Он читал короткие заметки о египетских грабителях гробниц, об огромных деревьях в Новой Зеландии, о распространении Интернета.
Потом он начал переворачивать по нескольку страниц за раз, иногда пропуская целые годы.
В начале заметок было больше:
07.07.88: Тред-юнионы. Нужно почитать старые дискуссии! Сегодня долго спорил с Дэвидом с работы. Он говорит, что тред-юнионы неэффективны и все такое, и я вроде бы как согласился. Но солидарность жизненно важна! Он этого не понимает. Нужно перечитать, что писал Энгельс о профсоюзах. Смутно помню, что меня его рассуждения очень впечатлили, но я могу и ошибаться. Савл очень мрачный. Не знаю, что с ним происходит. Кажется, я видел книгу о подростковых проблемах, но не помню где. Надо бы ее найти.
Савл ощутил ту же безнадежную любовь, которую чувствовал, показывая Фабиану книгу, подарок отца. Он считал, что это бред, что старик сходит с ума, но на самом деле он просто хотел понять сына. Может быть, это было невозможно. Савл тоже был неправ.
Он листал и листал годы. Дебора прижималась к нему, чтобы согреться.
Он прочитал о споре отца с учителем истории – они обсуждали, что говорить на уроках о Кромвеле.
Не знаю, может, десятилеткам и надо рассказывать о буржуазии, но приукрашивать-то ее зачем. Жуткий человек! (Ирландец, само собой.) И он должен объяснять им природу революции!
Потом Савл прочитал про одну из подружек отца, М. Он ее совсем не помнил. Он знал, что отец никогда не приводил женщин домой. Но не представлял, что в последние шесть или семь лет жизни у отца были романы.
Вот рассказ о праздновании его дня рождения. Он все прекрасно помнил: ему подарили целых два индейских головных убора, и взрослые волновались, не зная, как он к этому отнесется. Он был в полном восторге. Не одна красивая штука из перьев, а целых две! Он помнил, как радовался тогда.
Савл искал самое первое упоминание о самом себе или, может быть, об умершей матери, о которой отец молчал. Тут ему попалась на глаза дата: 02.08.72, единственная запись, сделанная в год его рождения. О самом рождении в дневнике не упоминалось. Вырезки тоже никакой не было. Савл нахмурился, прочитав первые несколько слов.
Прошло несколько недель с момента нападения, о котором я не хочу говорить. Слава богу, что Е. очень сильная. Конечно, она еще всего боится, переулков etc, но ей становится лучше с каждым днем. Спрашиваю, уверена ли она в своем решении. Я бы пошел в полицию. Разве она не хочет, чтобы его нашли? Она говорит, что просто больше не хочет его видеть. Я все думаю, что это ошибка, но решать, конечно, ей. Пытаюсь помогать ей, но это тяжело. Хуже всего, конечно, по ночам. Не знаю, успокаивать ли ее, обнимать или вовсе не трогать. И она сама, кажется, не знает. Бывает совсем плохо, она плачет etc. Что я хожу вокруг до около. Е. делала тест. Она беременна. Конечно, уверенным тут быть нельзя, но я сверил все сроки, и, кажется, ребенок его. Обсуждали аборт, но Е. этого не вынесет. Долго разговаривали и решили, что пусть будет как будет. Никаких заявлений, никто не должен знать. Надеюсь, все будет хорошо. Признаюсь, что мне страшно за ребенка. Не знаю, как я к нему отнесусь. Но я должен быть сильным ради Е.
У Савла к груди вдруг стало пусто.
Дебора что-то говорила ему.
Он почувствовал себя идиотом.
Он понял, чего лишился.
«Дурак, идиот, – твердил он сам себе и одновременно думал: – Пап, ты зря беспокоился. Ты трындец какой сильный. Был».
У него на глаза навернулись слезы, и он снова услышал Дебору.
«Вот что ты потерял», – думал он. И вдруг ему пришло в голову, что она умерла. «Она умерла, но он вел себя со мной как положено. Как он выдержал? Я ее убил, убил его жену! Глядя на меня, он думал об изнасиловании. Он видел тварь, которая убила его жену. Идиот, – думал он, – дядюшка Крыс? А тебе не приходило в голову над этим подумать как следует?»
Сильнее всего его волновали мысли о человеке, который его вырастил, пытался его понять, дарил ему книги, помогая познавать мир. Потому что, глядя на Савла, этот человек видел не убийцу, не потерянную жену, не изнасилование в темном переулке (Савл прекрасно понимал, что насильник возник словно из ниоткуда. Он сам так теперь умел). Глядя на Савла, он видел своего сына. Даже когда обстановка в доме накалилась и Савл изо всех сил делал вид, что ему все равно, толстый старик продолжал видеть в нем своего сына и пытался понять, что же между ними не так. Ему не было дела до жуткой кровавой наследственности. Он сам сделал себя отцом.
Савл не плакал, но щеки у него были мокрые. Разве это не странно? Не грустно? Только узнав, что отец ему не отец, он понял, каким чудесным отцом этот человек был на самом деле.
«Вот она, твоя диалектика, папа».
Савл невольно улыбнулся.
Только потеряв отца, он обрел его снова. После многих лет отчуждения.
Он помнил, как ехал на широких плечах смотреть на могилу матери. Он убил ее, убил жену своего отца, а отец осторожно поставил его на землю и дал ему цветы – положить на могилу. Он оплакивал отца, который был предан убийце своей жены, ребенку насильника; который решил любить его – и любил.
Он повторял себе, что был слишком глуп. Его мучила одна мысль. Если Крысиный король соврал на эту тему… и тут его мысль замирала.
Если он соврал об этом, о чем еще он врал?
Кто убил отца?
Он припомнил кое-что из рассказов Крысиного короля. Давних рассказов, еще из прошлой жизни. «Я незваный гость, – говорил он, – я убил самозванца».
За словами терялся смысл. Было в них какое-то бессмысленное хвастовство, дурацкое самовосхваление. Но Савл теперь на все смотрел по-другому. Холодная ярость зрела в нем. Он понимал, как сильно ненавидит Крысиного короля.
Своего настоящего отца.
Глава 19
Дверь в квартиру открылась.
Савл и Дебора сидели на полу, прижавшись друг к другу. Она бормотала какие-то слова утешения. Когда петли тихо скрипнули, оба одновременно подняли головы.
Савл тихо встал, все еще сжимая в руках альбом. Дебора хныкала и тоже пыталась подняться. В дверях показалось чье-то лицо.
Дебора схватилась за Савла и тихо вскрикнула. Савл готов был взорваться, но, когда его глаза немного привыкли к свету, он замер в нерешительности.
Человек в дверях радостно улыбался. Длинные светлые волосы грязными прядями свисали на лицо. Губы растягивались в ребячливой усмешке. Он сделал шаг вперед.
Больше всего он походил на шута.
– То-то мне показалось, что я кого-то слышал! – воскликнул он. Савл выпрямился и нахмурился. – Я ночь за ночью проводил здесь, твердя, что это глупо, что, конечно, ты сюда никогда не придешь… но ты пришел! – Он посмотрел на альбом в руках Савла. – О, ты нашел мою книжечку. Я хотел все о тебе узнать. Решил, что найду здесь что-нибудь интересное.
Он всмотрелся в красные глаза Савла и расплылся в улыбке еще сильнее.
– А ты не знал, что ли? – Улыбка делалась все шире. – Хорошо. Это кое-что объясняет. Я подумал, что ты как-то быстро сошелся с убийцей своего так называемого отца.
Савл отвел глаза.
«Ну разумеется, – горько подумал он, – кто же еще».
Человек внимательно изучал его.
– Я понимаю, что кровь не водица, но зачем бы ему что-то говорить тебе? – Он покачался на пятках, сунул руки в карманы. – Я давно хотел поговорить с тобой. О тебе ходили разные слухи! Вообще о тебе говорят уже много лет. Так много мест, так много возможностей… Я побывал везде… гонялся за самыми невероятными преступлениями. Знаешь, стоило мне услышать о странном ограблении, непонятном убийстве, вообще о чем-то необычном, на что человек не способен, я тут же несся туда. Полиция порой бывает полезна. – Он усмехнулся. – Так много нераскрытых дел… и вот я здесь. – Он снова усмехнулся. – Я почувствовал его запах и понял, что найду тебя, Савл.
– Кто ты? – выдохнул Савл.
Человек мило улыбнулся, но не ответил. Казалось, он в первый раз увидел Дебору.
– Привет! Господи, ну и ночка у тебя выдалась. – Он засмеялся и сделал шаг вперед. Дебора цеплялась за Савла и настороженно смотрела на другого человека.
– Так или иначе, – легко сказал он, протягивая к ней руку, – боюсь, что ты меня не интересуешь.
Он схватил ее за запястье и вырвал из объятий Савла. Савл слишком поздно понял, что человек схватил Дебору – он медленно опустил голову и посмотрел туда, где она только что стояла. Внутренний голос надрывался, крича, чтобы он двигался.
Савл с трудом поднял голову. Воздух, казалось, загустел.
Человек запустил руку в волосы Деборе. Савл подался вперед, пытаясь помешать ему, но человек, все еще широко улыбаясь, коротко взглянул на девушку и ударил ее кулаком в челюсть, как раз в ту секунду, когда она открыла рот, чтобы закричать. Он сломал ей челюсть, и кровь хлынула из прокушенного языка. Крик замер на губах, запузырилась кровь. Пока Савл медленно, очень медленно, двигался к ним, человек развернулся на носках, потянул девушку за голову, дернул вверх, вывернул ей шею и впечатал Дебору лицом в стену.
Потом отпустил тело и повернулся к Савлу.
Савл закричал, не веря своим глазам. Тело Деборы сползло по стене и рухнуло на пол. Оно еще подергивалось, пока отмирали нервные окончания. Разбитое перекошенное лицо слепо смотрело на Савла, тело тряслось в смертном танце, пятки стучали по полу, кровь пузырилась на губах.
Савл взревел и бросился на человека, собрав все свои крысиные силы.
– Я тебе сердце вырву! – заорал он.
Высокий человек легко увернулся от удара, все еще широко улыбаясь. Лениво размахнулся и ударил Савла в лицо.
Савл увидел удар, попытался увернуться, но не успел, и кулак мазнул его по скуле. Савла развернуло, он тяжело упал на пол. Раздался мерзкий резкий звук. Человек стоял, вытянув губы, и насвистывал несколько веселеньких нот. Он взглянул на Савла, и глаза его вспыхнули. Мелодия изменилась, стала беспорядочной и злобной. Савл не обращал на нее внимания, пытаясь отползти. Мелодия оборвалась.