– Мы должны их вернуть! Найти!
– Как, мальсик? Спустись на землю.
У Савла кружилась голова.
– Что он сделал с Каем?
Ананси поджал губы:
– Лазолвал на куски.
Сначала они бежали, потом быстро забрались на стену и теперь стояли на крыше спортивного центра «Брикстон-Рик». Из тренажерного зала внизу доносились глухие ритмы музыкального канала. Савл подошел к самому краю крыши, чтобы быть подальше от Ананси. Сунул руки в карманы.
– Ты мог мне сказать раньше… – Он слышал сам себя, и его бесил собственный жалобный голос. Он повернулся к Ананси, который все еще стоял молча, сложив руки на голой груди.
Ананси презрительно цыкнул зубом.
– Мальсик, ну и мусол у тебя в голове. Ты говолись, что Клыс твой отес. И зачем мне это?
Савл удивленно посмотрел на него. Ананси настойчиво продолжал:
– Зачем мне тебе лассказывать? Послусай меня, детка. Я паук. Больсой паук. Клыс – понятно. Лоплоп – птиц. Главный птиц. А ты стланная хлень, плавда, и смысл мне такой тебе говолить. Я говолю только то, што тебе надо знать. Плавда-плавда. Я больше не плитволяюсь. Не нужно. Звели не влут. Забудь это все. Мозес велить мне на слово, ни больсе ни меньсе. Понял?
Савл ничего не сказал. Он смотрел, как поезд прибывает на станцию Брикстон и едет дальше.
– Лоплоп собирался рассказать Флейтисту, где я? А вы хотели напасть на него, когда он занимался бы мной? – спросил он наконец.
Ананси еле заметно пожал плечами.
Они тихо шли вдоль железнодорожных путей, ветки, которая проходила над рынком и улицами. Они молчали. Шли они в Кэмбервелл. Савл радовался компании, хотя и понимал, что рассчитывал сегодня вечером совсем на другое.
– Как он добрался до моих друзей? – спросил Савл. Они сидели на детской лесенке в каком-то школьном дворе.
– Посмотлел все твои веси и книги. Налыл палочку адлесов.
«Разумеется, – подумал Савл, – это моя вина».
Он оцепенел. Если бы он оставался человеком, то впал бы в шок. Но он перестал быть человеком. Он стал наполовину крысой. Он привык к этому.
Ананси молчал. Он не пытался убедить Савла вернуться к Крысиному королю. И вообще ни в чем не пытался его убедить.
Савл с интересом посмотрел на него.
– Крысиный король знает, что ты здесь?
Ананси кивнул.
– Он просил что-то мне передать? Привести меня назад?
Ананси пожал плечами:
– Он хотет, стобы ты велнулся. Ты полезный, сам знаесь. Но он знает, сто тебе нельзя говолить, тего ты не хотесь. Ты знаесь, тего он хотет. Если ты хотес велнуться, ты велнесся.
– А ты… понимаешь, почему я не хочу возвращаться?
Ананси посмотрел ему в глаза и покачал головой.
– Не знаю, мальсик. С ним площе выжить, с нами площе, плавда. А ты клыса. Тебе надо велнуться. Но я знаю, сто ты так не думаесь. Я не знаю, кто ты и сто ты. Ты не клыса и не селовек. Я не знаю тебя, но это холосо, потому сто теперь я понимаю, сто не пойму тебя никогда, а ты меня. Мы лазные.
Ранним утром, перекусив, они стояли рядом у входа в канализацию. Ананси оглянулся, прикидывая, как будет лезть по стене склада. Потом посмотрел на Савла.
Савл протянул руку. Ананси схватил ее.
– Ты наса последняя надезда, мальсик. Велнись.
Савл покачал головой, отвернулся. Ему было неудобно. Ананси кивнул и отпустил его руку.
– До встлечи.
Он забросил одну из своих веревок на выступ и быстро вскарабкался по стене. Савл смотрел ему вслед. Потом огляделся, пытаясь понять, где находится. Во дворе на решетке валялись какие-то детали. В полумраке они выглядели неожиданно величественно. Улицы не было видно, и Савл помедлил, наслаждаясь одиночеством. Потом наклонился, не глядя, и поднял решетку.
Он заколебался. Он знал, что нет смысла искать Наташу и Фабиана. Город огромен, а Флейтист так силен, что он легко спрячет от него двух человек. Но он знал, что не сможет оставить друзей во власти Флейтиста.
Он знал, что ему придется их искать – пусть только для того, чтобы доказать, что он все еще человек. Наполовину. Его пугали собственное равнодушие и пассивность, скорость, с которой он смирился с исчезновением друзей, принял это как данность. Он тупел. Смерть Кая все еще казалась ему нереальной, но все же это было человеческое чувство. Его волновало собственное спокойствие – ведь Флейтист похитил двух его лучших друзей.
Способность принять неприемлемое казалась ему разновидностью стоицизма. Той силой, которая притупляла его чувства к людям. Он ощущал это равнодушие, ощущал свое коварство, способность сосредотачиваться на сиюминутном. Все это его пугало. Он не мог бороться с этим напрямую, он не мог решить, что должен чувствовать, а что нет, но он, по крайней мере, мог действовать. Он мог не вести себя так, как требовали его чувства. Его бесили собственные реакции и ощущения.
Они принадлежали зверю.
Глава 24
Оказавшись в канализации, Савл сразу понял, что что-то неладно.
Звуки, к которым он давно привык, исчезли. Как только его ноги коснулись грязной воды, он припал к земле, ощущая прилив звериной силы. Насторожил уши. Он понял, чего не хватало. В канализации всегда раздавались еле слышный цокот коготков и шорох его народа. Он различал их на пределе слуха, впитывал их, определял по ним время, ориентировался в темноте.
Звуки пропали. Крыс больше не было.
Савл пригнулся, скользнул в вонючую жижу. Он не издавал ни звука. Уши подрагивали. Савла трясло.
Он слышал, как капает с потолка в туннелях, слышал, как течет грязная вода, как плачут теплые подземные ветра. Его народ исчез.
Савл закрыл глаза и замер. Он полностью расслабился, приглушил ток крови, заставил сердце биться медленнее, избавился от самых тихих звуков, которые издавало его тело. Он стал частью канализации.
Он слушал.
Тишина в туннелях пугала.
Он осторожно приложил ухо к полу и почувствовал вибрации. Трясся весь город.
Где-то вдалеке раздался какой-то звук.
Высокий и пронзительный звук.
Савл вскочил на ноги. Он сразу же вспотел и задрожал.
Флейтист пришел сюда? В канализацию?
Савл побежал по туннелю. Он не знал куда. Он бежал, чтобы ноги не дрожали, чтобы успокоиться.
Что он здесь делает?
Савл пробежал мимо лестницы. Может быть, лучше уйти, выбраться из канализации, убежать в город… Но, черт возьми, это же его мир, его дом. Он не мог отдать его чужаку.
Савл резко остановился, наклонил голову и прислушался.
Звуки флейты стали ближе, и теперь он услышал скрежет коготков по кирпичу.
Флейта вопила, издавая резкие трели, летевшие в разные стороны. Но ни флейта, ни скрежет когтей не двигались. Они не приближались и не отдалялись.
Что-то странное было в этом звуке. Савл слушал. Он инстинктивно оперся о стену туннеля, одну руку вытянул вверх, другую в сторону, раздвинул ноги. Он как будто пытался вписаться в туннель, как в раму.
Флейта звенела, и теперь Савл услышал и другие звуки – мучительные стоны.
Лоплоп. Он орал, отчаянно, гневно и бессмысленно.
Савл пошел вперед, пробираясь по лабиринту туннелей на звук. Звук оставался на месте. Савл кружил в темноте. Вопли Лоплопа порой прерывались. Кажется, он кричал не от боли. Его не мучили. Он словно бы плакал от жалости. Голос Лоплопа заглушал скрежет коготков. Савл вдруг понял, что скрежет этот был неестественно ритмичен.
Теперь от источника звуков его отделяла только тонкая стена. Савл понял, что до цели оставался один поворот. Он снова задрожал и попытался взять себя в руки. Накатил ужас. Он вспомнил невероятную скорость, с которой двигался Флейтист, вспомнил силу его ударов. Боль, которую он сумел забыть, на которую научился не обращать внимания, вернулась с новой силой.
Савл не хотел умирать.
И все же со звуком было что-то неладно.
Савл прижался к стене и несколько раз сглотнул. Потом побрел вперед, к перекрестку, откуда доносились звуки. Он очень боялся. Безумный вой флейты, крики Лоплопа и постоянный, ритмичный скрежет когтей по кирпичу продолжались уже много минут. Все это звучало очень громко и очень близко. Савлу было страшно.
Он огляделся и не понял, где он. Где-то в глубине разветвленной системы туннелей.
Савл собрался с духом, медленно вытянул голову и тихонько заглянул за угол.
Сначала он увидел крыс.
Ковер из крыс, миллионы крыс, бесконечное месиво, которое начиналось в нескольких футах от входа в туннель, а дальше становилось только гуще. Крысы лезли друг другу на головы, горячие животики, грудки и лапки громоздились горой. Если кто-то падал, на его место тут же залезал кто-то еще, с трудом карабкаясь по крутой стене, наседая друг на друга.
Они двигались все вместе, в едином ритме.
Сначала они отталкивались правыми передними лапками, потом левыми. Потом задними – снова одновременно. Они рвали друг друга когтями, вырывали куски из шкуры, топтали детей и умирающих – они были единым целым. Они двигались в такт жуткой музыке.
Флейтиста не было. С другой стороны горы Савл заметил Крысиного короля. Лица его не было видно, но он танцевал в том же ритме, что и его восставшие подданные. Негнущееся тело содрогалось в такт музыке.
Лоплоп все кричал, и Савл заметил, что он отчаянно молотит кулаками по груди Крысиного короля. Он толкал его, пытался увести в сторону, но Крысиный король продолжал танец зомби.
А за ними что-то свисало с потолка на веревке. Кто-то опустил его в люк на тротуаре. Черный ящик, привязанный за ручку к грязной веревке, болтавшийся под немыслимым углом.
Магнитофон.
Савл не поверил своим глазам.
Флейтисту не нужно было даже присутствовать лично.
Савл вошел в туннель и приблизился к горе крыс. Флейта надрывалась, громко, быстро и безумно, играла какую-то адскую ирландскую джигу. Савл крался вперед. Под ноги начали попадаться крысы. Магнитофон болтался на веревке. Савл влез в центр крысиного ковра. Крысы теперь были везде, он еле шел, а оставалось еще не меньше шести футов. Казалось, что каждая крыса в канализации добралась досюда: от чудовищ в добрый фут длиной до голых крысят. Серые и бурые зверьки грызли друг друга, убивали в надежде добраться до источника музыки. Савл пробирался вперед, чувствуя, как корчатся тела вокруг него. Тысячи когтей рвали его кожу – не со зла, а в исступлении. Под крысами он видел друг