BOOMBOY?
А для него это ничего не стоит. Он же крыса.
Дебора смотрела на него. Время от времени она посматривала на город, но волновал ее только Савл. Она была изумлена. Савл посмотрел на нее в ответ. Он купался в ее благодарности. Как прекрасно было говорить с человеком. Не с крысой, не с пауком, не с птицей.
– Как, наверное, круто уметь все, что умеют крысы, – сказала она, рассматривая ряды крыс. Они стояли у них за спиной, внимательно слушая. Немного дергались, когда им казалось, что про них забыли, но тут же успокаивались, стоило Савлу к ним повернуться.
– Круто? Вот уж нет. – Он не смог сдержать злости, хотя Дебора его явно не понимала. – Хочешь, расскажу тебе о крысах? Они ничего не делают. Целыми днями. Едят всякий мусор, бегают, ссут на стены, иногда спариваются – ну, я так думаю – и еще дерутся с теми, кто заходит на их территорию. Конечно, они уверены, что для этого и придуман мир. Но на самом деле они ничего из себя не представляют.
– Почти как люди, – весело рассмеялась Дебора, как будто сказала что-то умное. И даже повторила.
– Они совсем не похожи на людей, – тихо сказал Савл, – это тупой старый миф.
Он попросил ее рассказать о себе, и она смутилась. Она не стала объяснять, почему живет на улице, просто пробормотала, что с чем-то не справилась. Савл почувствовал себя виноватым, и вообще ему было неинтересно. Не то чтобы ему не было до нее дела: он волновался за нее, она была таким же изгоем в городе, как и он сам. Он вдруг снова возненавидел правительство – этому его научил отец. Он очень сочувствовал девушке. Но ему хотелось с ней разговаривать не из-за нее самой. Просто она была человеком. Ему бы любой человек сгодился. Пока она говорила и слушала, ему не было дела до того, что именно она говорила. Он спрашивал о ее жизни, потому что ему хотелось поговорить.
Вдруг он услышал звук, похожий на хлопанье тяжелой ткани. Лица коснулся порыв ветра. Он посмотрел наверх и ничего не увидел.
– Знаешь что, – сказал он, – не думай, что крысы интересные. Хочешь пойти ко мне домой?
– Там ужасно пахнет. – Она сморщила нос.
– Нет. Я хочу сходить в свой настоящий дом. – Он говорил спокойно, но при мысли о возвращении у него перехватило дыхание. Ее замечания о крысах напомнили ему, кто он такой. Оторвавшись от Крысиного короля, он захотел вернуться.
Он скучал по отцу.
Дебора обрадовалась. Он снова посадил ее на спину и двинулся вперед, сопровождаемый хвостом крыс. Они шли по Лондону, и он быстро начал узнавать город.
Иногда Дебора прятала лицо у него на плече, иногда опасно откидывалась назад и смеялась. Савл иногда перехватывал ее, чтобы сохранять равновесие.
Он шел не так быстро, как Крысиный король или Ананси, но все равно быстрее человека. Он держался наверху, стараясь не спускаться на землю, как в детской игре. Но иногда ряд крыш обрывался, и ему приходилось лезть вниз по стене, по пожарной лестнице или по водосточной трубе, быстро перебегать улицу и тут же забираться наверх снова.
Вокруг шумели крысы. Они шли за ним, но шли своим собственным путем, то появляясь, то исчезая, то показываясь на глаза, то прячась, то забегая вперед, то отставая. И он постоянно ощущал чье-то еще присутствие. Того, кто тогда хлопал в воздухе. Он еще раз почувствовал слабое дуновение ветра или движение крыльев, мазнувших по лицу. Тогда он лез наверх и не остановился, но запомнил смутное ощущение – как будто за ним следили.
Иногда он останавливался отдышаться и оглядеться. Двигался он быстро. Он ориентировался по фонарям на Эджвер-роуд, идя параллельно им. Когда он оказался на Мэйда-Вейл, огней стало меньше. Дальше он пошел по маршруту девяносто восьмого автобуса, мимо давно знакомых точек – например, мимо башни с красной решеткой сверху.
Здания вокруг стали примерно одной высоты, многоэтажки встречались все реже. Савл знал, где они – прямо перед Килберн-Хай-роуд, где стояли невысокие жилые дома, похожие на загородные. Terra cognita. Родная земля.
Он так быстро перешел дорогу, что Дебора еле это заметила. Савл нырнул в темноту между двумя большими улицами, мечтая скорее добраться домой, в Уиллсден.
Они стояли перед Террагон-Меншен. Савл боялся.
Он задыхался от тревоги. Он слушал тишину, понимая, что все крысы куда-то делись. Он остался вдвоем с Деборой.
Он посмотрел на тусклый кирпич, на окна – в квартирах было темно, только кое-где за тонкими занавесками горел свет. Наверху темнела дыра, в которую выпал отец. Окно до сих пор не застеклили – наверное, из-за расследования, – зато затянули прозрачной пленкой. По краю рамы до сих пор топорщились осколки.
– Мне пришлось отсюда убегать, – шепотом объяснил он Деборе, – мой отец выпал из того окна. Кое-кто думает, что это я его столкнул.
– А это ты? – в ужасе пискнула Дебора, но тут же замолчала.
Он тихо подошел к двери. Она стояла за ним, обнимая себя за плечи, нервно озираясь. Он погладил дверь, бесшумно и без труда открыл замок. Савл пошел по лестнице. Он не издавал ни звука, двигаясь, как во сне. За ним тащилась Дебора. Энтузиазм ее угас, она еле переставляла ноги и, кажется, плакала. Но бесшумно.
Дверь в квартиру крест-накрест заклеили голубым скотчем. Савл посмотрел на нее и не понял, что на самом деле чувствует. Он не сердился и не обижался. На самом деле ему было удивительно спокойно, как будто скотч защищал его дом от посторонних. Как будто он превращал квартиру в мемориальную капсулу.
Савл осторожно потянул скотч. Он легко отклеился, как будто ждал только Савла. Савл открыл дверь и вошел во тьму, в которой погиб его отец.
Глава 18
Было холодно. Так же холодно, как в ту ночь, когда явилась полиция. Савл не стал включать свет. Ему хватало света с улицы. Не теряя времени, он толкнул дверь гостиной и вошел.
Комната была пуста. Вынесли все, но Савл почти этого не заметил. Он смотрел на разбитое окно. Он знал, что это расстроит его, подорвет его силы. Но ведь это просто дыра в стене? Просто дыра? Пленка билась на ветру и трещала.
– Савл, мне страшно…
Он наконец сообразил, что Дебора почти ничего не видит. Она стояла на пороге, не решаясь войти. Она видела только его темный силуэт на фоне темного света фонарей. Савл встряхнулся, злясь на самого себя. Он пользовался ей и при этом забыл, что она живая. Он пересек комнату и обнял Дебору.
Он обнимал ее, и она потянулась ему навстречу. В этом не было никакого секса, хотя он чувствовал, что она ожидала от него каких-то действий и была бы не прочь. Но он бы тогда считал, что поступил нечестно, воспользовался ситуацией. А она ему нравилась, и он ее жалел и был ей очень благодарен. Они стояли, обнявшись, и он вдруг понял, что дрожит не меньше нее. Он еще не до конца стал крысой. А она боялась темноты. И что он мог сделать?
Посреди комнаты лежала книга.
Савл вдруг увидел ее через плечо Деборы. Она почувствовала, как он напрягся, и чуть не закричала от ужаса. Тут же обернулась посмотреть. Он торопливо успокоил ее и извинился. Она не видела книгу в темноте.
Больше в комнате ничего не было. Ни мебели, ни картин, ни телефона, ни других книг. Ничего.
Савл был уверен, что это не совпадение. Они не могли забыть книгу, когда выносили из квартиры все остальное. Савл ее узнал. Старый очень толстый альбом в красном переплете, формата А4, пестрящий закладками. Отцовский альбом для вырезок.
Альбом существовал в жизни Савла всегда. Отец часто вытаскивал его из укромного места и осторожно вырезал из газеты очередную заметку, что-то бормоча себе под нос. Он вклеивал заметку в альбом, а иногда еще и делал пометки на полях красными чернилами. Порой он вообще ничего не наклеивал, просто писал. Часто это происходило из-за каких политических событий, а иногда отец хотел просто сохранить свои рассуждения о жизни. Правда, временами Савл вообще не понимал, почему он пишет.
В детстве эта книга его очаровывала. Он мечтал прочитать ее. Отец показывал ему кое-какие страницы, вырезки о войнах и забастовках, аккуратные красные пометки рядом с ними. Но он говорил, что это его личный дневник и он не даст Савлу читать все подряд. «Здесь много личного, – терпеливо объяснял он, – не для других людей. Только для меня».
Савл высвободился из рук Деборы и взял альбом. Открыл его с конца. Удивительно, но в нем еще оставались чистые страницы. Савл медленно пролистал альбом назад, добрался до последней заполненной страницы. Там оказалась довольно легкомысленная статья из местной газеты. Мероприятие по сбору средств для консерваторов пострадало от нескольких несчастных случаев сразу. Им отключили электричество, участники чем-то отравились, и произошла накладка с регистрацией. Рядом аккуратным отцовским почерком было приписано: «Есть Бог на свете!»
Еще раньше была вклеена статья о длинной забастовке в ливерпульских доках. Отец написал: «Капли информации просачиваются сквозь Стену молчания. Почему конгресс тред-юнионов неэффективен?»
Савл перевернул еще одну страницу и радостно улыбнулся, поняв, что отец прикидывал, что бы взял с собой на необитаемый остров. В верхней части страницы были перечислены классические джазовые композиции (все – со знаком вопроса), а потом шел предварительный список:
1. Элла Фитцджеральд. Что???
2. Strange Fruit.
3. All The Time In The World, Армстронг.
4. Сара Воан, Lullaby of Birdland.
5. Телониус? Бэйси?
6. Бесси Смит.
7. снова Армстронг, Mack the Knife.
8. Интернационал. А почему нет?
Книги: Шекспир и никакой чертовой Библии. Капитал? Манифест коммунистической партии?
Предмет роскоши: телескоп или микроскоп?
Дебора опустилась на колени рядом с Савлом.
– Это дневник моего отца, – объяснил Савл, – посмотри, как мило.
– И как он сюда попал?
– Не знаю… – сказал он после паузы. Говоря, он продолжал переворачивать страницы и просматривать выписки. В основном статьи были о политике, но попадались и просто интересные тексты.