Проклятье! Первой мыслью Вениамина было кинуться и начать подправлять теряющие стройность и чёткость линии; хорошо, вовремя спохватился. Если отпорные чары пришли в действие и отражают чьё-то воздействие, вмешиваться в них уже никак нельзя.
Можно только добавлять новые рубежи обороны. В этом — величайший недостаток наговорных кругов и вообще начертательной магии.
«Магу полагается думать до того, как начал накладывать заклятие. После — всё, закрывай думалку», — так наставлял студентов Академии экстравагантный профессор Бертолли, прослывший за свой лексикон немалым чудаком и оригиналом.
«Отключай думалку» — это значит, что попытка что-то поменять в уже налагаемом заклинании грозит большими бедами, если не разрушениями. Но сейчас Вениамину как раз и предстояло решить, что делать — срочно укреплять отпорную черту? Вспоминать подходящие к случаю наступательные заклятия, или — как поступило бы громадное большинство здравомыслящих профессоров, адъюнктов или доцентов — осуществлять тактическое перемещение в направлении спокойных мест, то есть дать дёру?
Костяные монстрики упрямо обжигались, пытаясь всунуться в систему отражающих чар Вениамина. Кость чернела и обугливалась, самые прыткие уже отползали, сгорев чуть ли не на треть, но их место занимали новые.
Чародей быстро провёл несколько новых линий; рука подрагивала, кое-что пришлось поправлять. Поспешно выудил из мешка несколько уродливого вида корешков, что-то шепча про себя, постарался как можно аккуратнее положить их на скрещения новых линий — и корешки тотчас задымились, начали тлеть; выглядело это жутковато, поскольку корешки на вид напоминали сморщенных младенцев в миниатюре.
Вениамин сжал зубы и постарался на них не глядеть.
Скрип и хруст костей; штурмующие магическую преграду создания засуетились, зашебаршили, подались назад.
— Что, не нравится? — не сдержался Вениамин. — «А не суй своё ты рыло в наши руны и черты!» — припомнилась внезапно шуточная песенка студиозусов кафедры начертательной магии.
Тварюшкам явно не нравилось, и рыла свои они совать временно перестали. То и дело косясь на клубящийся коричневатый дым, маг вновь принялся шерстить книжные полки — кто знает, сумеет ли он сюда вообще вернуться, скорее-то всего нет…
Новые линии он провёл, а вот старые, подпорченные, уже не исправить. Ну и ладно, сколько-то они продержатся, а потом он уже эвакуируется отсюда через окно, привычной дорогой.
Книги, книги, ещё книги.
«Теорема предельных магических напряжений в примерах и задачах для проведения скоростной зомбификации». О! О! Какая вещь — «Справочник начинающего некромага. Составлен по заметкам невинно осуждённой Фелиции дель Порто, коя облыжно именуется “Кровавой”». Славная добыча, что и говорить!..
Поминутно озираясь, Вениамин добрался до полок с заспиртованными уродцами и отдельными конечностями. Вот и знакомая бельмастая голова невесть какого зверя, а может, и не зверя. Взгляд мага задержался на ней — и на блестящей поверхности стекла, где отражались лишь бесформенные клубы дыма да суетящиеся тварюшки.
Отражались — но вот дымные облака стали вдруг меняться, в них проступала гротескная, искажённая фигура. Конечно, добавляла и кривизна самого стекла, но и без того явившаяся аппарация не могла похвастаться привлекательностью.
Вздутая, в шишках голова, глаза — словно два водоворота-воронки, провал рта. Пухлые руки, каждая — словно обожравшийся удав.
Провал рта раскрылся, сжался вновь, вновь открылся — словно чёрный омут. Никаких слов Вениамин не слышал, ни обычным слухом, ни внутренним; но зато вдруг дёрнулась голова в банке, слепые глаза уставились прямо на него, чёрные губы шевельнулись.
И вот тогда-то маг и различил странным, свистяще-шипящим шёпотом вброшенные в его уши слова:
— Волшебник… помоги-и…
Кто это говорит? Голова в склянке — или явившееся дымное существо?
— Помоги-и-и… — свистело в сознании, словно налетевший ветер.
Вениамин нашёл в себе силы обернуться — но нет, никакого призрака и в помине нет, один только дым, бесформенные массы, бурлящие, словно алхимическое варево.
— Помоги-и… — сипел неведомый голос. Шевелились губы заспиртованной головы.
— Кто ты? Чем тебе помочь? — вырвалось у мага.
«Никогда не разговаривайте с аппарациями», — тотчас всплыло в памяти. Ещё одно изречение, на сей раз — профессора-теоретика, дона Карлоса Лудовико, автора до сих пор мало кому понятных работ об «энергетике посмертия» и «пост-жизненных состояниях мыслящего начала». Преподавал профессор, однако, дисциплину вполне жизненную, раздел курса «Основы магической безопасности», который читался всем первокурсникам.
Раздел как раз и был посвящён «безопасному поведению при столкновениях с призраками, привидениями и прочими бестелесными аппарациями».
Аппарации могут изъясняться, во всяком случае, некоторые из них. И как раз этих досточтимый профессор относил к наиболее опасным.
Голова в банке задёргалась, язык забился — словно у змеи, стремительно выпускающей и прячущей «жало», хотя на самом деле, конечно, «жало» это никакого отношения к змеиному яду и вообще опасным для жизни укусам не имеет.
— С-с-смотри-и… с-с-смотри-и на меня-а….
Вениамин, замерев и уронив книгу, так и застыл на корточках, на самом деле уставившись в белёсые буркалы заспиртованной башки.
…Фигура в клубах дыма сделалась чётче, но по-прежнему оставалась именно аппарацией, то есть привидением, призраком, бестелесной сущностью. Больше того, теперь она выглядела ещё страшнее. Рот и глаза и впрямь сделались провалами, края их закручивались, подобно тёмным смерчам; и за ними действительно пряталась темнота. Сердцевины облака не было — только мрак.
Беспокойно двигались толстенные ручищи, шевелились пальцы, словно перебирая что-то невидимое. Взгляд пустых глазниц упёрся в Вениамина и, не будь это отражением, — ему бы сделалось совсем худо.
— Так-то оно лучше, — голос призрака, однако, звучал теперь куда чётче, разборчивее, и в нём даже появились отдельные нотки, намекавшие, что некогда всё это могло произноситься мягким, обволакивающим баритоном, отнюдь не лишённым приятности.
— Теперь можно и поговорить.
Вениамин вдруг ощутил, что не может отвести взгляда от блёклых выпученных глаз заспиртованной головы. Вот не может, и всё тут.
— Помоги мне, достойный. — Голос становился всё более и более человеческим. — Вижу, ты алчешь знания, как его алкал и я сам. Помоги мне, а я помогу тебе.
— Кто ты? — еле выдавил Вениамин.
— Несложно догадаться, — солидно ответствовал призрак. — Профессор ди Фелипо, к вашим услугам, господин бакалавр.
— Ассоциат, — машинально поправил Вениамин.
— О! — одобрил бестелесный собеседник. — Студиозус! И впрямь алчущий знания, кое замшелые перестраховщики так любят прятать под спуд!
— Оч… очень пр-приятно, пр-профессор… — у мага поневоле заплетался язык.
— Взаимно, дорогой ассоциат, полностью взаимно! — пророкотало в сознании.
Они говорили уже словно два живых человека, встретившихся в одной из академических аудиторий.
— Но ближе к делу, — вполне буднично заявил профессор. — К сожалению, беседа наша не может продолжаться долго в силу некоторых особенностей моего нынешнего состояния, а посему буду краток. Мне, молодой человек, требуется перевоплощение. Я должен вернуться в истинную плоть, я имею в виду, конечно же, в человеческую. Детали сейчас опустим, скажу лишь, чем мы тут занимались, чтобы вам стало понятно…
Короткая пауза, а у Вениамина начинала всё сильнее кружиться голова.
— Мы разрабатывали средства борьбы с некроэпизоотией. С «восставшими мертвецами». Какой, кстати, у нас сейчас год?..
Вениамин назвал.
— В моём нынешнем состоянии совершенно не ощущаешь времени, — пожаловался призрак. — И что же, меня как, помнят?..
Последнее прозвучало с явным замиранием сердца — или что там у призраков вместо него.
— П-помнят, п-профессор… С-светос-статуя… в г-главном к-коридоре…
— Рядом с кем? — немедленно осведомился профессор, как показалось Вениамину, с изрядной ревностью. Он словно забыл о нехватке времени, им же самим объявленной.
Вениамин кое-как ответил. Память мутилась, привычное забывалось.
— Чего ещё ожидать от этих бездарей и плагиаторов, — желчно заметил призрак. — Всю жизнь, всегда они мне завидовали! Сами взяться за сложное и опасное боялись, пробавлялись привычным, а меня, который…
— П-профессор… — голова не только кружилась, в ней поселилась тупая злая боль, бившая изнутри черепа молотками по вискам.
— Ах, да… — опомнился тот. — Так вот, некроэпизоотия. Вижу, вы запаслись книгами из нашей библиотеки, очевидно, уже в курсе. А если нет, то быстро войдёте. Против ходячих мертвяков требовалось надёжное оружие. Такое, чтобы наверняка. Обычные заклятия, как вы, молодой человек, вскоре узнаете, против них весьма малодейственны. Хотя у анимированных кадавров и нет полного иммунитета к магии, как у вампиров, но бороться с ними силами чародеев — всё равно, что стрелять в комаров из лука. Нужно было оружие, оружие, что будет действовать само и не потребует постоянного присмотра. Этакий сторож. Сильный, быстрый, решительный. И ещё — что ни при каких обстоятельствах он не обратится против своих создателей, что лекарство не окажется злее болезни. И я, без ложной скромности скажу, был единственным, кому эта проблема оказалась по плечу. Опуская пока что подробности — мы добились успеха, мы создали его — лекарство от некроэпизоотии.
Но теперь мне нужна ваша помощь, достойный ассоциат.
— Но… что же случилось, профессор? Почему вы в таком, э-э-э…
— Интриги завистников, мой дорогой. Интриги завистников и бездарей, превыше всего пекущихся о собственном благополучии! — голос призрака сделался высоким, неприятным, режущим. — Они боялись «последствий»! На погибших от восставших мертвяков им было наплевать! Они предпочли оставить меня и моих помощников безо всякой помощи, мол, справляйтесь сами. Они хотели, чтобы мы потерпели бы неудачу, но страшились выступить в открытую! Жалкие, ничтожные личности! Позор научной общественности, пятно на репутации славной Академии!