Кай услышал шаги за спиной.
– Кто здесь? – завопил он. – Помогите!
Кто бы это ни был, он стоял на платформе, за пределами поля зрения. Кай яростно вывернул голову влево. Шаги приближались. Он увидел высокого человека, который что-то читал.
– Ты в порядке, Кай? – спросил Пит, не глядя на него. Он смеялся, читая: – Господи, а эти ребятки не любят притворяться. – Он показал, что читает, и Кай увидел, что это «Драм-энд-бейс массив 3». Диск, который Кай только что купил. Кай хотел заговорить, но у него во рту пересохло от ужаса.
– МС Груб бросает вызов Rough? Ready Posse, Shy FX, бла-бла-бла, и всем парням с севера, с юга, с запада и востока… это Лондон! Музыка городского гетто! – Пит ухмылялся. – Ну и бред, а.
– Пит… – наконец выдавил Кай. – Что происходит? Сними меня отсюда. Как я вообще сюда попал?
– Ну, мне нужно было задать тебе пару вопросов. Меня кое-что очень интересует. – Пит продолжил читать. В другой руке он держал сумку Кая. Потом положил диск на место и достал другой. – Джангл против хардстепа! Боже, если я хочу поладить с Наташей, мне еще много всякой хрени придется запомнить.
Кай облизал губы. Он дрожал от холода и обливался потом одновременно. Кожа стала липкой от ужаса.
– Как ты меня сюда притащил? – простонал он. – Что тебе надо?
Пит повернулся к нему, убрал диск, сел на платформу. Кай заметил, что флейта торчит у него за поясом, как сабля.
– Еще совсем рано, Кай, и пяти нет. Северная линия заработает нескоро. Просто подумал, что это тебя порадует. А что я хотел… из паба я тоже пошел к Наташе… за тобой. Хотел поговорить. Увидел, как ты поднимался. Меня очень заинтересовали рассказы о вашем дружке, который попал в беду… и я хотел, чтобы ты сам мне о нем рассказал.
Так что я подходил к тебе с подветренной стороны и вдруг почувствовал запах… запах, который может исходить только от того, кого я ищу. И я вдруг подумал, что твой друг может знать того парня! – Он улыбнулся и наклонил голову набок. – Итак. Вчера ты встретил своего друга.
– Да… – Кай сглотнул. – Но… Пит… сними меня. Я все тебе расскажу, только… пожалуйста… я с ума сойду…
Кай пытался что-то сообразить, но боль в голове не давала думать. Пит сошел с ума. Кай сглотнул. Пит должен снять его прямо сейчас. Немедленно. От страха и адреналина Кай не мог сформулировать ни одной мысли. Он отчаянно дрожал.
– Неудивительно, Кай. – Пит покачал головой. – И где твой друг?
– Ты про Савла? Я не знаю, чувак, правда. Не знаю. Пожалуйста…
– Где Савл?
– Сними меня!
Кай не выдержал и заплакал. Пит задумчиво покачал головой.
– Нет. Ты же не сказал мне, где Савл.
– Я не знаю, клянусь. Он сказал, что он… – Кай пытался придумать, что бы такое сказать Питу. Что-нибудь, что его спасло бы. – Отпусти меня!
– Где Савл?
– В канализации. Он сказал что-то… от него несло. Я спросил, где он, и сказал про канализацию. – Кая била дрожь, он отчаянно дергал ногами.
– А это интересно. – Пит наклонился вперед. – Где именно в канализации? Я часто думал, что… тот, кого я ищу, там бывает.
Кай рыдал.
– Чувак, клянусь, он ничего больше не сказал, пожалуйста… он был странный, и голос у него был странный, и от него воняло… он ничего не сказал. Сними меня!
– Нет, Кай. Я не стану тебя снимать. – Голос Пита вдруг стал злым. Он встал и подошел ближе. – Не сейчас. Понимаешь ли, я хочу знать о Савле все, что тебе известно. Это очень важно. Я хочу знать все, Кай, вкуриваешь?
Кай заговорил, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Он кричал про канализацию, повторял, что от Савла воняло, что он прятался в канализации. Ему нечего было сказать. Он завизжал и задергался.
Пит что-то записывал в маленький блокнот, заинтересованно кивая.
– Расскажи мне о жизни Савла, – сказал он, не глядя на Кая.
Кай рассказал об отце Савла, жирном социалисте, над которым все ржали, о короткой и неудачной попытке Савла съехаться с девушкой, о возвращении домой – вроде бы временном, но затянувшемся на два года. Кай говорил и говорил, о друзьях Савла, о его социальной жизни, о джангле, о клубах, и слезы катились у него по щекам. Он очень хотел угодить. Он вздрагивал и подвывал при каждом вздохе. Когда ему нечего уже было сказать, он испугался, потому что Пит выглядел довольным, пока он говорил, а Каю ничего не хотелось сильнее, чем порадовать Пита. Но ему в самом деле нечего было больше сказать.
Пит вздохнул и сунул блокнот в карман. Посмотрел на часы.
– Спасибо, Кай. Наверное, тебе интересно, зачем мне все это нужно? Боюсь, этого я сказать не могу. Но ты мне очень помог. Канализация, надо же. Я думал об этом, но никто не полезет в дерьмо, не будучи уверен, что это обязательно. Не совсем мое амплуа, понимаешь ли. Нужно его оттуда вытащить. – Он весело улыбнулся.
– Может… может… отпустишь меня, – всхлипывал Кай. Зубы у него стучали, он дрожал, а при каждом слове Пита умирал от страха.
Пит посмотрел на него и улыбнулся.
– Нет, – ответил он, подумав, – не думаю.
Кай снова заорал, и крики его эхом отдавались от стенок туннеля. Он угрожал, умолял, льстил, но Пит не обращал на него внимания, продолжая говорить.
– Ты же меня не знаешь, Кай. Хочешь, фокус покажу? – Он вынул флейту из-за пояса. – Видишь?
Кай продолжал умолять.
– Я умею играть на ней, призывая кого угодно. Выбери верную мелодию, и вокруг соберутся тараканы или мыши, все, кто услышит. И это очень приятно. – Последнюю фразу он прошептал почти сладострастно, и Кая затошнило от этого мерзкого, сладенького, сального тона.
– Я смотрел на эти туннели и думал, что они сильно похожи на червоточины. Как ты думаешь, кто откликнется, если я сыграю? – Пит поднес флейту к губам и заиграл странную протяжную мелодию, кладбищенский вой, который заглушил сбивчивые всхлипы Кая.
Кай смотрел в туннель.
Музыка все играла, и Пит сам танцевал под нее.
Откуда-то издали в лицо Каю подул ветер. В темноте что-то загудело.
Кай висел, как резиновая кукла, голый, дряблый, в зияющей черноте.
Ветер подул сильнее, гул раздался снова. Кай отчаянно закричал, слабея от ужаса, обвис на веревке. По ногам потекла моча. Мелодия все длилась.
Потом раздался звук, похожий на удар плети, и рельсы дрогнули под весом приближающегося поезда. Ветер ударил Каю в лицо, откинул волосы назад. Из темноты полетели клочки бумаги и пыль, они прилипали к телу, песок запорошил глаза и набился в рот, и Кай дергался и отплевывался. Он зачем-то хотел открыть глаза.
Гул то стихал, то нарастал, а потом превратился в грохот, заглушив равнодушную флейту. На Кая летело что-то огромное.
Вдалеке появились огни, две грязно-белые фары, которые как будто крались ему навстречу. Казалось, они никогда не приблизятся. Он отчаянно думал, что к нему приближаются только ветер и шум, но, придумав это, он увидел, насколько ближе стали огни. Кай забился, закричал, взмолился Господу.
Огни вдруг стремительно помчались к нему, вокруг бушевал ураган. Вой и грохот неслись по туннелю, и в них звучали яростная тоска и пустота. Рельсы заблестели в свете фар. Первый поезд Северной линии показался перед ним. Лобовое стекло казалось совершенно черным. «Он увидит меня, – думал Кай, – он остановится!» Но поезд неумолимо надвигался на него с дикой скоростью, толкая перед собой столб воздуха, поднимая грязный ветер. Скорость казалась невыносимой. «Остановись!» – думал Кай, но свет все приближался, вой перешел в страшный рев, огни слепили. Кай кричал и кричал, все еще слыша флейту у себя за спиной, он поднял глаза и заметил в лобовом стекле отражение своего нелепого маленького тела, растянутого, как лягушка под ножом, а потом увидел за стеклом, сквозь разинутый рот своего отражения, изумленный взгляд машиниста, на лице которого смешались ужас и неверие… и Кай увидел белки его глаз.
Лобовое стекло поезда лопнуло, как огромный кровавый волдырь. Первый утренний поезд Северной линии сделал непредвиденную остановку на станции Морнингтон-Кресент и замер. С него что-то капало.
Часть четвертая. Кровь
Глава 14
Дни шли за днями. В канализации, на крышах, под мостами и в других укромных уголках Лондона Крысиный король держал военные советы со своими друзьями.
Савлу приходилось сидеть и слушать, как три странных существа шушукаются друг с другом.
Многие их слова казались ему бессмысленными: он не знал людей, мест и событий, о которых они говорили. Но он понимал достаточно, чтобы осознать главное: несмотря на высокопарные объявления войны, ни Крысиный король, ни Лоплоп, ни Ананси не знали, что делать дальше.
Честно говоря, они боялись. Иногда страсти накалялись, и они обвиняли друг друга в трусости. Не на пустом месте. Споры шли по кругу, планы никто не продумывал, злые вздорные протесты ни к чему не приводили. Они трое знали, что при встрече лицом к лицу один из них обречен.
Как только Флейтист поднимет флейту к губам, или просвистит пару нот, или даже промычит их себе под нос, один из них перейдет на его сторону. Глаза его остекленеют, он начнет сражаться против своих друзей, и в ушах его будет звучать музыка, обещающая еду, секс и свободу.
Ананси услышит, как жужжат рядом с ним ленивые жирные мухи, услышит шорох лапок былой возлюбленной, которая поспешит к нему по нитям паутины. Именно это он слышал в Багдаде, когда Флейтист безжалостно расправился с ним.
Лоплоп знал, что он услышит, как рвутся корни травы, как слепо лезут на свет жирные черви, ползут прямо к его клюву. Он услышит свист ветра, призывные крики прекрасных райских птиц.
А Крысиный король снова услышит, как открываются двери в адскую кладовую.
Никто из них не хотел умирать. Но если они исполнят то, что хотели, смерть становилась неизбежной. Животный инстинкт самосохранения мешал им рискнуть жизнью одного из троих. В этой битве кто-то должен был пожертвовать собой.
Савл смутно осознавал, что занимает важное место в их планах. Что он то оружие, на которое они полагаются. Это не пугало его, потому что он не мог отнестись ко всему этому всерьез.