— Приезжайте, конечно. Ближе к вечеру? Хорошо, я буду ждать.
Макс нажал отбой, положил телефон на стол. Ему действительно больше ничего не оставалось, только ждать. На его взгляд, все плохое уже случилось. Оставалось дождаться, когда произойдет что-нибудь хорошее. Он подошел к окну. Между двумя недавно построенными многоэтажными башнями блеснул в небе шпиль университета. День был просто идеален. Идеален для того, чтобы провести его, гуляя с семьей по весеннему городу. Макс покачал головой и вернулся к плите. Оставалось надеяться, что хотя бы кофе не сможет убежать от него сегодня.
Черная, пузырящаяся жижа выплеснулась наружу на мгновение раньше, чем Макс успел снять турку с плиты.
Когда Макс распахнул входную дверь, Рева-ев улыбнулся ему своей мягкой, доброжелательной улыбкой. Он прошел в квартиру и протянул Подгорному руку. Рука была такая же мягкая, как и улыбка полковника.
— Вижу, у вас хорошее настроение, — заметил Подгорный.
— Весна, знаете ли, — кивнул Юрий Дмитриевич, — она и мне что-то шепчет. Слов, знаете ли, уже не могу разобрать, но все равно приятно.
Мужчины рассмеялись, и Подгорный пригласил своего гостя в просторную гостиную. Реваев устроился в одном из двух огромных мягких кресел, удивительно подходящих к благодушному выражению его лица. Макс предложил полковнику кофе и коньяк. К его удивлению, гость согласился попробовать и то и другое. Похоже, у него и впрямь хорошее настроение, решил Макс, направляясь на кухню.
— Замечательный напиток! — Реваев на миг зажмурился от удовольствия. — Какой вкус. Пожалуй, коньяк — это единственный из крепких напитков, с которым получаешь удовольствие непосредственно от процесса употребления. Я бы даже отнес результат в минус.
— Почему же? — Подгорный сидел в кресле напротив и так же, как и Реваев, наслаждался «Мартелем».
— Я не люблю состояние опьянения, — объяснил следователь, — оно снижает способность к логическому мышлению.
— Вы всегда стараетесь следовать логике? — улыбнулся Подгорный.
— Пытаюсь, Максим, пытаюсь, — Реваев сделал еще небольшой глоток и отставил бокал в сторону, — однако жизнь порой настолько нелогична, что иногда не знаешь, как поступить. Вот взять, например, это дело по убийству девушек.
— Вы что-то нарыли? — оживился Макс.
— Фу, молодой человек, ну что за жаргон? — обиженно протянул Юрий Дмитриевич, — мы же не бригада землекопов. Мы скорее сеятели.
— Это как? — не понял Подгорный.
— Да, сеятели. Только не те, которые сеют, а те, которые просеивают.
— И что же вы насеяли, Юрий Дмитриевич?
— Мы насеяли, так сказать, фотографию человека, который предположительно был на месте преступления фактически в то самое время, когда было совершено убийство. И что самое интересное, этого человека там быть в принципе не должно было.
— И кто же это? — В голосе Подгорного слышалось нетерпение.
— На фотографиях лица не видно, — полковник почесал кончик носа, — можно делать лишь догадки. Но я запросил кое-какую информацию, и когда получил ее, то мои догадки подтвердились.
— Юрий Дмитриевич, ну не томите, интересно же. — Макс, уже не чувствуя вкуса, залпом допил коньяк.
— Вы даже не представляете насколько, — вздохнул Реваев. Он наклонился к своей черной кожаной папке, лежащей на журнальном столике, с трудом дотянулся до нее. Неторопливо расстегнув застежки, аккуратно извлек из папки несколько листов бумаги. Выбрав один из них, протянул его Подгорному: — Вот, Максим, посмотрите. Вам на самом деле будет интересно.
Подгорный сжимал в руке лист бумаги с распечатанной на нем черно-белой фотографией. Качество печати было не очень хорошим, картридж в принтере явно следовало уже поменять. Сам кадр тоже вряд ли можно было назвать удачным. Камера висела слишком высоко, а лицо человека на фотографии закрывал козырек бейсболки. Но все это было не так важно. Важно было только одно. На этой фотографии была изображена Марина.
Чтобы узнать женщину, с которой он прожил уже одиннадцать лет, Подгорному не нужно было видеть ее лицо. На фотографии была фигура Марины, был ее пуховик, ее бейсболка, в которых она вчера прилетела, на фотографии была его жена.
— Этого не может быть, — пробормотал Макс, обращаясь скорее сам к себе, чем к полковнику.
Реваев, не говоря ни слова, протянул ему еще несколько листов бумаги. Подгорный выхватил их у него из рук и быстро просмотрел один за другим. Электронный билет на рейс из Среднегорска в столицу, обратный билет, посадочные талоны.
— Этого не может быть, — повторил Макс, возвращая бумаги Реваеву, — Марина была в Среднегорске. Точнее, она с подружками была за городом.
— Я и не говорил, что на фотографии ваша жена, — покачал головой полковник, — это вы сами узнали ее, Максим.
— За день до этого она прислала мне фотографии, где она с компанией у бассейна. — Подгорный схватил телефон, приподнялся с кресла, словно намереваясь продемонстрировать снимок Реваеву, потом медленно осел обратно. — Какой же я идиот!
— Я думаю, что фотография была сделана за день до вылета. Вы ничего не могли заподозрить.
— Какой же я идиот, полковник! — Подгорный вновь вскочил на ноги. — Это из-за меня Марина узнала про Наташу. Я не удалил Наташино сообщение, а Марина его прочитала. Какой же я идиот, Юрий Дмитриевич.
— Я думаю, что проблема не в том, что было это сообщение, — в голосе следователя Максиму послышалась неприязнь, — проблема в том, что была Наташа. Проблема в вас самом, Максим.
— Знаете что, полковник? — Макс хотел было ответить что-то резкое, но осекся. — Вы, наверное, правы, я сам все испортил. Марина хочет уйти от меня.
— Максим, вы, возможно, еще не поняли. — Реваев положил папку с бумагами обратно на стол. — Сейчас важно не то, что хочет сделать Марина, сейчас важно понять, что она уже сделала. Кстати, где она? Насколько я знаю, вчера она с детьми прилетела к вам.
— Они уехали в город на весь день. Наверное, скоро вернутся. Вы что, хотите сказать, что Марина причастна к убийству?
— Пока я ничего не хочу сказать, — покачал головой Реваев, — я хочу послушать, что скажет ваша жена.
Подгорный подошел к столу, на котором стояла бутылка коньяка, и, открыв ее, сделал большой глоток прямо из горлышка. Реваев, подойдя к нему, мягко, но настойчиво забрал у Подгорного бутылку, закрыл ее и, оглянувшись по сторонам, не нашел ничего лучшего, как убрать ее за свое кресло.
— Я думаю, вам на сегодня хватит, во всяком случае, к возвращению вашей жены вы не должны быть пьяным.
Максим не стал спорить с полковником. Включив телевизор и недолго пощелкав пультом, он остановился на канале, по которому рассказывали о жизни австралийских волонтеров, спасающих кенгуру, потерявших своих родителей. Они оба уставились в огромный мерцающий экран. Спустя некоторое время Реваев не выдержал и попросил Подгорного:
— Максим, может, хотя бы звук включите?
— Да, пожалуйста. — Подгорный нажал кнопку на пульте, и послышался полный сострадания к кенгуру голос ведущей.
В это же время щелкнул открываемый замок двери. В прихожей раздались оживленные детские голоса. Максим вышел из комнаты, сыновья сразу налетели на него с рассказами о том, где побывали за день. Марина, раздеваясь, на мужа старалась не смотреть. Но в тот момент, когда он поймал ее мимолетный неприязненный взгляд, Максим произнес:
— Марина, у нас гость.
— Это, наверное, у тебя гость, — уточнила Марина, — а я никого не жду.
— Это такой гость, который приходит, когда его не ждешь, — буркнул Макс, — и он больше к тебе, чем ко мне.
Подгорный не был уверен, но ему показалось, что в глазах Марины промелькнул страх. Ему захотелось обнять жену, хоть как-то поддержать ее, но вместо этого он произнес лишь равнодушное:
— Мы будем ждать тебя в гостиной.
Искупитель распростер руки над заливом, и было непонятно, он хочет защитить этот раскинувшийся на берегах океанских бухт город от наступления ночи или, наоборот, гостеприимно приветствует ее. Внизу, у подножия горы одни за другим загорались огни кварталов, появлялись светящиеся линии проспектов и автомагистралей. Где-то совсем далеко в море, ближе к линии горизонта появились светящиеся точки сигнальных огней стоявших на рейде судов. Ночь пришла в Рио.
Лицо на экране произносило какие-то слова, но Марина их не могла разобрать, Максим опять убрал звук в телевизоре. Марина наконец отвела взгляд от мерцающего в полумраке комнаты Рио и заговорила. Сидящие напротив нее в креслах мужчины внимательно слушали каждое ее слово.
— Все оказалось проще, чем я думала. Не такая уж и большая эта ваша столица. Я нашла через Интернет детективное агентство. В среду, когда я прилетела из Среднегорска, они уже следили за Подгорным. — Она отозвалась о муже в третьем лице, словно желая подчеркнуть, что это уже чужой для нее человек. — Я прилетела вечерним рейсом, и, когда еще только ехала из аэропорта в город, они мне сообщили, что Подгорный и какая-то девица сели в машину и направляются в сторону нашей квартиры. Они прислали мне фото. Очень трогательно! — Она презрительно взглянула на мужа. — Когда я подъехала к дому, машина наблюдения была здесь, они мне сказали, что из квартиры никто не выходил. Сначала я хотела сразу же подняться, чтобы посмотреть в глаза им обоим. Но не смогла. Понимаете, не смогла. Мне вдруг стало стыдно. Не им, а мне стало стыдно! — воскликнула Марина. — Я представила, как захожу в квартиру, а они здесь голые. — Марина всхлипнула и прошептала: — Я не смогла, не смогла прийти к своему мужу и сказать ему, что он негодяй.
Марина вскочила с дивана и выбежала в ванную. Максим и Реваев остались вдвоем сидеть в темной комнате. Никто из них не проронил ни слова, пока Марина не вернулась. Она вновь села на диван и некоторое время молчала. Когда Марина заговорила, голос ее уже был спокоен.
— Я уехала ночевать в гостиницу. Утром мне позвонили наблюдатели и сказали, что эти двое разъехались. Я решила все же переговорить с этой д