— Эх, Максим, — наконец очнулся Петр Михайлович, — если бы вы мне сразу сообщили про этот кокаин, будь он проклят. Через час она была бы уже в клинике. Ей бы промыли всё. Кровь, желудок, мозги, в конце концов. Ее бы спасли. Почему вы мне рассказываете все так поздно? Почему вы все рассказываете мне все так поздно? — Он закрыл лицо руками и замер на несколько мгновений. — Мы похоронили Наташу на Троекуровском. Сходите к ней, Максим, попрощайтесь.
— Да… я знаю… я был, — не мог найти нужных слов Подгорный.
— Вот как? Это хорошо. Вспоминайте ее иногда, Максим. Вспоминайте, какая она была.
— Она была необыкновенная.
— Все мы необыкновенные, пока живы. — Фролов встал, показал рукой на фотографии. — Если хотите, оставлю их вам.
— Откуда это? — не удержался Макс от вопроса.
Петр Михайлович нахмурился. Он уже совладал с эмоциями, и теперь это вновь был не убитый горем отец, а высокопоставленный государственный чиновник.
— Это вам, Максим, урок, который не преподают даже в здешних аудиториях. Когда в сфере вашего внимания оказывается что-то интересное, то и вы сами оказываетесь в сфере чьего-то внимания. Следили, конечно, не за вами, следили за Наташей, хотя и она сама по себе, как вы понимаете, никого не интересовала. Не думаю, что вам нужны подробности. Всего доброго, Максим. И мой вам совет — сосредоточьтесь все же на занятиях. У вас осталось не так много времени до конца обучения.
Макс пожал протянутую ему руку, негромко хлопнула дверь, и он остался один в этом большом и неуютном кабинете. Весь мир вокруг него был сейчас таким же — пустым и неуютным.
После занятий, приехав домой, Подгорный сидел в машине, глядя на темные окна своей квартиры. Марина с детьми уехали, и до их отъезда не появилось и малейшего намека на то, что Марина собирается его простить. Дети не знали причину конфликта родителей, но, конечно же, не могли не заметить, что те фактически перестали общаться. Прощаясь в аэропорту, Макс присел на колени и обнял сыновей. Они прижались к нему, и детские губы, касаясь его уха, громко прошептали: «Папа, ты же помиришься с мамой?» Подгорный потрепал по волосам две детские макушки: «Все будет хорошо. Бегите к маме, она ждет». Потом он стоял и смотрел, как Марина шла к стойке контроля, а рядом с ней шагали его сыновья, за спинами они несли те самые рюкзачки, с которыми они ходили в поход прошлым летом. В горы, на пик Любви.
Как часто бывает так, что человек, поднимаясь на гору своей любви или своего успеха, неожиданно обнаруживает, что пик уже давно пройден. Он уже исчез где-то позади, его скрыли из вида кроны высоких деревьев. Порой в человеке хватает сил, чтобы устремиться к новой вершине, но зачастую все, что ему остается, это брести все дальше вниз, удивляясь, как же он смог не заметить, как смог пропустить тот счастливый миг, когда заветная вершина была у него под ногами.
Подгорный вовсе не был настроен на философские беседы с самим собой. В дом, где никто не ждет, идти не хотелось. Экран телефона показывал, что ближайшая машина такси находится всего в двух минутах от него. Макс нажал кнопку заказа. Сегодня он хотел только одного — как следует напиться. Но в этот вечер ему хотелось, чтобы его окружали люди, вокруг звучала громкая музыка, а мечущиеся по танцполу световые блики размазали, растворили в себе самое глупое в этом огромном многомиллионном городе чувство. Чувство одиночества.
Смартфон не обманул. Машина такси действительно подъехала всего через две минуты.
— Останови!
Виктория нажала на паузу. Лицо на экране замерло, хотя назвать изображение на мониторе лицом можно было весьма условно. Большая часть его была скрыта за медицинской маской, которую надевают врачи во время операций, а порой и сознательные больные гриппом, чтобы не заражать окружающих. Темные очки с широкой оправой и надвинутая на лоб кепка окончательно хоронили вероятность опознать человека, снявшего в банкомате деньги по карте убитой неделю назад Веретенниковой.
— Вот запись с камеры над банкоматом. — Вика несколько раз щелкнула мышкой, и Рева-ев увидел, как сутулящийся, одетый в мешковатый черный пуховик человек, немного прихрамывая, подошел к банкомату, расположенному на входе в одно из отделений сберегательного банка, снял деньги и, все так же прихрамывая, вышел. Камера на фасаде показала, как он неторопливо удалялся по тротуару, пока его не скрыло здание ближайшей пятиэтажки. — Мы просмотрели все камеры в том направлении, он больше нигде не засветился. За этим домом как раз находится автобусная остановка, оттуда можно уехать до нескольких разных станций метро.
— Да ему достаточно снять маску и перестать хромать, и мы его уже в толпе не узнаем, — громогласно заявил Мясоедов.
— Думаете, он хромает намеренно?
— Стопудово, — уверенно отозвался майор, — он себе в ботинок что-то подложил. Это самый простой способ хромоту изобразить. Будто одна нога короче другой.
— А Подгорная говорила, что видела человека с палками, — не согласилась Виктория, — так что, может быть, он и вправду хромает.
Мясоедов поморщился.
— Викусик, ну кто с таким дефектом полезет под камеры? Это же проще простого опознать будет. Можно и лицо не закрывать тогда, все равно не поможет.
— Не будем гадать, — завершил их спор Реваев. — Итак, у нас на сегодняшний день имеется интересная картинка. Если считать все вместе, то есть восемь убийств молодых девушек. Во всех случаях убийства совершены в квартире убитой, везде применялось холодное оружие. В пяти случаях из восьми убитые были связаны скотчем. Я ничего не путаю, Виктория, вы же эти дела отбирали?
— Все правильно, Юрий Дмитриевич. Ко всему прочему, по этим делам в настоящее время нет подозреваемых, все типовые версии друзей, родственников и тому подобное отработаны.
— Разве? — прищурился полковник.
— Точнее, по одному делу подозреваемый есть, — смутилась Виктория, — он даже задержан. Это жених убитой девушки.
— Слушайте, ну, это совсем ни в какие ворота не лезет, — возмутился Рыбалко. — Мало того, что ты собрала все висяки с поножовщиной, которые непонятно какое к нам отношение имеют, так ты еще и раскрытое дело притащила.
— Там парня за уши притянули, — вспыхнула Виктория, — он обнаружил тело и сам вызвал полицию. Местные ничего лучше не придумали, как его же и закрыть.
— В районах всегда так делают, на всякий случай, — буркнул Мясоедов, — сначала закроют, потом расследуют.
— Мне все это изобилие не нравится, у нас от него несварение будет, — напирал Рыбалко. — И потом, раз уж мы так любим статистику, так посмотрите, сколько у нас смертей от ножевых по году. Сотни! Так давайте все нераскрытые объединим в одно дело, вот веселуха будет.
— Вика, ты на нас не обижайся, — вмешался в разговор Мясоедов, — но, по сути, Дима прав. Сейчас не девяностые, стреляют меньше. А вот режут все так же. По пьяни в основном. Молодежь всегда гибнет чаще.
— К чему ты клонишь, Георгий? — Вика, расстроенная подобным отношением оперативников, смущенно теребила распечатку по отобранным ею делам.
— Я клоню к тому, что критерии отбора, которые ты озвучила, слишком размытые, у нас нет оснований, во всяком случае сейчас, чтобы искать в этих делах что-то общее.
— Убит человек, — Рыбалко щелкнул языком, — объединяем.
— А что вы скажете на то, что они все вернулись домой незадолго до убийства и можно предполагать, что убийца входил с ними в подъезд?
— Я скажу, что попасть в подъезд, где есть домофон, но нет консьержки, удобнее всего вместе с потерпевшим. И все это знают, — отрезал Рыбалко.
— А что, если нам проверить мобильные геолокации? — неожиданно вмешался в беседу все время молчавший Шепилов.
— Какие? — не скрывал своего раздражения Рыбалко.
— Мы же хотим у всех этих девушек найти что-то общее. Ну, или хотим не найти. — Капитан насмешливо взглянул в сторону оперативников. — Если все эти убийства связаны, то они происходили с интервалом примерно в неделю. Я правильно понял?
Виктория кивнула.
— Замечательно, — улыбнулся Шепилов, — значит, у убийцы было совсем небольшое время на выслеживание своей жертвы. Из этого следует, что они как-то с ним связаны.
— Ты хочешь сказать, они все знакомы? — нахмурился Мясоедов.
— Знакомы вряд ли, это бы сразу бросалось в глаза. Но как-то связаны. Если только речь идет о том, что у нас один и тот же персонаж по городу с ножиком бегает.
Рыбалко уже открыл рот, чтобы в очередной раз возразить, но Реваев опередил его:
— Хорошо, мы так и поступим. Виктория, готовьте запрос, причем сделать все надо очень быстро. Руководство обещало нам полную поддержку, так что люди для обработки информации у нас будут. Запрос должен уйти уже сегодня, и проконтролируйте, чтобы его получатели поняли его срочность. Обработанные данные должны быть у меня послезавтра. Желательно в первой половине дня. Если все окажется именно так, как я предполагаю, то со дня на день у нас появится новое убийство.
Глава 8
— Я смотрю, человек мешок с мусором достает и в кусты тащит. Я кричу ему: нельзя здесь мусор бросать. Он оглянулся, меня увидел, в машину прыг и по газам. Я тогда ближе подошел. Вначале не понял. Потом понял, испугался. Стал вам звонить.
Рассказ дворника не изобиловал подробностями. Номер машины он не запомнил, так же как и лица водителя. Все, что из него удалось вытащить дежурному оперу, так это то, что на лице скрывшегося человека была кровь.
— Ты точно видел, это он был ранен? — попытался уточнить оперативник.
— Точно, видел, — закивал пожилой таджик.
— Или это на нем была кровь убитой?
— Может, так, тебе виднее, — еще энергичнее закивал дворник.
Опер плюнул.
— А регистрация есть у тебя?
— Конечно есть, сейчас покажу.
— Не надо, — махнул рукой оперативник, — тебе и так с нами в отдел ехать.
— Зачем в отдел? — Таджик одновременно расстроился и удивился. — Я же все рассказал.