Еще одна жестокая неоконченная схватка. Сол не мог убить его. Крысиный король был слишком ловок, слишком силен и не рисковал драться с Солом в полную силу, чтобы не убить его. Сол был нужен ему живым, хотя Король уже начинал ненавидеть Сола за то, что его слушались крысы, а сам он отказывался повиноваться Королю.
Крысиный король что-то презрительно крикнул ему вслед. Сол даже не расслышал, что именно.
Кровь ручьями лилась по лицу из глубоких царапин, Сол обтер ее и побежал, твердо и уверенно, несмотря на неровный грунт под ногами. Он бросился к одной из стен, что возвышались перед ним, и стал взбираться по ее хрупкой плоскости, минуя те самые простые, без украшений, окна, оставляя на кирпичах длинные полосы крови и грязи. Он оглянулся на миг. Крысиный король одиноко сидел на большой куче цемента. Сол отвернулся и устремился к северной границе Лондона. Продвигаясь, он все время оглядывался по сторонам, иногда останавливался и замирал.
На крыше школы где-то за Паддингтоном, в свете случайной лампы перед Солом блеснула паутина, свисающая с перил ограждения. Она засохла и, видимо, давно стала нежилой, но на всякий случай Сол наклонился ниже и внимательно осмотрел все вокруг. Он обнаружил еще одну паутину, поменьше, но посвежее, не такую заметную, еще не успевшую запылиться от времени.
Он приблизил губы к этой паутине и заговорил, зная, что его голос будет услышан на расстоянии, как голос Крысиного короля. Пауки не шелохнулись.
— Мне нужно, чтобы вы сделали то, что я скажу, — прошептал он. — Нужно, чтобы вы нашли Ананси, нашли своего босса. Скажите, что я его жду. Мне нужно встретиться с ним.
Мелкие твари долго сидели, не шевелясь. Казалось, они колебались. Сол снова наклонился.
— Идите, — сказал он, — расползайтесь по городу.
Еще минутное колебание, потом шесть или семь пауков, маленьких и сильных, снялись в один момент. Маленький отряд спецназа дружно оставил паутину и стал спускаться по тонким нитям вдоль стен здания, пока не исчез внизу.
Фабиан дрейфовал по волнам.
Он глубоко ушел в свое подсознание. Тело иногда давало о себе знать вонью, болью или зудом, но, в общем-то, он даже не вспоминал, что у него есть тело. Он не сознавал почти ничего, кроме непрерывного движения, то качался, то куда-то проваливался. Фабиан не понимал, происходит все на самом деле или это плод его сознания, убаюканного течением.
Фоном к гипнотическому раскачиванию был драм-энд-бейс. Саундтрек звучал непрерывно — один и тот же заунывный, невыразительный мотив, который он слышал на Наташиной лестнице.
Иногда он видел ее лицо. Девушка склонялась над ним, легко кивая в такт музыке, смотрела невидящим взглядом. Иногда это было лицо Пита. Тогда в горло вливался суп, тонкая струйка текла мимо рта, Фабиан жадно глотал.
Почти все время он лежал на спине, отдавшись во власть покачивания. Он почти ничего не видел, только лежал на спине и слушал джангл, звуки рождались совсем недалеко, обвивались вокруг него, заполняя тесное, затхлое, пахнущее гнилью пространство.
Фабиан подолгу разглядывал свою незавершенную работу. Он был не до конца уверен, что полотно здесь, но если погрузиться в ритм музыки и подумать о нем, оно неизменно появлялось, и тогда он что-то прикидывал, делая в углах небрежные исправления и наброски. Полотно легко поддавалось изменениям. Фабиану только никак было не вспомнить, когда именно он рисовал это, но изменения аккуратно появлялись, ярче и совершеннее с каждым разом.
С каждым разом он становился все более придирчивым, внося поправки, вновь и вновь загрунтовывал середину холста и переписывал текст. Текст тут же изменялся до неузнаваемости, плавно и совершенно, будто на экране компьютера, а Фабиан смотрел на надпись и не мог вспомнить, чем обусловлен такой выбор. Надпись гласила: «Город ветра».
Фабиан проглотил еду, которую обнаружил у себя во рту, и стал слушать музыку.
Наташа большую часть времени проводила с закрытыми глазами. Она могла совсем не открывать их. Пальцы сами знали каждый дюйм клавиатуры, и она все время играла «Город ветра», выдергивая из него фрагменты, легко и искусно изменяя композицию, чтобы та как можно полнее соответствовала ее настроению.
Изредка она открывала глаза и с удивлением замечала, что стоит в незнакомой обстановке посреди вони и полумрака, что Фабиан танцует, лежа на полу неподалеку, лицо его перемазано засохшей едой, а никакой клавиатуры перед ней нет. Но она слышала «Город ветра», он все равно изменялся, он подчинялся ей, поэтому Наташа закрывала глаза и продолжала. Пальцы легко взлетали над клавиатурой.
Иногда Пит приходил и кормил ее, и она играла ему то, что ей удалось сделать, также с закрытыми глазами.
В страхе и замешательстве крысы сдались. Огромный легион, что на рассвете выступил в путь, постепенно растаял, большинство прокралось обратно в канализацию, и только некоторые храбрецы, как Сол и надеялся, продолжали поиски в разных местах.
Они обыскали подземелья старых церквей на улицах Кэмбервелла. Пробежались мимо Блэкуолл-Бейсин и прочесали заброшенный парк на Собачьем острове. Пробрались по глубокому желобу Юбилейной линии метро, мимо огромных неуклюжих агрегатов для прокладки тоннелей.
Ряды крыс редели. С наступлением ночи все больше и больше животных сдавались под воздействием голода, страха и легкомыслия. Они уже не знали, зачем им нужно так усердно куда-то бежать. Они больше не могли вспомнить, как выглядит то, что они ищут. Одна за другой они возвращались в канализацию. Некоторых порвали собаки, другие погибли под колесами.
Вскоре лишь несколько крыс продолжали поиски.
— Пташка говорит, сто ты хотел говорить со мной, мальсик.
Сол поднял голову.
Ананси спускался с ветки у него над головой. Несмотря на свой вес и габариты, он двигался очень грациозно, плавно скользя по одной из своих веревок, с которыми управлялся в совершенстве.
Сол откинулся назад. Ощутил спиной холод могильной плиты.
Он тихо сидел на маленьком кладбище в Актоне. Кладбище, спрятавшееся за небольшой промзоной, жалось к железнодорожному полотну, тесно облепив его справа и слева. Территория промзоны опасно просматривалась со всех сторон, кучка неуклюжих сплющенных заводских зданий и складских помещений неудобно теснилась в этом жилом районе.
Некоторое время Сол слонялся по Западному Лондону и теперь забрел на кладбище поесть и отдохнуть, затерявшись среди городских надгробий.
Камни все были похожи друг на друга и будто чувствовали свою вину за это.
Ананси спустился на землю в нескольких футах от Сола, прошел мимо невысоких мемориальных табличек серого цвета и присел рядом.
Сол взглянул на него, кивнул в знак приветствия. Он не стал угощать Ананси гнилыми фруктами, которые добыл для себя. Он знал, что тот откажется.
Сол сидел и ел.
— Так это действительно была пташка, Нанси? — спросил он мягко. — Как себя чувствует Лоплоп?
Ананси дернул головой.
— Его все иссе крисит сердито, мальсик. Его исе и сумасседсий. Они не могут понимать его, сертовы птицы. Его опять потерял королевство, из-за тебя. — Ананси пожал плечами. — Поэтому у нас нет птиц. Только мои крохи-пауськи и крысы, и ты и я.
Сол надкусил помятое яблоко.
— А Лоплоп? — спросил он и помедлил. — И Крысиный король? Они пойдут с нами? Они пойдут с нами, чтобы взять его?
Ананси снова пожал плечами:
— Лоплоп не в сеет, пойдет он или нет. Крысиный король? Это тебе луссе знать, мальсик. Он ведь твой папа…
— Он там будет, — сказал спокойно Сол.
Они немного посидели. Ананси вскоре поднялся, прошел вперед, к ограде, и стал смотреть на железную дорогу внизу.
— Я послал крыс искать Дудочника, — сказал Сол, — но они не смогли. Может, сидят сейчас где-нибудь и набивают животы. Может, забыли уже, зачем я их поднял с места… — Он уныло улыбнулся. — Мы встречаемся с ним на его условиях.
Ананси ничего не ответил. Сол знал, о чем тот думает.
Ананси должен прийти на «Джангл-террор», потому что там будет Сол. Только с помощью Сола у него есть шанс уничтожить Дудочника, но Ананси знал, что шанс этот ничтожен, он знал, что пойти туда значит угодить в западню, потому что пойти туда — значит сделать именно то, чего хочет Дудочник. Но у него не было выбора. Ведь если он не пойдет туда, шансы Сола победить Дудочника будут еще меньше, и если Сол потерпит неудачу, Дудочник получит их всех, Дудочник поймает Ананси и убьет его.
Таков парадокс. И Ананси, и Крысиный король — они оба животные. Сохранять себя как вид — вот в чем заключался их закон. И этот закон самосохранения заставлял их идти на «Джангл-террор». Почти на верную гибель. Потому что Сол должен был пойти туда, потому что из-за своих человечьих друзей Сол отказывался вести себя как животное.
Сол вел Ананси на смерть.
Они оба знали это. Сол вел на смерть и Ананси, и Лоплопа, и Крысиного короля, и собирался погибнуть сам — только из желания доказать всем, что он не сын отца-крысы.
Ананси оглянулся на Сола и легонько кивнул.
Сол ответил ему таким же взглядом.
— Давай обсудим, что мы будем делать, Ананси, — сказал он. — Давай придумаем хоть что-нибудь… чтобы, по крайней мере, у этого ублюдка не все получилось так, как он хочет.
У них были пауки, у них были крысы… у них был Сол. Дудочнику придется сделать выбор. Одна из трех боевых единиц может быть уничтожена сразу после начала борьбы, но Дудочнику придется сделать выбор. Половина шансов на то, что Ананси и его войска не поддадутся влиянию Дудочника. И столько же шансов у крыс.
Горстка крыс все еще рыскала по Лондону в поисках… чего-то…
Чего именно, они не могли вспомнить в точности.
Эти крысы составляли гордость своего племени. Они были самыми храбрыми, самыми сильными, самыми лоснящимися и самыми толстыми, они были вожаками стаи.
Они плавно, как тюлени, скользили в воде.
Одна пронеслась, как литое ядро, по набережной Альберта.