражению его лица, варианты были не самые приятные.
– Честно говоря, я слышал немного, – сказал Змей. – И в основном он нес полную ахинею. Но кое-что я действительно вижу.
– Расскажи про Карфаген, – вкрадчиво предложил Чача. – Который должен быть разрушен. Так ведь говорит видящий?
Последняя фраза была сказана с сарказмом. Но удивленно оглядевшись, Змей понял: все, кто набился в эту душную каменную клетушку, освещенную слабыми огоньками химических свечек, – все они уже знали эту фразу и все жадно ждали его слов.
– Ну ладно… – Видящий кашлянул в кулак. – Слушайте.
Закончив короткий экскурс в призрачный мир с его сияющими горными вершинами и древним Мудрецом на Запретной горе, Змей замолчал и некоторое время вместе со всеми сидел в полной тишине. Пока какой-то кудрявый черноволосый парень не произнес с чувством:
– Это точно видящий. Мне так про него и рассказывали.
– Значит, и мы все правильно делаем! – мрачно подхватил другой. – Разрушить эту гнилую дыру – это единственный путь!
– Взорвать к чертовой матери! – запальчиво выкрикнул бледный белобрысый парнишка.
Змей предостерегающе поднял руки:
– Эй, народ! Что вы хотите разрушить?!
– Взорвать Карфаген к чертям собачьим! – крикнул кучерявый.
– А ну хорош языками чесать! – оборвал его Чача. – Ничего доверить нельзя, трепло на трепле!
– Стойте! – Змей повысил голос, даже привстал на своем месте. – Вы это серьезно? Ну – про взорвать и все такое?
– Ты же сам про это говоришь, видящий! – глядя на него снизу вверх, улыбнулась Лара.
От этой улыбки становилось не по себе. Змей нервно рассмеялся:
– Я знаю, что говорю. Но даже сам не всегда понимаю, что мои слова означают в действительности – ведь я просто описываю видения. И уж точно не собираюсь прикладывать собственную руку к разрушению Карфагена.
– Выходит, твои слова – пустое сотрясание воздуха? – с вызовом произнес Чача.
Поймав его взгляд, Змей понял: этот молодой идиот ревнует к его неожиданной славе, трясется за свое жалкое место и всячески хочет уязвить и принизить того, кого вдруг стали почитать в качестве нового юродивого, сменившего несчастного Крэка. Все это было как-то скучно, мелко, и Змей начал терять интерес к происходящему. Он пожал плечами и сказал:
– Карфаген должен быть разрушен. И он будет разрушен – это мое внутреннее чувство, с которым мне приходится жить и от которого мне не скрыться. Но разрушать его самому – это все равно что пустить себе пулю в лоб, просто узнав, что ты смертен. Нет смысла тянуть за листья растение, считая, будто так оно вырастет быстрее. Карфаген разрушит стихия, а какая именно – увидим.
– Этой стихией будем мы! – отрезал Чача.
– Валяйте, – вновь опускаясь на свое место, устало произнес Змей. – С интересом посмотрю, как этот мир вас самих размажет по стенке.
– Если ты хочешь нас обидеть, то напрасно, – прищурился Чача. – Обид мы хапнули вдоволь и теперь только возвращаем долги.
– Достойно, – чуть улыбнулся Змей. – Но кто это – «вы»?
Через несколько минут видящий с удивлением узнал о том, что идея взорвать Карфаген появилась не на пустом месте. Ряды неприкасаемых, прежде тщательно прореживаемые авторитетами, пополнились новыми разновидностями асоциальных отщепенцев. Новичок как в воду глядел, предрекая грядущую всеобщую мясорубку. Казалось бы, чего сюда лезть этим зашуганным ребятам, решившим отомстить за обиды и притеснения? А вот на тебе – они объявили себя ни много ни мало, а радикальными анархистами. И, судя по всему, готовили реальные вооруженные акции. О которых спокойно, почти с гордостью сообщали первому встречному.